Силы и престолы. Новая история Средних веков

«Римлянин! Ты научись народами править державно. В этом искусство твое! – налагать условия мира, милость покорным являть и смирять войною надменных!» – писал Вергилий (70–19 до н. э.)[31]. Армия Римской империи превосходила размерами, скоростью передвижения, технической подготовкой, тактикой и дисциплиной любую другую армию того времени. Именно поэтому она могла достигнуть обозначенной Вергилием высокой цели[32].

Обыкновенно римский солдат нанимался на службу на срок не менее десяти лет. До III в. прослужившим 25 лет во вспомогательных войсках давали в награду полное римское гражданство[33]. В армии регулярно платили разумное жалованье, и, кроме того, открывалось множество карьерных возможностей. Помимо пехоты, обученной владеть коротким мечом, выгнутым ростовым щитом и метательным копьем, в римской армии были всадники, артиллеристы, медики, музыканты, писцы и инженеры. Существовала развитая культура поощрения и чествования за выдающиеся заслуги, однако ее оборотной стороной была крайне жесткая дисциплина: провинившихся лишали пищи, наказывали плетьми, иногда могли казнить без суда и следствия. По данным греческого автора Полибия, в подробностях описавшего историю Рима во II в. до н. э., солдат, не сумевших выстоять в битве, могли подвергнуть наказанию под названием fustuarium supplicum, когда товарищи сообща забивали их палками или камнями[34]. В случае массового поражения или неповиновения легион мог быть подвергнут децимации: каждого десятого солдата, выбранного по жребию, забивали до смерти свои же товарищи.

Во времена республики легионы утвердили владычество Рима в Средиземноморье, выиграв ряд эпохальных войн и победив македонян, Селевкидов и (это был, пожалуй, самый известный их триумф) карфагенян. Великий карфагенский полководец Ганнибал в 218 г. до н. э. переправил через Альпы войско с боевыми слонами, но так и не сумел прикончить республику, несмотря на то что в 216 г. до н. э. в битве при Каннах ему удалось разгромить самую крупную римскую армию за всю историю. Следующим поколениям карфагенян предстояло горько оплакать неудачу Ганнибала: римляне ответили на дерзкий вызов Третьей Пунической войной и уничтожением в 146 г. до н. э. их древней столицы Карфагена. В том же году уже на другом театре военных действий был разграблен и стерт с лица земли древнегреческий город Коринф. В совокупности эти войны продемонстрировали долгосрочное превосходство армий Рима, сохранявшееся до эпохи империи. Опыт столкновения с римской армией в полевых условиях был, мягко говоря, незабываемым. Приведем далее для примера всего один эпизод из I в., когда имперская армия открыто продемонстрировала силу во время завоевания Британии.

В 55 и 54 гг. до н. э. Юлий Цезарь совершил первые разведывательные экспедиции в Британию. Плодородные сельскохозяйственные земли юго-востока и богатые оловом, медью, свинцом, серебром и золотом рудники Британских островов представлялись привлекательной добычей. Кроме того, именно сюда обычно бежали мятежники из Галлии, спасаясь от римской власти. Наконец, завоевать архипелаг, лежавший на самом краю известного мира, было просто престижно. В тот раз добиться успеха Цезарю помешали воинственность коренного населения островов и дурная погода. Однако еще через сто лет, в 43 г. н. э., в правление Клавдия, на британский берег высадились четыре легиона, и началась оккупационная война, которая продолжалась, то разгораясь, то угасая, почти полвека. Некоторые племена (например, ицены, восставшие в правление королевы-воительницы Боудикки в 60–61 гг.) были беспощадно истреблены. Другие заключили с римлянами соглашения. Жизнь британцев безвозвратно изменилась. Безжалостность, с которой имперская армия завоевала их и привела к покорности, составляла предмет особой гордости римлян. Тацит с некоторым сарказмом отразил эти настроения в знаменитой речи обреченного племенного вождя Галгака, готовившегося дать бой римской армии под командованием Гнея Юлия Агриколы (по стечению обстоятельств приходившегося Тациту тестем):

Расхитителям всего мира, им уже мало земли: опустошив ее, они теперь рыщут по морю; если враг богат – они алчны; если беден – спесивы, и ни Восток, ни Запад их не насытят; они единственные, кто с одинаковой страстью жаждет помыкать и богатством, и нищетой; отнимать, резать, грабить на их лживом языке зовется господством; и, создав пустыню, они говорят, что принесли мир[35][36].

