Страница 14 из 75
Впрочем, такой крайности от них никто не требовал - просто они были заняты по самые уши сначала поиском подходящего места для базы отдыха, а потом его расчисткой и возведением первых павильонов - для рабочих. Надо сказать, что после рассказов тети Клавдии, хозяйки дома, о том, что лесные духи даровали Стасу позволение пить воду из родника и свободно ходить по окрестностям не боясь зверья, и что даже комары со слепнями его теперь не кусают, местные жители их будущему бизнесу уже не мешали.
Мало того, они и место показали самое удачное для базы, и наперебой предлагали свои услуги по обустройству территории. И Стаса больше никто не задевал на гулянках или танцах - он был вне конкурса. Только девчонки его избегали: слух о том, что он жених Леськи-ведьмачки действовал неотразимо. Стас сам его распустил и сам в него поверил, потому что по Олесе он скучал отчаянно. Он не мог ее забыть почти ни на миг. Она снилась ему, и манила, манила. Он вновь видел ее танец - опять же во сне, и желание увидеть его наяву почти сжигало его.
<p>
Глава V</p>
<p>
Макар</p>
Стас начал снова бродить по окрестностям, он исходил все лесные тропинки вокруг холма, где стояла роща, и наконец-таки решился переступить ее кромку. Его несколько поразило, что папоротник в центре, где танцевали русалки, не был примят, и только то место возле каменного алтаря, где ступали его и Олесины ноги, было утоптано, да пенек, где тогда сидел странный лесной дед, высился над травой. Пень был широкий, и очень старый, но на вид крепкий.
Впрочем, сесть на него Стас не решился. Вместо этого он решил пройти дальше по тропинке, к другому краю рощи, потому что нечто там маячило, похожее на силуэт человека. Человек был в легкой куртке свободного покроя и шляпе местного фасона. Он стоял возле березы спиной к Стасу и словно выполнял какой-то странный ритуал, заключавшийся в полной неподвижности и молчании. На шаги Стаса он даже не оглянулся, и приблизившись, Стас понял почему - человек этот был неживым.
Стас не сразу об этом догадался лишь потому, что мертвецам полагалось бы лежать, а не стоять, но обойдя странную инсталляцию, он понял причину устойчивости тела: фигура была закреплена в таком положении посредством поясного ремня, застегнутого на металлическую пряжку. И второй точкой привязки служили руки, обхватывавшие ствол - пальцы этих рук были соединены "в замок".
Тело настолько плотно прилегало к березовому стволу, что Стас не сразу постиг вторую странность: и курточка, и рубашка стоящего мужчины были расстегнуты. Лишь когда дунул ветер, и пола рубашки отогнулась, он осознал: ниже пояса фигура также была обнажена, и статуя прилегала к стволу голым торсом - полностью голым, и даже голова мужчины была приставлена и повернута так, словно губы его целовали березовый ствол.
Изваяние было таким натуральным, что можно было поразиться мастерству резчика. Правда, мужчина этот с данного ракурса не казался полнокровным, живым, он был скорее похож на высохшую мумию. Зрелище было жутким, и если бы Стас не был уверен, что видит перед собой раскрашенное дерево, облаченное в натуральную людскую одежду, он бы, пожалуй, испугался.
"Ну и шутники здесь в селе проживают! - подумал он восхищенно. - Поставили как предостережение: мол, ни шагу дальше, а то с вами будет то же самое...".
Чтобы сбить впечатление, он протянул руку к лицу статуи и ему послушался в шуме листвы легкий вздох, заставивший его вздрогнуть. Да и пальцы его ощутили вовсе не дерево, а нечто непонятное - такого материла Стас еще никогда не видел. Глаза статуи, кстати, были закрыты... Тут снова пронесся шквал ветра, сорвал с головы у нее шляпу - и со все возрастающим ужасом Стас осознал, что волосы на голове у мужчины не приклеенные. Это была не статуя - это и в самом деле был мертвец!
Ноги у Стаса стали ватными, он отпрянул и едва не свалился мешком на траву. Со стороны пенька ему послышался смешок - и со все возрастающей скоростью Стас ломанулся прочь из рощи, вниз, вниз, к дороге и к людям. Куда несла его нелегкая, он не разбирал, как и в тот день, когда его покусали осы. Он мало чего осознавал, и очнулся только когда увидел деревню.
При виде человеческого жилья Стас почувствовал, наконец, что уже почти задыхается, сердце у него колотилось, а ноги подгибались. Он понял, кем был этот мужчина, пристегнутый к березе, он вспомнил, что рассказывала Олеся, зайдя к ним домой после ночи на Ивана Купалу. Несомненно, это был несчастный Макар, потерявший рассудок при виде колдовского танца русалок.
"Может, и Олеся такая же, как они, - осознал он вдруг, сопоставив все, что видел и слышал в ту ночь. - не случайно ее все ведьмой считают. Может, ритуал какой прошла, может, посредник им был нужен между людьми и ими... Если бы мои родители не поклялись сохранить рощу от поруба, я бы тоже остался там покоиться, с той лишь разницей, что не столбом стоял, а валялся бы на земле среди папоротника... Нет, спасаться тебе, парень, надо от этого наваждения. Чего там требует народный обычай? ..."
Воротился домой он уже совершенно спокойным, и с ходу заявил родителям, что согласен пойти под венец с любой девушкой, которую они выберут ему в жены. Об увиденном он рассказал только тете Клаве, уверенный, что та его поймет.
- А нам и выбирать не надо, - сказала мать. - Лидия, дочь отцовского компаньона, давно по тебе не ровно дышит. Рановато, конечно же, вам о свадьбе думать, институты бы надо закончить, специальность приобрести и на ноги встать, но раз такое дело, то я справку достану, будто у вас с ней прибавление семьи ожидается.
- Да, - кивнула тетя Клава, - помните что Леська-травница сказала? Что для закрепления лечения надо ему в церкви обвенчаться и в ЗАГСе кольцами с невестой обменяться.
- И все остальное, - торопливо добавил Стас. - Брак должен быть настоящим, это главное условие.
И тетя Клава согласно закивала, подтверждая: правильно, мол, парень мыслит.
- Духов не обманешь, - торжественно произнесла она. - Они все видят, и если что будет не по обещанному - накажут.
- В общем, так, - привел его в чувство голос Александры Марковны, - ни черта у нас, извиняюсь за грубость, не получается и не получится. Одна скептицизм разводит: ей материализм подавай, у другого крышу сносит потоком воспоминаний, а третий ничего не соображает, потому что похищенная - его подружка. Не годится так, голубчики. Придется нам обратиться к высшей инстанции. Пошли наружу!