Квартирник

Глава 24

Глава двадцать четвертая. Жадность — это плохо.

Лыжи скрипели по сухому от мороза снегу, а я «накатывал» широким шагом, стараясь сильнее отталкиваться алюминиевыми палками. Мне было необходимо побыстрее проскочить по замкнутому кругу вокруг села, проторенному местными школьниками на уроках физкультуры. Свою машину я оставил в километре от въезда в село Отрадное, возле безлюдного в это время года сельского кладбища. Я, вполголоса матерясь, надел, задубевшие от времени и ставшие мне тесными, лыжные ботинки, закрепил дужки креплений и встал на лыжню, впервые за последние три года. На лыжах, как на велосипеде, если научился ходить, то уже не разучишься. Если бы не ботинки, с трудом налезшие ногу только с тонким носком, отчего ноги почти сразу стали мерзнуть, то лыжная прогулка доставляла удовольствие. Хотя нет, не правда. Удовольствия никакого не было. Все висело на волоске. В любой момент в дом Боброва могли ворваться прибывшие из райцентра милиционеры, или сам Бобров, или его жена, могли увидеть, что, какой-то мужик в нелепой цветастой шапочке с помпоном, перегнувшись через забор, старательно прячет что-то на их огороде. Или дети, бегущие по лыжне в трестах метрах впереди меня, могли запомнить меня, или мою машину. Факторы риска были столь многочисленны, а цена ошибки… Мне не хотелось даже думать, что произойдет со мной, попадись я с этой сумой наличности. Наверное, печальная судьба покойного Привалова показалась бы мне несбыточной мечтой. Но на кону была мое дальнейшее благополучие. Наверное, на остров в Индийском океане не хватит, но вот купить особнячок в пару-тройку этажей — денег вполне хватит... Мысли о счастливом будущем частично отвлекли меня от мрачных мыслей.

Впереди показалось несколько совсем маленьких ребят, что шли по лыжне, проложенной между прибрежным сосняком и задами огородов жителей, проживающих по улице Прибрежной. Я чуть сбавил темп, чтобы не сблизиться со школьниками. Дом Боброва я опознал по флюгеру в виде самолетика, что трещал маленьким пропеллером возле кирпичной дымовой трубы. В задах заснеженного огорода Бобровых, огороженного забором из ржавой сетки-рабицы, стояла деревянная будочка туалета, когда-то окрашенного, уже облупившейся от времени и непогоды, масляной краской зеленого цвета. А к туалету было прислонено несколько поддонов из— под кирпича, которые должны были, возможно, выполнять функции снегозадержания, но осенью их не потрудились поставить. В щель между стеной будки и прислоненным поддоном я и запихнул старый вещевой мешок, в который были сложены упаковки купюр по пятьдесят рублей, с крупным зеленым Основоположником. Запихнув с помощью лыжной палки мешок поглубже, чтобы хозяева раньше времени не нашли мой подарок, я, воровато оглянувшись, побежал в сторону кладбища — ног от холода я уже не чувствовал, а мне еще надо было успеть в Город, на вечерний развод.

Выезжая с заснеженного проселка на трассу до Города я увидел приближающийся от районного центра колонну из нескольких автомобилей, впереди которой поблескивал синей мигалкой «УАЗик» в желто-синей ливрее. Надеюсь, что это гости поспешают к гражданину Боброву, а значит, что Елена Алексеевна четко выполнила мои инструкции и «опознала» последнего из налетчиков, а сумма, с болью в сердце, сложенная мной в вещмешок, убедит следствие, что хозяин огорода причастен к совершенному на заброшенной метеостанции преступлению.

Утро следующего дня.

— Квартирники, задержитесь все! — окрик начальника уголовного розыска остановил меня на пороге его кабинета.

Сегодня утром мои соседи по кабинету выглядели особенно помято, со мной взглядами старались не встречаться и вообще внушали тревогу.

— Громов.

— Я! — я подскочил и вытянулся, тупо и преданно пожирая взглядом портрет Дзержинского и герб страны, развешанные над головой начальства.

— Да сиди ты. — меня усадили на место, но не отстали: — Расскажи, пожалуйста, чем вчера занимались твои подчиненные?

— У меня подчиненных нет, товарищ майор.

— Не понял. А это кто, по-твоему, сидит?

— Сидят мои коллеги, а подчиненных у меня нет. Один со мной равен званием и должностью, ну а второй так, прилепился. Мне их никто не подчинял.

— Так я тебе говорю — ты старший на этой линии. Поэтому…

— При всем уважении, не пойдет. Я за личный состав, тем более такой, нести с комсомольским задором ответственность не хочу. Будет приказ о исполнении обязанностей с доплатой к существующему окладу — вопросов нет, построю и будут работать, а пока нет.

— Громов, вот почему ты такой жадный, все тебе доплаты какие-то…

— Товарищ майор, я разве напрашиваюсь? Вон у вас куча заслуженных оперов по кабинетам сидят, любого назначайте, и будет все хорошо. Тем более, мне смысла в этом вообще нет, через сколько лет мне майора получать, чтобы на должность старшего опера рваться? Я, может быть не доживу до этого дня. А бесплатно я готов только за себя отвечать. Вы же не просто так нас оставили, правда? Хотите меня в позу пьющего оленя поставить за моих, якобы подчиненных? Так сразу говорю — не получится, я за них не отвечаю. Что они вчера запланировали, то я вам утром и озвучил — поедут вдвоем в Мошки, проверить информацию по квартирной краже, если установят, то задержан человека, по которому у них информация. Где они вчера вечером болтались — не моя печаль, парни взрослые, сами должны ответить.

— А мы сейчас спросим, где они вчера были, а то мне по телефону начальник Мошкинского райотдела такого наговорил, что я до сих пор корень валерианы глотаю. Что глазки опустили, опера. Докладывайте, как вчера отработали день?