Вскоре после того, как прозвучала эта речь, люди Галгака в беспорядке бежали, спасаясь от легионеров, вспомогательных частей и конников Агриколы. Это было, по словам Тацита, «величественное и вместе с тем страшное зрелище». Воины племени «в полном вооружении целыми толпами убегали… Повсюду – оружие, трупы, обрубки тел и пропитавшаяся кровью земля». В ту ночь римская армия торжествовала, а «британцы, – мужчины и женщины, – бродя по окрестностям и оглашая их стенаниями, выносили раненых, призывали невредимых откликнуться, выбирали убежища, где бы укрыться, и сразу же их оставляли… Повсюду немое безмолвие, пустынные холмы, дымящиеся вдалеке строения»[37]. Галгак с абсолютной точностью предсказал судьбу своих товарищей и одновременно описал опыт, выпавший на долю многих других племен, веками обитавших на границах Римской империи. Даже когда легионы попадали в засаду или терпели поражение, как это время от времени случалось в Британии, Галлии, Германии, Дакии, Палестине и других землях, этих потерь почти никогда не было достаточно, чтобы положить конец римскому присутствию. В основе римского военного господства лежала способность империи выдерживать поражения, обострять конфликты и безжалостно мстить: Рим проиграл много сражений, но крайне мало войн.

Вместе с тем римская армия одержала много побед, в которых мечи не покидали ножен, копья не взлетали в воздух, и на землю не проливалась кровь. Слава могущественной и несокрушимой армии тогда, как и во все времена, давала одно неоспоримое преимущество – возможность выиграть бой без боя. Сила римской армии проявлялась не только на поле сражения – она действовала на потенциальных соперников как весомый сдерживающий фактор. Поскольку ни одна другая держава в западном мире не могла похвастаться такой же военной мощью, римские императоры охотно использовали этот факт как политический инструмент, чтобы заставить соперников подчиниться[38]. Этот урок по достоинству оценили многие сверхдержавы в мировой истории.

Золотой век римской военной мощи пришелся на двести лет после воцарения Октавиана Августа в 27 г. до н. э. Эту эпоху называли Pax Romana – то были годы, когда Рим мог предложить всем живущим под его эгидой исключительные (по меркам того времени) стабильность, мир и процветание. Это стало возможным, потому что все римские подданные так или иначе коллективно платили, чтобы их защищала самая опасная армия на земле. После смерти императора-философа Марка Аврелия в 180 г. Pax Romana начал ветшать и распадаться. В III в. империю на несколько десятилетий охватил кризис – за это время она раскололась на три блока, успела повидать несколько дюжин императоров и едва не рухнула окончательно. Все это не лучшим образом сказалось на состоянии и духе римских воинов. Тем не менее в IV – начале V в. римляне по-прежнему гордились своей армией. Стоя у границ империи (limes), она защищала окраины цивилизации от вторжения варварских народов. Благодаря ей, несмотря на противоречия и кризисы, борьбу за власть и внутренние распри, империя прочно стояла на ногах.

31

Aeneid, VI. 851–854. Этот перевод: West, Virgil. The Aeneid p. 138.

32

Большинство территорий было завоевано в эпоху республики, свидетелем кризиса и гибели которой стал Вергилий. Римская империя завоевала сравнительно немного: южную часть Британии при Клавдии и Дакию при Траяне. – Прим. науч. ред.

33

В 212 г. император Каракалла даровал гражданство всем лично свободным жителям империи, что фактически зафиксировало их подданство и обесценило правовой статус гражданина. – Прим. науч. ред.

34

Waterfield, Robin (trans.). Polybius. The Histories (Oxford: 2010), p. 398–399.

35

Здесь и далее «Жизнеописание Юлия Агриколы» Корнелия Тацита цит. в переводе А. С. Бобовича. – Прим. перев.

36

Tacitus / A