Масса Причера

— Смерти? — Эйлин недоверчиво покачала головой. — Бросаю вызов смерти?

— А разве нет? — спросил Чаз. — Несмотря на то, что я побывал в нестерильной зоне — о чем тебе хорошо известно, — ты по крайней мере дважды утверждала, что не боишься гнили. А ведь мы сидим в такой тесноте, что тебе не избежать заражения спорами — будь я действительно заражен.

— Но я имела в виду... просто я не верю, что ты заразился. Слишком недолго ты пробыл снаружи.

— А откуда ты знаешь, сколько я там пробыл?

— Ну... это не могло продлиться долго. И при чем тут мое имя?

— Мне кажется, ты сама знаешь ответ. — Чаз без улыбки взглянул на девушку. — Мортвейн. На старофранцузском «морт» означает смерть, а «эн вейн» — «богохульство». В вольном переводе твое имя что-то вроде «я бросаю вызов смерти» или «я поношу смерть».

— Чушь! — возмутилась Эйлин.

— Значит, ты отрицаешь свою причастность к сатанизму? — Чаз пристально смотрел на девушку.

— Разумеется... Почему я должна верить в этот бред? Естественно, я достаточно терпимо отношусь к чужим заблуждениям, — может, более терпимо, чем остальные, — но это не означает, что я имею какое-то отношение к сатанизму. И вообще, я не на суде и не обязана отвечать на твои вопросы.

— Конечно нет, — согласился Чаз. — Однако среди сатанистов есть люди, считающие себя колдунами. Вместо того чтобы медитировать, они произносят заклятия и молитвы; держат животных, над которыми имеют власть. Они уверены, что могут бросать вызов самой смерти, поскольку находятся под покровительством зла. Кроме того, эти люди связаны с организованной преступностью.

— Нет. — Эйлин устало прикрыла глаза.

— Что ты имеешь в виду? — спросил он. — Что ты не связана с организованной преступностью или что ты не колдунья?

Эйлин открыла глаза, на ее губах появилась слабая улыбка.

— Неужели тебе не надоело изводить беззащитную девушку? — пробормотала она. — Ты не оставляешь мне выбора.

Чаз невольно улыбнулся в ответ.

— Ладно. Я задам вопрос иначе. Давай напрямую — ты из тех, кто называет себя колдунами?

— А если и так? — отозвалась Эйлин. — Какая разница, раз я тебе помогаю.

— Мне или кому-то еще.

— Нет! — неожиданно сердито воскликнула девушка. — Я никогда не предам тебя. И никому не выдам! Я не преступница и не сатанистка! — Ярость Эйлин иссякла столь же внезапно. — Ну хорошо. В одном ты не ошибся: я колдунья. Только ты понятия не имеешь, что это означает.

— А мне казалось, что я пару минут доказал обратное.

— А еще говорят, что предрассудков больше не существует! — с горечью прошептала Эйлин. — Неужели тебе не известно, что колдунами всегда были люди, обладающие паранормальным даром? В прошлом таким людям некуда было податься, кроме как к сатанистам. Скажи, тебе бы понравилось, если бы я назвала тебя сатанистом только на том основании, что ты обладаешь даром Гейзенбергова цепного восприятия?

Чаз усмехнулся и покачал головой.

— Уж слишком вовремя ты оказалась рядом.

— Потому что я, как и ты, обладаю паранормальными способностями! — вспыхнула Эйлин. — Как ты думаешь, почему твоя судьба так беспокоит меня? Да потому, что мы оба не такие, как все. Мы стоим особняком от обычных людей, наблюдая за происходящим со стороны. Вот почему мне не безразлично, что происходит с тобой!

— Но я не считаю себя наблюдателем, — возразил Чаз, ощутив прилив раздражения.

— Неужели? — насмешливо спросила Эйлин. Потом, словно зачитывая выдержки из досье, продолжила:

— Чарльз Руми Сант. Постоянные конфликты в начальной и средней школах. Противник неопуританства. Претендовал на ученую степень во многих областях, пока наконец не защитил диссертацию в области системного моделирования.

— Тебе много известно, — мрачно заметил Чаз.

— После той вечеринки я не поленилась навести о тебе кое-какие справки, — пояснила Эйлин. — Самое неприятное в тебе, Чарльз Руми Сант, то, что ты считаешь настоящим только свой собственный дар, а мой — шарлатанством или даже мошенничеством.

