Наследница Бабы-Яги

Лес шуршал. Предгрозовой ветерок обдувал верхушки крон, из-за чего сверху, словно дождь, периодически сыпались листья, иголки и шишки. Земля слегка чавкала, напоминая о не таком далёком болоте. Увязнуть я не боялась, вообще ничего не боялась: функция недоступна, обновите систему.

Облюбовала первый же попавшийся пень. Из-за ливней земля забилась во все щели и обросла мхом, сделав поверхность пня ровной, как у табуретки.

Вонзила в податливую землю Черепа — его глазницы на мгновение замерцали ярче, освещая редкую траву, замусоренную толстым слоем лиственных иголок, шишек, слетевших из-за ветра кусков коры и ветвей.

Пень, оставшийся от поваленного дерева (само оно наполовину увязло в земле), выпирал во все стороны узловатыми корнями, а из образовавшихся ложбинок гроздьями белели поганки.

Свет потух, но я не сразу обратила внимания, продолжая видеть всё так же ясно. Опустившись на колени, я взяла собранные камушки обеими руками и медленно перетёрла их между собой. Получившийся звук казался инородным на фоне лесного шёпота, и стало как-то тревожно, но эта была не та тревога, что преследовала меня всю жизнь — другая, восхищённая, вибрирующая неспокойным сердцем.

— Дорога добра, не желаешь мне зла, — зашептала в сцепленные замком руки, нагревая похолодевшую кожу и спрятанные камни. — По углам не кружи, нужный путь укажи…

Я бросила камни на пень. Они заметались, словно кости, но на землю не падали, метались по поверхности, пока не замерли в хаотичном порядке.

— Дорога добра, не желаешь мне зла. По углам не кружи, нужный путь укажи, — продолжила приговаривать, выкладывая из камней стрелку. — Дорога добра, не желаешь мне зла. По углам не кружи, нужный путь укажи.

Стрелка смотрела вперёд. Я замолчала, ожидая хоть какого-то волшебства.

Тишина.

Дунул ветерок, впервые так низко за всё время нашего путешествия, растрепал мои волосы, накинув на лицо пару прядей.

Стрелка не дрогнула. Через пять минут тоже. И через десять, когда ноги уже занемели, а приятную тревогу заменила удушливая пустота.

Не вышло. Как и ожидалось.

Встала, чувствуя, как скривилось моё лицо, подчинившись острому чувству разочарования. Сердце, недавно трепещущее, тяжёлым камнем давило на желудок, вызывая тошноту.

Ничего не вышло.

Не глядя, обхватила шест и вытащила Черепа из земли. Поплелась обратно. Путь показался короче, я тихо открыла палатку и забралась внутрь. Сон сломил меня в ту же секунду.

*****

— Интенсивнее мешай!

— Иди-ка погуляй, — подняла убийственный взгляд на Петю.

— А вот и погуляю. Ты только кашу не уничтожь, ок? Кот, ты за ней последи!

— Ты что, ирод, забыл, чьей едой последний месяц питался, а? — я со всей своей злостью запулила в Петю ложкой, но он увернулся и трусцой поскакал «гулять».

— Ну, «последний» месяц не то чтобы твоей, — заметил Кот и, подойдя ближе, вальяжно разлёгся у горящего пенька. Сегодня солнышко, наконец, спряталось, резко похолодало и мерзлявый кот грел свои пушистые бока о тепло «конфорки».

Промолчала. У меня повышенный градус раздражительности, это очевидно, но никто, кроме меня, в этом не виноват. Сама дура, сама понадеялась. Тупица. И надо же ещё так расстроиться по какой-то фигне? Стрелочка у неё не завертелась, как же!

Ладно, не думать. Кашу мешать.

— Ты какая-то слишком уж опечаленная, — заметил Кот, разомлевший в тепле. — Поймали же связь, чего переживаешь?

— Да ничего. Просто устала немного.

Связь действительно поймали. Ночью сеть сбоила, а утром телефоны показывали целых две палочки. Мы тут же спросили у блюдечка путь и оказалось, что до Кощеевых земель рукой подать, просто придётся обойти болото.

В общем, не понадобились мои жертвенные попытки колдовать. Кто бы сомневался.

Сняла кашу с огня и поставила на траву. Та зашипела, и я почувствовала себя виноватой. Пришлось собрать ближайшие камушки на манер подставки, и уже на них ставить горячую кастрюлю.

