КЖД VI

За мгновение до того как они упали в воду, Серая Тень издала свой последний вздох.

И последний раз обняла Кальдура.

Виденье 72. ...То и пожнёшь

Никогда Гвиндан не видел таких ран и таких шрамов.

Их ручей был притоком Явор, и последний год нередко приносил им тела жертв бесконечной резни. Все они были мертвы или очень давно мертвы, и Гвиндан уже давно перестал обращать на них внимание. Лишь отталкивал палкой к течению, чтобы мерзость унесло подальше от их дома и сбросило куда-то в туманы моря. Но в теле, которое он нашёл на берегу сегодня, всё ещё каким-то невероятным чудом теплилась жизнь, и поэтому Гвиндан медлил и стоял рядом в нерешительности.

На берег вышла его жена, она куталась в шаль от ветра и с тревогой смотрела на его находку.

— Это не человек, Хенен, — окликнул её Гвиндан. — Иди в дом, я разберусь.

Он потянулся за ножом, не сводя глаз с тяжёло дышащего тела. Но прежде чем он занёс клинок, жена его оказалась рядом и схватила его под руку.

— В горах не бросают, муж. Даже если он нам не родич.

— Посмотри на него, — прошептал Гвиндан, едва скрывая переживаемый им ужас. — Он не человек. Он дух или демон. Нельзя жить с такими ранами.

— Он не дух и не демон, — строго сказала жена. — Хватает воздух, как рыба, а наша святая земля вполне себе держит его, ты сам видишь. У духов и демонов здесь нет власти и никогда не будет.

— Нельзя его тут оставлять. Он накликает беду. Я столкну его в воду.

— Даже если так — мы разделим эту беду по клятве. Как и всё остальное. И хорошее, и плохое. В горах не бросают, муж. Мы так не поступаем.

Гвиндан тихо выругался и спрятал нож. Пошёл вперёд, остановил тело, которое снова собирался унести поток и с огромным трудом вытащил его на берег. Мужчина был очень тяжёлым, будто отлитым из металла, и это ещё больше напугало Гвиндана. Он посмотрел на жену в нерешительности, но та твёрдо покачала головой.

— Скорей бы этот проклятый ручей перемёрз, — прошипел Гвиндан, разрывая на себе рубашку, чтобы сделать повязки для кровоточащих ран. — Не такое уж и спокойное место мы выбрали для жизни.

***

Ветер задувал в щели.

Гвиндан вытряхнул трубку, снова набил её, закурил от уголька и задумчиво посмотрел на странного гостя. Половину зимы он провёл в бреду, лежал, покрытый испариной и укутанный одеялами, и словно бы уже готовый к погребению. Но всё никак не решался уйти... Всё это время по очереди они с женой заботились о несчастном, меняли под ним простыни, убирали за ним дерьмо, вливали ему в рот похлёбку и воду, смазывали и бинтовали раны, которые никак не хотели заживать.

— Думаешь, горы заберут его? — тихо спросила Хенен, стараясь не показывать, что устала от забот.

— Нет, — Гвиндан выпустил сноп дыма и задумчиво покачал головой. — Если бы он хотел отдать свою жизнь — давно бы отдал. И если бы горы хотели забрать его — давно бы забрали. Если есть хоть малейший уступ, он зацепиться за него. Упорный как баран. Так мне кажется.

— Всё ещё думаешь, что он демон?

— Я не знаю. Мне просто интересно, что такое важное так держит его здесь.

***

В одно морозное утро, шатаясь и едва держась на ногах, их гость вывалился из дома и осел на крыльце, дрожа, кутаясь в одеяло, хрипя и выпуская пар из глотки. Он выглядел даже не как глубокий старик, а как человек, который давно шёл тропою смерти и ему осталось буквально пара вздохов. Но каким-то чудом в нём ещё теплилась жизнь.

Усталые и впавшие глаза впились в горизонт, и Гвиндану показалось, что в них мелькнуло какое-то облегчение.

Он дал побыть гостю наедине со свежим воздухом минут десять, а потом занёс его, чтобы его ослабленное тело не простыло и он не отдал свою жизнь так глупо.

Стало легче. Гвиндан с радостью тащил гостя в отхожее место и помогал есть, но гость молчал и даже не смотрел на него. Гвиндан решил не торопился найти с ним общий язык. В горах нельзя спешить, они этого не любят. И слепцу было понятно, что гость пережил многое и ему требуется время, что уложить всё это внутри. Камень за камешком.

