Страница 27 из 66
И он заснул, а утром отправился на работу. Отправился, чтобы уволиться с предприятия, созвониться с Мари и попросить у нее совета, как ему побыстрее заполучить гербовую бумагу, необходимую для того, чтобы помириться с Лил.
- Нету проблемы, - отвечала Мари. - Свидетельство о разводе с Нубе уже у меня, и вечером я смогу привезти интересующий тебя документ. Без Лил на Первой тебе появляться не желательно - там никто о вашем разводе не знает, и лучше вам с Лил заранее обсудить, что и как отвечать на все вопросы публики.
"Вечер" в тот день наступил задолго до настоящих сумерек, и у Рама была масса времени на то, чтобы, получив от Мари заветный документ о том, что они с Лилиан о'Брайен муж и жена, заглянуть в их общий с Нубе дом и предупредить ее о том, что он уезжает скорее всего надолго, и вернется неизвестно когда. Поцеловав сына (вот кого бросать ему было действительно жалко), Рам полетел в Столицу к рабочему общежитию, где проживала Лил - ему предстояло трудное объяснение, но одно он знал точно: свою драгоценность он себе вернет во что бы то ни стало, и никакие трудности на этом пути его не остановят.
Подрулив к общежитию, он поставил машину возле парадного входа, вспомнил манеры Сандро, и, настроившись, вышел. На ступени перед входом в здание ступил не водитель транспортного средства, а клансмен в рабочей робе.
Спросив у вахтерши номер комнаты, где обитала Лил, Рам поднялся наверх и постучал.
- Уходи! - прозвучал ответ.
- Я взломаю дверь! - сказал Рам сердито.
- Это не поможет.
Взламывать двери в планы Рама не входило, тем более что существовал более простой способ проникнуть в нужное помещение. А именно: найдя комендантскую, затребовать именем закона запасной ключ от квартиры Лил и в сопровождении целой кучи облеченного должностными обязанностями и просто любопытствующего народа, преодолеть последнюю преграду между ним и предметом его устремлений. То есть сунуть ключ в замочную скважину и провернуть его там два раза. После чего просто распахнуть дверь, что Рам и проделал.
Странное зрелище предстало перед ним - сидя на кровати в домашнем халате, Лил легонько покашливала. Она кашляла не то, чтобы без перерыва, но с равными интервалами, держась рукой за грудь примерно в области солнечного сплетения, лицо ее было бледно, а глаза сухи.
Выгнав всю толпу в коридор, Рам запер за любопытствующей публикой дверь на внутреннюю задвижку и обратился к супруге.
- Я пришел объясниться, - начал он.
Но ответом ему был все тот же кашель - нет, кашель даже еще более сильный. Кашель неподдельный - теперь это бы именно кашель, становившийся все более громким и болезненным. Боль, которая донимала Лил, Рам не просто чувствовал - он ощущал ее почти как свою, и жалость, которой он прежде никогда не испытывал, требовала от него сделать все что угодно, только чтобы человек, который перед ним сидел, перестал страдать. Но кашель продолжался, пока не стал совершенно нестерпимым, и Лил не откинулась бессильно на подушку, дрожа от слабости. После того он внезапно прекратился, словно его и не было.
Рама тутже отпустило. Обретя способность свободно двигаться, он бросился, чтобы обнять, согреть дорогое ему существо, но едва он успел протянуть руки, как Лил вывернулась и скатилась на пол. Вскочив, она метнулась к столу и схватилась за нож.
- Ты не воспользуешься моей слабостью, - произнесла она глухо. - Один твой шаг ко мне - и я покончу с собой.
"О великий Шива! - подумал Рам. - И ведь покончит. Такая боль способна свести с ума любого..."
- Я принес тебе те документы, которые ты хотела, - произнес он вслух. - Я снова твой законный муж, и других женщин у меня нет.
И он протянул Лил обе бумаги с гербовыми печатями.
- Разверни! - потребовала она.
- Которую?
- Обе!
Рам послушно развернул сначала один листок, затем другой и, зажав за верхние поля оба Свидетельства, на вытянутых руках протянул их к Лил, чтобы она могла их прочесть.
- Убедилась? - спросил он. - Кстати, по законам Первой Полосы мы с тобой так и продолжали состоять в законном браке. И я все эти два года был двоеженцем.
У его супруги из глаз покатились слезы. Воспользовавшись моментом, Рам разжал пальцы, державшие обе бумажки с гербовыми печатями, и выбил у нее из руки опасный предмет. Перешагнув через упавшие рядом с ножом свидетельства о своей собственной недавней преступности, он, вовремя вспомнив о том единственном средстве, которое помогает от скоротечной чахотки, обнял стоявшую перед ним упрямицу и, нащупав бант на поясе ее тонкого домашнего одеяния, потянул за него с намерением развязать. А губы его уже прильнули к ее губам, не давая произнести слов возражения.
Так приятно Рам не проводил ночей давно. Заснули они оба лишь под утро, и спали бы еще долго, если бы Лил не потревожили с работы. Рам ответил за нее, сообщив, что она увольняется и уезжает к мужу на Первую Полосу, но пока он говорил, Лил уже проснулась окончательно.
- Собирай вещи, - скомандовал ей Рам. - Как ты поняла, мы действительно уезжаем домой, а место, где находится этот самый дом, по законам клана выбирает муж... Или я ошибаюсь?
- Не ошибаешься, - улыбнулась Лил. - Если бы ты только знал, до чего я рада, что мы, наконец, помирились!
И Рам был рад. Эти два года показались ему вдруг пустым, ничего не значащим сном. Это была не жизнь - это было прозябание. Настоящая жизнь ждала его, конечно же, там, за барьером, на узких ярусах Первой Полосы. Где был чудесный, чистый, пьянящий воздух, изобилие самых разнообразных фруктов и вообще плодов. Где в водоемах плескалась рыба и никому не надо было говорить: "Да, господин правитель."
И он не был разочарован. Первая Полос встретила его своей обычной деловой суетой. Трое его бывших дружков по лакрианской банде сразу же потащили его на рыбалку, а затем на верхние ярусы, к своему "морозильнику", где они хранили рыбу до ее продажи. И все расспрашивали его о жизни там, за барьером, на Второй полосе. У всех троих уже подрастали дети, причем у долговязого Фогеля их было даже двое, и месяц отпуска, который Рам назначил себе прежде чем снова заняться обменом товаров между поселками вместе с Сандро, пролетел одним махом.