Страница 55 из 75
В девочке не было ни капли кокетства, ни восхищения дорогой иномаркой, в которой он сидел. Она была одета прилично до полной безупречности. На ней была белоснежная блузка, строго по размеру, клетчатая юбка в складку, сидевшая на бедрах как влитая, черные туфельки на небольшом каблучке, и черная бархотка на шее. Держалась она прямо, и походка ее казалась легкой, словно девушка ничего не весила.
- Черт побери! - высказался Бугай, бывший в тот день за рулем. - Идет как пишет, и вид такой, словно с картинки. Даже обнять неохота - вся чистенькая, словно Барби с витрины.
- Даже не пытайся, такие не про нас, - усмехнулся Болгарин. - На заметишь, как в душу заползет, и на совесть начнет жать.
- Скорее на кошелек, - насмешливо возразил "гопник", сидевший там же, только на заднем сидении.
- Да ну? - усомнился Болгарин. - Неужели опыт был?
- Угу. Не с этой, но с такими же. Недотрогами. Всем им сначала про любовь, а потом бабло, и еще раз бабло.
- Останови-ка машину, - приказал Болгарин Бугаю и вышел на тротуар, чтобы повнимательнее рассмотреть приковавшую его внимание "Барби".
Она не была блондинкой, и слегка волнистые волосы ее челки не свешивались до кончика носа, прикрывая лицо словно сеткой, а наоборот, обрамляли его, делая еще более красивым. То, что на этом лице не было косметики, Болгарина не удивило - удивляло, что и без подводки оно выглядело выразительным: губы казались красными, брови и ресницы черными, а глаза - ослепительно голубыми.
Не дойдя до него пару шагов, мать и дочь остановились.
- Как тебя зовут, красавица? - спросил Болгарин, наслаждаясь моментом. Впечатление он, вообще-то, хотел произвести на мать, и ему это удалось.
Девушка покраснела и беспомощно взглянула на свою старшую спутницу. Было ясно, что она была в курсе, кто перерезал их путь.
- Ее зовут Белла, - отвечала женщина негромко. - И я бы не стала тебе ничего говорить, но мне не нравится, как твои спутники на нее смотрят. И тебе это сейчас перестанет нравится. После того, как я тебе кое-что скажу.
Шагнув к нему, женщина встала на цыпочки, прислонилась губами к самому его уху и произнесла буквально три слова, заставившие матерого рецидивиста замереть наподобие соляного столпа, пока мать и дочь обходили его с двух сторон. Только после этого он очнулся и забрался назад в машину.
- Что она тебе вякнула? - с любопытством спросил "гопник".
- Это неважно, - отвечал Болгарин задумчиво. - Но то, что я сказал раньше, остается в силе: эта девочка не для вас.
- А для тебя, - несколько насмешливо сказал "гопник".
- И не для меня. У нее своя жизнь, и таким приключениям, как наши, там не место. Кто нарушит - пусть потом не плачется. Если ему будет чем плакаться, конечно.
Напустив туману, сколько можно, главарь местной мафии всерьез задумался, как ему быть дальше. Новость о том, что у него есть взрослая дочь, да еще красавица и чуть ли не голубых кровей, не только льстила, но и приносила с собой целый спектр проблем. Слово "шантаж" никогда для него не звучало хорошо, а теперь, просочись намек на какую-либо связь его персоны с означенной девицей, оно могло запросто превратиться в реальность.
В общем, секрет следовало хранить и дальше, если Болгарин не хотел, чтобы его устойчивое положение пошатнулось. Максимум, что он мог сделать - это дать на всякий пожарный случай свой адрес и номера телефонов обоим вдруг ставшим важными для него людям: и дочери, и ее матери. Ну и помогать им он старался по мере возможности. Что он и делал целый год - маскировался и таился.
Известие, что скрытность была напрасной, и над его дочерью надругались, заставило старика скрипнуть зубами от ярости и немедленно приняться за дело. Естественно, ни в какую полицию он не побежал, а "маякнул" сбор бригады, и со всей скоростью, на которую были способны колеса, кавалькада из трех легковушек и микроавтобуса помчала в N.
Оказалось, что их опередили - местная полиция также не дремала. По известному ему адресу они обнаружили лишь участкового, который объяснил не ломаясь, что здесь была перестрелка, три трупа, остальные арестованы, и всех девушек отправили в обезьянник до выяснения их личностей. Обшарив помещения опустевшего борделя трижды и никого там не найдя, кавалькада помчалась туда, куда отвезли девиц - то есть в полицейский участок.
Беллу он увидел сразу же, и сразу же спросил, нельзя ли ее забрать, на что последовал категорический отказ. Впрочем, поговорить с ней ему разрешили.
- Меня зовут Мила, - сказала она, - но я вас знаю. Не помню, как Вас зовут, но я почему-то уверена, что бояться вас мне не надо. И еще я откуда-то помню, что доверять из всей полиции я могу только капитану Фатьянову из Городка. Но вы ведь не полицейский, нет...
- Да, я не полицейский, - торопливо согласился Болгарин. - Скоро приедет твоя мама, и она тебя заберет. Я вижу, что ты что-то еще мне хочешь сказать, но не решаешься. Ты знаешь, кто тебя сюда привез?
- Да, его зовут Югенс, у него темно-зеленое БМВ. Он держал меня за городом, на даче в....
- Знаю я, где эта дача. Никому не рассказывай ничего, кроме капитана Фатьянова, лучше притворись, будто ничего не помнишь. Вот идет твоя мать, у нее твои документы. Твои настоящие документы. Сейчас тебя нам с ней отдадут, а ты на все, что бы мы ни сказали, кивай головой - разбираться будем потом. Договорились?
Девочка кивнула. Она вела себя несколько странно, словно была под допингом, и на мать она смотрела так, будто видела ее первый раз в жизни. Но несомненно это была Белла, и слезы ее несомненно были искренними. Сильная психическая травма также была несомненной... Из N Болгарин повез обоих: и дочь, и ее мать, уже на своей машине, и не к ним на квартиру, а в свой особняк, под охрану. После чего развернулся и помчался вершить правосудие так, как он его понимал. То есть по старинному закону "Око за око, зуб за зуб".