Спокойные ночи на этом закончились. По ночам стиснутая челюсть гостя часто открывалась для леденящих душу нечеловеческий воплей и даже какого-то подобия лая. Хенен не могла спать под такое, на два дня ушла в горы и вернулась вся с обмороженными руками, но добывшая нужной травы. И теперь перед сном варила ему горький пахучий чай для того, чтобы он спал глубоко и без снов.

Это помогало не всегда и в одну из ночей, после череды криков, Гвиндан услышал, как ударилась дверь. Он вздохнул, перевернулся на другой бок и весь съёжился под взглядом только что проснувшийся Хенен.

— Разыщи его, — приказала она. — Пока он не замёрз!

— Он сам ушёл, никто его за уши не тянул, — запричитал Гвиндан. — Там уже не так холодно, проветрится немного, может возьмёт себя в руки...

— Му-у-уж!

— Но там же темно, хоть глаза выколи! Я сам околею, пока буду искать его!

— Му-у-у-у-уж!

Со вздохом Гвиндан поднялся и пошёл одеваться. Плохой погодой горца не удивить, но ни один горец не скрывал, что предпочтёт им пышущий жаром очаг или летнее солнце. Снега ещё было достаточно, а ветер стоял такой, будто горы обиделись и хотели слизать с него кожу. Он спустился с их холма, снова поднялся, нарезал несколько кругов, и только в сумерках нашёл следы гостя.

Путаная дорожка то и дело сворачивалась спиралями, уходила то влево, то вправо, даже несколько раз поворачивала назад, но она закончилась у отвесной стены, ведущей на одну из вершин. Гвиндан потратил немало сил и ругательств, чтобы забраться вслед за гостем, и нашёл его стоящим у обрыва.

— Жа, жа-а-а, ни-и-и, жа-а-а, — бормотал гость, дрожа от холода. — Рора, за, ри, ро...

Он не собирался карабкаться дальше, высоты было достаточно, чтобы закончить путь короткой дорогой. Гвиндан устало воздохнул, попытался успокоить сердце, выдержал безумный взгляд гостя и попытался не дрожать от порывов ветра.

— Там ничего нет, — спокойно произнёс Гвиндан. — Но это не беда, ведь и тебя не будет. Так?

— За... Ри...

— Камень точит воду, ветер точит горы, а жизнь точит человека, — Гвиндан вспомнил слова отца, который наставлял его и попытался повторить хотя бы с тысячной долей мудрости своего предка. — Чтобы там с тобой ни было ты — это ты, а твой путь — это твой путь. Ты прошёл его и оказался здесь. Что будет с тобой дальше я не знаю, может самое страшное позади, а может быть и нет. Если бы ты хотел прыгнуть, ты бы не думал, и я бы тебя никак не остановил... Знаю только одно, друг мой. Чашка горячего чая от моей жены куда лучше, чем лежать костьми в этом холоде вечность, пока ветер не сточит и их. Пойдём домой. Жена растопила очаг. Погреемся у него.

Гвиндан протянул руку гостю, а тот вздрогнул так, будто Гвиндан хотел ударить его.

На секунду Гвиндану показалось, что гость покачнётся и шагнет в пропасть, но тот остался стоять. Взгляд его сменился осмысленным, он ещё раз посмотрел вниз, потом на Гвиндана, он кивнул и взялся за руку.

***

Зима была длинной, даже через чур, но всё же медленно уступала весне.

Когда гость окреп достаточно, чтобы мог сам сходить до туалета, Гвиндан не выдержал и с молчаливого согласия жены натопил ему целую бадью снега. Заставлять гостя принять ванну особо не пришлось, но Гвиндана кольнула совесть, когда гость оголился и снова показал свои шрамы. Они покрывали всё его тело и лицо, словно много веков он был доской для рубки мяса или древом, в которое попала молния.

Хенен была нежна с ним, но каждое прикосновение губки заставляла гостя вздрагивать и ещё сильнее скрежетать зубами, словно он весь состоял из нервов. Гвиндан наточил свой самый острый нож, взбил мыльную пену и побрил его так, как побрил его дед перед свадьбой, чисто и гладко, не нанеся ему ни единой новой раны. Хенен поколдовала над его непослушными волосами, и им обоим результат понравился.

Гость не захотел смотреть на себя в зеркало, но точно почувствовал себя лучше.