— Да нет же... — начал было Чаз, но, ощутив укол совести, замолчал. Ему пришлось признать, что девушка права. — Сейчас двадцать первый век, — решил он сменить тему, — и даже детям известно, что не существует ни сверхъестественных явлений, ни сверхъестественных сил.

— Я сказала паранормальные, а не сверхъестественные! — с нажимом поправила Эйлин. — Как у нас с тобой. Об этом предубеждении я и говорила. А если кто-то, вроде меня, использует старое слово «колдунья», то его сразу же объявляют шарлатаном. Так вот, я не шарлатанка! Хочешь верь, хочешь нет, но это я спасла тебя при крушении поезда!

Чаз изумленно уставился на девушку:

— Ничего подобного! Я спасся сам! Я сделал все, чтобы спастись...

У ног Чаза тихо зарычала росомаха, но предупреждение было излишним. Как только у него вырвались эти слова, он почувствовал неловкость, словно волна собственного раздражения, отхлынув, ударила его.

— Хорошо, — примирительно сказал Чаз. — Но не обольщайся — я выбрался из катастрофы благодаря цепному восприятию; я помню все — каждый свой шаг. Я использовал... — Чаз оборвал себя, не желая упоминать о катализаторе. — Впрочем, не важно. Ты хотела рассказать мне о колдунах. Так что же они собой представляют? И как ты стала колдуньей?

— Я родилась колдуньей! Мои мать и бабка были колдуньями — во всяком случае, они считали себя таковыми. Но сейчас о подобных явлениях науке известно гораздо больше, и мне удалось отделить суеверия и фантазии от реальности. В детстве я очень любила сказки и искренне верила в чудеса. Но повзрослев, сумела во многом разобраться.

— Что ж. — Чаз вздохнул. Волнение девушки убеждало его сильнее, чем слова. — Согласен, большинство прежних представлений о колдунах — предрассудки. Но что же тогда правда?

— Сама суть, — ответила Эйлин. — Мы и в самом деле кое-что можем. Но прежде, чем пускать в ход паранормальные способности, необходимо поверить в успех того, что собираешься совершить. Это основное правило для всех, кто обладает такими способностями. Смог бы ты воспользоваться своим даром цепного восприятия, если бы усомнился в его наличии?

— Хм... пожалуй, нет. — Чаз неожиданно вспомнил слова Ваки о том, что все желающие попасть на Массу Причера не сомневаются в своих способностях.

— Разумеется, нет, — продолжала Эйлин. — И так обстоит со всем, что выходит за рамки обычной жизни. Взять, например, гениального художника, вдохновение которого порой граничит с безумием... или спортсменов, выдерживающих колоссальные перегрузки. Тут требуется непоколебимая вера в то, что ты способен совершить задуманное...

Эйлин продолжала говорить, но Чаз ее уже не слушал. Только сейчас он заметил, что вибрация транспортера заметно усилилась, а воздух, проникавший в коробку сквозь щели, посвежел. Он жестом прервал девушку и приблизил глаза к щели.

Назад стремительно уносилась бетонная стена.

Чаз понял, что скорость транспортера возросла в несколько раз. Любая попытка соскочить с ленты на узкую бетонную дорожку могла окончиться серьезной травмой, если не смертью. Обернувшись, он посмотрел на Эйлин.

— Где мы?

— Подъезжаем к Центральному сортировочному узлу, — спокойно ответила девушка. — Нам скоро сходить.

— Сходить?

— Скоро ты все увидишь.

Чазу показалось, что в глазах девушки мелькнул огонек злорадства — дескать, пусть поволнуется, теряясь в догадках, как можно спрыгнуть с ленты на такой скорости. Он стиснул зубы, несколько минут они просидели в полном молчании.

Внезапно Эйлин и Тилликум разом откинули створки коробки. Девушка приподнялась.

— Приготовься, — прошептала она. — Сейчас покажется резервный транспортер. Несколько секунд он будет двигаться параллельно; нам надо успеть спрыгнуть на него.

— На такой скорости? — удивленно спросил Чаз. Эйлин не ответила, и ему ничего не оставалось, как последовать ее примеру и высунуть голову из коробки. Вскоре впереди показался провал еще одного тоннеля. Дыра быстро увеличивалась в размерах; из нее тоже выбегала лента транспортера и, делая вираж, несколько метров двигалась параллельно конвейеру, по которому мчались беглецы. Вторая лента находилась чуть ниже.