Страница 35 из 221
Кощуны приравниваются к полупристойным действиям ("кощуны и играния неподобные"). Пьяные "глумятся и кощюнять". Словом "кощуны" переводилось греческое mythoi. Прав был Грозный, что во время поминовений "скверными речами упрекалися".
В этнографическом материале есть еще и четвертое звено системы молений предкам, отсутствующее в царских вопросах Стоглавомy собору. Это - знаменитая "дмитровская (родительская) суббота", предшествующая (или совпадающая с ним) Дмитрову дню 26 октября старого стиля. Однако не будем упрекать Грозного в забывчивости - есть основания считать, что дмитровская родительская суббота была одобрена и официально утверждена именно этим царем,( Чичеров В. Н. Зимний период русского земледельческого календаря XVI-XIX веков. М., 1957, с. 38.) что и объясняет отсутствие упреков русскому духовенству по поводy дмитровских празднеств. Возможно, что исключение, сделанное царем для осенних молений, связано с памятью о русских воинах, погибших осенью 1380 г. В. И. Чичеров прав, что включение дмитровской субботы в православный церковный обиход могло быть делом Сергия Радонежского, а затем Ивана Грозного, но сами осенние поминания следует считать "отзвуком древнего культа предков".
Исследователь приводит поговорку: "Покойнички на Русь Дмитриев день ведут; покойнички ведут - живых блюдут". Далее он говорит о "кормлении земли".( Чичеров В. Н. Зимний период…, с.38-39.)
Празднование родительской субботы начинается вечером в пятницу, в избах: после ужина семьи хозяйка накрывает стол новой скатертью, ставит еду и приглашает предков. На Дмитров день пекут и готовят 12 блюд из зерен и мяса. Поминовение вновь совершалось на кладбище и тоже завершалось разгулом.
Эту последнюю стадию, проводившуюся после обмолота урожая и завершения всех, мужских и женских, сельскохозяйственных работ (и хлеб и лен уже сложены) следует рассматривать как благодарение предкам-дедам за дарованные блага.
Итак, перед нами система годичных молений предкам, в которых тема отдельной семьи и её дома связана с темой всего селения; наиболее заметные действия происходят на общем сельском погосте, иной раз с наймом целой труппы скоморохов. Экстраполяция поминаний на все 12 месяцев года явствует из частого счета на 12 в этих поминаниях. Вся система годичных поминаний, расставленных в календарном порядке, представляется мне как бы растянутым во времени воспроизведением этапов древних языческих похорон по обрядy трупосожжения:
1. Сожжение костра из соломы, как имитация погребальной "крады великой". Одновременно сожжение хвойных веток в доме для очищения жилища и живущих в нем.
2. "Родоница". Воззвание к умершим, плач по ним. Призыв предков к охране дома и двора, к покровительству молодым семьям. Кормление земли яйцами и брагой.
3. Еще один плач по умершим, сменяемый буйной тризной с ритуальными "сатанинскими" плясками, пением и играми, а иногда и драками.
4. Благодарение предкам. Поминки на кладбище с приносом ритуальной еды. Угощение "дедов" каждой отдельной семьи в её доме.
Моления предкам открываются имитацией погребального костра, получают развитие в начале аграрного цикла работ весною (родоница-радуница), достигают кульминации в "зеленые святки", когда земледельцы озабочены своими нивами, и завершаются благодарственными приносами из нового урожая осенью, перед зимним замиранием природы. Все это происходит в двух различных пространствах: одна часть молений предкам связана с домом, с местом, где они, предки, строили, жили, трудились, праздновали, а другая часть проходит на месте упокоения их праха, в "городе мертвых", где стоят рядами, как избы в селе, деревянные избушки-домовины, покрывающие урны с сожженными костями (в раннее время) или истлевшие костяки погребенных предков. ( Этнографическая литература о погребальных обычаях и обрядах безбрежна. Из наиболее свежих работ можно указать книгу Н. Н. Белецкой "Языческая символика славянских архаических ритуалов", (М., 1978), где главное внимание уделено технике отправки стариков "на тот свет" (вывоз в лес, опускание в яму, в овраг и т. п.), но есть и интересные сведения о связи погребальных обычаев с аграрными культами. Большой интерес представляют сведения о древних ритуальных похоронах, перешедших к XIX в. в разряд игровых действий: похороны Кузьмодемьяна, Костромы или Кострубоньки, похороны Ярилы, похороны кукушки (см. с. 81-95).)