Следом поставила чайник, и стала уныло наблюдать за едва заметным паром, выходящим из носика.

Несмотря на тепло от огня, по телу бегали мурашки, и я уютно куталась в плед. Вещи собирать надо — не охота. Мешок этот дурацкий скручивать, да так, чтоб из почти двух метров пышной ткани получился свёрток 10х20, очень тяжело.

— Слушай, Марь!.. — я вздрогнула всем телом и с обидой повернулась к Пете. — Прошу прощения… Коро-оче, там штука такая, не поверишь! Вот, — он показал мне экран телефона. — Пень, а на нём кто-то стрелку выложил. Может, мы тут не одни шастаем и не так тут всё заброшено, как кажется?

— То, что не одни, это наверняка, — проговорила задумчиво, вглядываясь в стрелку. Внутри что-то зашевелилось. — Явно и среди местных путешественники найдутся.

— Пойдём, покажу, где это? Просто лес, в лесу пень, а на пеньке — стрелка эта. Я так, этак смотрел, вроде не так давно эти камушки лежат. Направление ещё — в сторону Кощеевых земель!

— Серьёзно? — подняла глаза на Петю.

— Ну, примерно. Мне кажется, да, но это надо с блюдечком проверить.

— Ну пойдё-о-ом, — проговорил Кот, потягиваясь и зевая. — Посмотрим, чего ты там нашёл. А то мне с этих ваших экранов не видно особо. И как только сами чего видите, глаза же примитивные?.. — Кот уже направился в ту сторону, откуда пришёл Петя.

Младший Минин тут же перегнал его, и гордо зашагал в сторону своей находки. Я задумчиво поплелась следом.

У пня остановились все вместе, и я с какой-то апатией осознала, что стрелка и правда поменяла направление. Я вот прямо тут сидела. Стрелка смотрела тогда вперёд, а теперь немного влево.

Осторожно, чтобы другие не заметили, затёрла ногой оставленную от шеста дырку в земле. Не знаю, зачем. Просто. Не было меня тут вчера, и кто стрелку эту оставил — я не знаю. Точка.

А стрелка может и не поменяла направление. Точно не сказать, и лучше я не буду об этом думать. Оно, в общем-то, и не думается — пустота в голове.

Всё равно.

— Чего зависла? — пихнул меня Петя.

— Думаю, могли ли это сделать вороны? Они же умные, я в интернете видела, — и лицо расползлось в непонятной улыбке. Она вырвалась откуда-то изнутри, не пройдя нужные инстанции и не представившись. Просто улыбка, а что за улыбка — чёрт знает.

— Какие вороны, Морена? — Кот вздохнул так тяжело, будто имел дело с последней идиоткой. — Стрелка явно ритуальная, кто-то дорогу искал. По лесу, уверен, такая не одна найдётся, так что нечего тут особо размышлять.

— Ты прав, — не стала препираться. Действительно же прав.

— На Царство Кощеево указывает же, да? — Петя выжидательно посмотрел на Кота.

— Ну, плюс-минус.

Петя самодовольно улыбнулся.

— Там чайник! — вспомнила.

— Идите обратно, я Алека поищу и потороплю. Такими темпами он себе все мозги скурит…

Мы с Котом вернулись к месту стоянки, Петя пришёл минут через десять — один. Странно задумчивый и хмурый, он налил себе чай и сел рядышком.

— А Алек где? — спросила.

— Не нашёл его. Чего не едите? — он, будто опомнившись, посмотрел на сидящих рядышком нас. Я, укутанная в плед и с чашкой в руке, и Кот в корзинке моих ног.

— Вас ждали.

Алек тоже вернулся хмурым, но тут ничего нового. Спросил, чего не едим, сказал, что надо было есть. Быстро разложил кашу по тарелкам и раздал, и Кота не обделил. Сел.

Ели в молчании.

Молчали до следующего привала: Петя думал о своём, Алек — о своём, а я — об их. Чего это они? Ладно, Алек, он периодически очень загруженный, особенно как покурит, а Петя чего? С Алеком покурил? Тогда что у него там за курево такое, в мысли погружательное?

Постепенно природа начала меняться. Лес редел, мох сменился на траву, но и та скудно седела по углам. На солнце не было и намёка, всё как будто мертвело. То здесь, то там, попадались голые деревья. Чёрные, словно обугленные стволы кривились под разными углами, торчали во все стороны узловатыми острыми ветвями, норовя вцепиться в лицо.