Страница 13 из 78
- Нет, мозги, к сожалению, у нас вправлять не научились. Так что отвыкать от твоего зелья тебе придется самому.
- Зачем же тогда ехать?
- Они помогут твоей крыше остаться в целости и сохранности. Вместе с чердаком.
Коро подумал.
- Ладок, - сказал он. - Я согласен. Если со здоровьем не звячки.
- Успех 100%. Если эта штука при тебе, отщипни мне малую толику.
- Зачем?
- Для анализа. Иначе тебе не смогут помочь. И точную дозу скажи, чтобы им стало ясно, в каком состоянии твой обмен веществ. Кстати, ты один у нас любитель, или еще есть?
- Был еще один, из начинающих. Но он отмается, у него пройдет.
- А кто?
- Это неважно. Он неопасен, а достать ему все равно негде.
- Но кроме чунга бывают еще некоторые штучки, а? - старик внимательно глянул на Коро.
- Возможно, - уклонился Коро от прямого ответа.
- Ты пообщайся с публикой. В компании, знаешь, и дорога будет веселее, и там нескучно. Скажи: "Хозяин гарантирует."
<p>
__________</p>
- Я отправляюсь на лечение. Ты согласна меня ждать? - спросил Коро Тамилу накануне отлета.
- Да, - ответила та, подумав. - Если ты вернешься.
- Вернусь. Не забудь: я хозяйская собственность, представляю из себя материальную ценность.
Тамила засмеялась:
- Ценность! Не потеряйся там, случайно, охотник за легкой добычей!
- Не забыла, значит?
- Я все запомнила, инвалид с руками и ногами. Ладно, посмотрим, што ты скажешь, когда прилетишь назад здоровым!
<p>
_________</p>
Коро вернулся через полгода вместе с другими четверыми, прошедшими подобно ему курс лечения на планете под названием Новая Земля. Говорили там на совершенно ином языке, чем хингр. Хотя некоторые слова этого языка и были похожи на те звуки, которые привыкла произносить привезенная с Тьеры публика, но сходство это было не настолько велико, чтобы за несколько месяцев пребывания среди иначе одетых и чуждых проблемам Коро людей он научился свободно общаться с ними и перестал чувствовать себя среди них кем-то в роде экспоната на выставке.
В этот его третий рейс на Безымянную зрелище в виде камня, щебенки и песка, являвшие собой пейзаж, показавшийся когда-то Коро местом отчаяния, не способно было ввергнуть его в уныние. За свою жизнь Коро не раз имел возможность убедиться, что пейзаж - это не главное в бытии. Главным были люди. А те, с кем Коро свела судьба, соединив его в одно целое в трюме хозяйского звездолета, ждали его здесь, в пределах этого самого пейзажа. Коро был нужен им, и они тоже успели стать для него нужными.
Да что там "нужными"! Они ухитрились пробраться в самое Корово нутро, стать его частью! Очутившись вдруг без них, Коро все полгода беззаботного, беспечального и никакими особо неприятными ощущениями не омрачаемого существования изнывал от тоски. Его тянуло. Тянуло не к жвачке (процесс жевания продолжал, как говориться, иметь место до конца предпоследнего месяца, хотя состав выдаваемого Коро ежедневного продукта тамошней цивилизации навсегда остался для него тайной). Коро скучал по тем, чья судьба была и его судьбой. Он частенько мысленно разговаривал с приятелями и, очутившись в хозяйском звездолете, от нетерпения готов был вылезть из лобового иллюминатора, чтобы полететь впереди корабля.
Прибыв же на полосу, поразился: он оставил один мир, а вернулся в другой. Нет, пейзаж был тот же самый - изменилось иное. Во-первых, за время отсутствия Коро хозяин успел привезти еще партию голов и снова отобрал из своего стада десятку небожителей. Во-вторых, вместо палаток плацдарм из камня и песка приятно украшали фургоны на колесах, и эта новость забивала все прочие. Фургоны несомненно были шагом вперед по сравнению с палатками. Они были просторнее, их не надо было складывать и раскладывать, и вместо крошечных солнечных печей имелись четырехконфорочные плиты с духовками, которые работали от гелиоэлементов на крышах. Плиты позволяли готовить пищу даже в дождь, если жильцы не включали все конфорки сразу, и переставали работать, только когда гас последний лучик солнца.
Передвигались фургончики вполне автономно, и Коро это сначала весьма удивило, но, узнав о том, что аккумуляторные батареи имелись только у избранной двадцатки, удивляться он перестал. Ведь как ни склонен бывает отдельный человек к отлыниванию от работы, и как ни силен в нем рефлекс свободы, но нужно быть полным идиотом, чтобы ради удовольствия побыть недельку без начальства обречь себя на 7 суток прозябания в кромешной тьме с жеванием размоченных остатков сэкономленной пайки под аккомпанемент ворчания недовольной сожительницы. Самый ленивый поневоле рулил к объявленному месту сбора и потом выползал, чтобы брести в мастерскую, которых, кстати, было теперь несколько, на выбор.
Работа в мастерской была сдельной, за плату, и плата начислялась помимо двухразового питания в столовой. Деньги можно было отоварить в буфетах, где каждый набирал себе продукты для ужина по своему вкусу, и в магазинчиках. Магазинчики были особыми: туда поступали на продажу те изделия, которые производили мастерские. После бедности первых недель существования Коровой партии ссыльных ассортимент в этих магазинчиках мог бы приятно льстить и льстил их самолюбию: за промелькнувшие полгода бывший уголовный элемент научился производить не только фургоны, но и колбасу, сахар, карамель, консервы и кучу всякой одежды для холодного времени суток. Работы теперь велись одновременно на ста семидесяти ярусах, и на самых верхних градусник по утрам показывал минус, а не плюс. Были даже одеяла типа пледов и тканые коврики на пол. Да, жизнь двигалась помаленьку, и это было бы совсем замечательно, если бы изменения коснулись только внешней стороны быта стариковой собственности.