Культ предков, постоянно поддерживаемый новыми похоронами уходящего поколения и овеществленный домовинами на кладбище, был очень важной составной частью древних языческих представлений. Его аграрно-магическая и апотропеическая, охранительная направленность еще более укрепляла его и позволяла противостоять порицаниям духовенства.
К погребальным обычаям мы еще вернемся при рассмотрении княжеских курганов IX-X вв.
Глава 3. Святилища, идолы и игрища
Многогранности языческого мировоззрения, сложившегося из наслоений многих эпох, соответствовало многообразие форм культа и мест обращения к потусторонним силам, родившимся в сознании древнего человека. Моления об урожае, различные заклинательные действия, обращение к силам природы и к духам добра и зла, повсеместно рассеянным в природе, производились тоже повсеместно: пунктом обращения к этим силам и принесения им жертв ("треб") могло быть и отдельное жилище, и срединная площадь селения, и ключ-родник, и луг за околицей, и берег реки, и лесная поляна, и возделанная земледельцами нива - "жизнь".
Одни ритуальные действия не требовали почти никакого реквизита, кроме венка из цветов, свежесорванной ветки березы или разведенного на берегу костра. Таковы хороводы, игры, пляски, резко осуждаемые церковью. Естественно, что от этого разряда языческих игрищ не уцелело никаких подлинных археологических следов и мы можем компенсировать их отсутствие только обращением к этнографии. Для другого вида ритуальных действий требовались те или иные сооружения, то временные на одно празднество, то постоянные "капища", "кумирни идольские" снабженные деревянными или каменными изображениями славянских языческих божеств.
Различны были и радиусы притяжения ритуальных пунктов: одни обряды, замыкались только внутри дома и усадьбы одной семьи, другие собирали на "пиры идольские" всех мужчин села в общесельскую "контину" (от КАТъ-угол), а женщин в "беседу". Были и такие святилища, к которым стягивались люди на "событие" (т. е. на совместное пребывание "со-бытие") со всего племени или даже из нескольких соседних дружественных племен. Такие особо почитаемые ритуальные пункты просуществовали несколько тысяч лет и в конце концов были восприняты церковью (как православной, так и католической) с целью использования давней традиции религиозных молений в данном месте.
Все это многообразие и многоступенчатость мест языческого культа прослеживается с древнейших праславянских времен. Западнославянский материал дает нам образцы значительных культовых мест, имевших общеплеменное значение. Таковы, например, святилище Лады и Лели в Сандомирских горах, священная гора Собутка (от событие, собрание) в Силезии и огромное, огражденное каменным валом святилище под открытым небом на вершине горы Радуни (близ Собутки), вмещавшее несколько тысяч молящихся. Датируются эти грандиозные "требища" (места для совершения треб) началом I тысячелетия до н. э., но совершение языческих обрядов там продолжалось, несмотря на построенные церкви и монастыри, вплоть до XV в. н. э., т. е. на протяжении двух с половиной тысяч лет от времени их возникновения как языческих сакральных центров.( Рыбаков Б. А. Язычество древних славян. М., 1981, с. 285-303.)
Восточнославянский ранний материал в первой моей книге о язычестве был лишь упомянут, но не показан, так как целесообразнее рассмотреть его здесь, в одном хронологическом ряду с позднейшими средневековыми языческими святилищами.
Следовало бы в типологической последовательности рассмотреть мельчайшие ячейки древнего славянского общества: жилище, как семейную крепость, защищавшую от повсеместно разлитых в природе злых сил, и погребение, дом мертвых, как место общения с благожелательными предками. Но дом живых и домовина мертвых были слишком незначительной частицей древнеславянской жизни; это были атомы, из которых складывалась молекула поселка, объединявшего десятки, а иной раз и сотни семейных жилищ.