Квартирник

Яковлев, не отрываясь, смотрел на меня, но его сардоническая улыбка, малость, привяла.

— Кстати, смотрите — я подвинул мужчине уголовное дело по факту кражи из его квартиры.

Эксперт, выезжающий на эту кражу, отнесся к делу добросовестно, сфотографировав не только повреждения входной двери и замка, а также старых тапочек, брошенных в квартире Клиновым, но и распечатал панорамные снимки места происшествия, так что акустические колонки, массивные, мне по пояс, на фотографии были вполне различимы.

— Наверное, по случайному совпадению, эти колонки выносили воры через пожарную лестницу, с четвертого этажа, январской ночью, а сзади у них будут тоже циферки. Вы их, наверное, где-то на улице, случайно нашли и домой отнесли, да? Я вот только похищенного барабана не вижу. Но ничего, приедем к вам домой с обыском –найдем. Хотя я могу поспорить, что в этот барабан сейчас колотит ваш любимый племянник.

Услыхав про обыск, Борис Петрович заметно дернулся и повернулся к Алексею:

— Товарищ следователь, я признаюсь, что магнитофон, колонки и барабан я взял в школе, хочу об этом дать явку с повинной. Прошу дать мне возможность самому, добровольно привезти похищенное в милицию, не хочу, чтобы соседи мои и моей сестры видели обыски у нас дома.

— Вы на меня смотрите, Борис Петрович, мы с вами разговор не закончили — меня маленько разозлила попытка меня проигнорировать.

— Я со следователем разговариваю, а вы, как я понимаю, не следователь — огрызнулся «раскаивающийся» завхоз и продолжил умоляюще смотреть на Чеснокова.

То, что я, рванув Яковлева за поросшее темной шерстью ухо, заставлю его повернуться ко мне, сломало у него какой-то шаблон или картину мира.

— Ты, придурок, будешь разговаривать со следователем, когда я тебе разрешу. Понял меня?

Борис Петрович, схватившись за ухо, смотрел злобно, но вынуждено кивнул.

— Куда собирался вывозить доски которые лежат в кузове?

— Какие доски? — следователь удивленно оторвался от бумаг.

— Когда я пришел в школу, он ехать куда-то собирался на грузовике, а в кузове доски лежат. Я его попросил подождать меня полчаса для разговора, вышел из школы раньше, а он уехать пытался.

— Я же вам уже объяснял, я просто за территорию хотел машину выгнать.

— Ты мне эту сказочку не лепи, а отвечай на вопрос, куда вез доски.

— Я их не вывозил, а привез в школу. Просто некому пока разгружать, думал завтра дети на практику придут и помогут выгрузить.

— Ладно, сделаю вид, что поверил. Тогда вопрос звучит по-новому — откуда доски?

— С базы.

— Где документы, какая база, кому отдавал документы на доски и какой телефон этого человека?

— Я без документов купил с рук…

— У кого, где?

Яковлев опустил голову и замолчал.

— Алексей, обрати внимание, человек категорически не хочет, чтобы мы приехали к нему с обыском, и доски какие-то очень мутные. Мне кажется, надо обязательно к гражданину Яковлеву ехать с обыском, ну а пока делать осмотр грузовика.

— Ну хорошо, хорошо, я признаюсь. Доски купил на стройке у прораба и хотел отвезти их на дачу. Как увидел, что милиционер меня спросил, а потом в школу зашел, решил увезти доски от греха подальше. Готов штраф заплатить за самовольное использование казенного транспорта, или что там полагается…

— Закрывай, товарищ Чесноков сейф, пошли грузовик осматривать.

От греха подальше, с территории школы, Яковлев пытался вывезти не только доски. Когда я снял верхний ряд досок, то в середине небольшого штабеля обнаружилась небольшая ниша, в которой лежало нечто, прикрытое куском брезента. Я откинул брезент и осторожно, за брезентовые ремни поднял два предмета, при виде которых у следователя и понятых, стоящих у откинутого борта кузова, глаза сделались, как чайные блюдца. В моих руках висели, отливая грозным воронением, мелкокалиберные, но тем не менее, винтовки.

— Это мне подкинули! — наверное, на месте Бориса Петровича, я бы тоже самое кричал.

Барабан мы нашли по звуку, племянник Яковлева долбил в него самозабвенно. Когда мы со следователем торжественно несли к машине, сопровождаемые гневными криками ребенка, бабушки на лавочке крестились с просветленными лицами, наверное, пионерский барабан в доме — это лишнее.

Из допроса директора школы, преподаватель по начальной военной подготовке, в чьем введенье находились изъятые винтовки, подполковник и инвалид Отечественно войны, в мае умер — осколок, не извлеченный хирургом в сорок четвертом году, внезапно сдвинулся и повредил крупный сосуд. Нового преподавателя НВП ждали только в сентябре, за ключами, в том числе и от оружейки, никто особо не следил, старая и примитивная сигнализация часто барахлила, а пластилиновую печать на металлических дверях, как показал осмотр, кто-то хитро разрезал, параллельно веревочек, а потом осторожно слепил вновь. За два дня беготни, в которых я участвовал, не пойми, в каком качестве, потому как злобная Нинель Павловна меня приказом из следственного отдела откомандировала, принесли следователю Чеснокову четыре расследованных дела, которые он спешно готовил для направления в суд. За что Алексей был удостоен скупой похвалы от Рыбкиной — «ну вот видишь Чесноков — стоит тебя маленько подогнать, и ты начинаешь работать».

По истечении двух суток осмотров и изъятий, я вновь сидел в кабинете начальника РОВД.

— Видишь Громов, сложный ты человек, сложно с тобой работать. На что Рыбкина милейшая женщина, и то, месяца тебя не выдержала. Говорит, что руководящие указания ее по расследованию уголовного дела ты отказался выполнять, какие-то письменные указания требовал. После этого кто тебя к себе возьмет? Кому ты в отделе нужен, такая мина замедленного действия. Что молчишь?

— Что вам сказать, товарищ полковник? Что я больше так не буду? Нет, не скажу. Если мне начальник следствия дает устные указания скрыть важные обстоятельства дела, заменив протокол допроса новым, то я попросил дать письменные указания. Потому что, и я и она, прекрасно понимаем, чем это закончиться. Что тут не квартирная кража, а другая статья, выясниться, и я стану крайним. Я не знаю, что следователям за такие вещи положено, но думаю, что ничего хорошего.

— Я думаю, что ты, Громов, Нинель Павловну ни так понял. Рыбкина хороший и грамотный руководитель, она вряд ли требовала чего-то незаконного.

Мне надо было промолчать, но я не смог:

-Вот то что Нинель Павловна грамотная, я согласен с вами на все сто процентов.