Страница 17 из 78
Интересное дело... Мишка — это ведь Михаил, ее сын. Мой отец. Ну, то есть, отец Жана, конечно. Получается, это он подарил кольцо жене Прохора. А она потом мне, в смысле, Ивану. Которому почему-то было важно его заполучить и привезти в Новокиневск. Только что за дело до этой цацки самому Прохору? Который, когда его увидел, устроил прилюдную сцену... Как-то так же вроде события развивались? Теперь дело за малым — нужно встретиться со своим отцом и вызвать его на откровенность. Ха. Ну да, левый какой-то парень интересуется историей, как перед самым выпускным семейный мужик стащил у своей матери кольцо, чтобы подарить его девушке. Плевое дело. Как два пальца об асфальт...
Я блаженно потянулся. Все-таки, просыпаться без будильника — это отдельное удовольствие, по-настоящему ценить которое начинаешь, только когда у тебя фиксированный рабочий день. А сегодня у меня выходной. Суббота. Можно еще немного понежиться под одеялом, потом неспешно сварить себе кофе. В алюминиевой турке, которую я как раз пару дней назад купил на блошином рынке. Вместе со старенькой ручной кофемолкой. Сейчас я насыплю туда ароматных зерен, минут десять покручу ручку. Потом вытряхну коричневый неоднородный порошок в турку. Щепотку соли, ложечку сахара, чтобы вкус раскрылся получше. Залить холодной водой, ммм...
Мысли об этом таинстве захватили меня так, что я уже почти вдохнул запах свежесваренного кофе. Пришлось выбираться из-под одеяла и претворять этот отличный план в жизнь. Я крутил ручку и слушал, как на кухне не то переругиваются, не то просто обмениваются утренними любезностями две моих соседки. Запахло подгоревшей манной кашей.
Я сидел на своей кровати в одних трусах и крутил ручку. Все-таки, хорошая была идея — создать себе некоторую автономность. И не готовить завтрак вместе со всеми на кухне. И повезло очень, когда я ухватил с прилавка невзрачный пакетик с надписью «кофе жареный в зернах» ленинградского пищевого комбината. Где там были собраны и зажарены эти зерна — неведомо. Да и неважно. В любом случае, это лучше, чем кофейный напиток «Золотой колос», «Ячменный», «Цикорий», не говоря уж про дефицитный индийский растворимый кофе в жестяной банке. Иногда в магазинах мерцал еще молотый кофе, если удастся отловить, надо будет попробовать, что за зверь. А этот кофе... Я выдвинул ящичек кофемолки и понюхал. Этот неплох, хоть и первого сорта. Хотя, возможно, мне сейчас любой натуральный кофе покажется божественным нектаром, после той бурды, которую здесь подают в кафе под этим названием.
Я воткнул вилку своей примитивной плитки в розетку. Узор из спирали тут же начал наливаться красным. Поставил турку и навис над ней. Плита у меня совершенно термоядерная, чуть ли не мощнее газовой. Значит отворачиваться ни в коем случае нельзя. Иначе мой вожделенный кофе выплеснется и превратится из божественного утреннего нектара в бурую жижу. Еще и закоротить тут может все нафиг.
Я дождался, когда шапка пены поднялась до края, снял турку с плиты и поставил на ее место сковородку. Отколол от желтоватого бруска сливочного масла кусочек, бросил в середину. Оно зашипело и растеклось желтоватой лужицей. Теперь яйца. Три штуки.
Белок моментально запузырился и побелел.
Посолить. Теперь щепотка черного перца.
От запаха свежей яичницы в животе заурчало. Я выключил плиту и накрыл сковороду эмалированной крышкой от какой-то левой кастрюли. По размеру она подходила не очень точно, но с задачей, в целом, справлялась. И пока яичница доходит, убрал замерзшее масло обратно, в остроумно устроенный сезонный холодильник — ящик за форточкой.
Придвинул к своему дивану обшарпанную табуретку, которая у меня играла роль выходного столика. Перелил кофе из турки в чашку в красный горошек... Точно такую же, как и в «Петушке». Отломал кусок белого батона. Может, рано я масло убрал? Бутер можно было бы соорудить... Я покрутил в голове еще немного эту мысль, потом представил, как я мучительно снимаю стружку с окаменевшего на морозе бруска масла, как оно крошится и падает вместе с крошками на стол, на пол и на кровать. И махнул рукой. И так нормально. Разве что можно плеснуть в кофе ложечку коньяка. Феликс мне как раз презентовал одну бутылочку. Еще на новоселье. Как он там сказал? «В каждом уважающем себя доме должен быть хороший коньяк!»
Доев остатки яичницы, я посмотрел на часы. Половина десятого. Отлично. До двух часов у меня еще куча времени. До летной школы, рядом с которой живет Настя, добираться минут двадцать, в худшем случае полчаса.
Так что теперь можно...
Все еще было немного странно от информационной пустоты. Почти ко всему привык здесь, в Советском Союзе, кроме дозы информационного наркотика субботним утром. В будни все было проще. Я вставал, и, почти не просыпаясь, добирался до работы и включал селектор. И какой-никакой информационный поток в мои уши вливался. А в выходные взять ее было неоткуда. Я уперся взглядом в пустующую радиорозетку.
Вот что, надо бы дойти до блошиного рынка и обзавестись радиоприемником. Чтобы что-то там бормотал. Рассказывал про победы и достижения советского народа и про ужасные будни загнивающего запада. Потому что бежать за газетой перед завтраком мне было откровенно лень.
Настя жила в свечке, украшенной огромным мозаичным панно. «Смело идем к победе коммунизма!» — гласили буквы. На переднем плане парень с твердым подбородком и светлыми непослушными вихрами. Рубаха с закатанным рукавом, рука сжата в кулак. И девушка в косынке и красном, под цвет флагов, развевающемся платье. Парня будто с меня писали, конечно. Эта мозаика не сохранилась. В антисоветском угаре ее содрали с дома и налепили какую-то рекламу.
— Привет! — сказал я и протянул Насте одинокую белую розочку. В цветочный на Ленинском, тут неподалеку, как раз завезли розы, а народ еще не расчухал, так что очередь выстроиться не успела. Покупать целый букет я счел во-первых расточительным, а во-вторых — не очень вроде как уместным. Формально никаким свиданием это не было ведь. Во всяком случае, для меня. Тащить что-то к чаю, когда тебя приглашают на фирменный пирог — тоже глупая затея. А одна розочка — в самый раз. Трогательно и мило. И знак внимания, и ни к чему не обязывает.