Страница 24 из 50
Малейн могла только догадываться, какой она сама выглядела в глазах прохожих. Голодная оборванка, но точно не брионская принцесса. И пока что ее это устраивало. По крайней мере, она себе в этом убеждала. Маскировка точно не повредит.
Через две недели после того, как они отправились в путь, Дженни всё еще оставалась их главной заботой. Малейн изо всех сил гнала из головы слово «обуза». Глаза ее служанки неизменно оставались мертвыми, а рот открывался лишь для еды, которую в него старательно засовывал брат.
Это быстро начало действовать Малейн на нервы. Несколько раз она даже хотела сказать Дженни, что ее поведение неприемлемо. Они уже давно вышли из башни, а значит, пора брать себя в руки. Но она сдержалась. Джим, кажется, не возражал, чтобы таскать сестру на тележке и кормить ее с рук. К тому же, ела она мало, и не нужно было искать еще больше припасов.
«Возможно, мать Дженни знает, что делать», — думала Малейн, глядя на служанку. Сама принцесса не была искусна в исцелении сердец и умов. Она не могла исцелить даже свои собственные разум и душу.
После двух с половиной недель ходьбы они добрались до самого большого из приграничных городов — Котэм-Лютейна. Хотя, большинство называли его Две-Реки, даже местным жителям так больше нравилось. На самом деле река была одна и разделяла город ровно напополам. Со стороны Бриона она называлась Лютейн, а со стороны Эльбы — Котэм.
Два королевства вели давний спор, кому из них принадлежал город. Во время войн он часто переходил под полный контроль то Эльбы, то Бриона, но правда была в том, что даже самые дотошные историки не могли точно сказать, кому изначально принадлежал Котэм-Лютейн. Единственное, что ни у кого не вызывало сомнений — это то, что город лежал так близко к одной стороне границы, что неизбежно перекидывался на другую. Короли, как ни старались, не смогли должны образом его разделить.
— Сколько монет у нас осталось? — спросил Джим, когда они приблизились к городским воротам.
— На комнаты не хватит, если ты об этом, — ответила Малейн. — Ну, если мы хотим еще чем-то питаться по дороге в столицу.
Джим фыркнул.
— Ну вот, чего я и боялся.
Он кивнул на небо. На горизонте собирались тучи.
— Вы уверены, что на крышу не хватит?
Малейн задумалась. По дороге они пережили уже несколько сильных дождей, но все заставали их в сельской местности, где всегда можно было найти какое-нибудь укрытие вроде пещеры или заброшенного дома. А в городе укрыться негде. Если не заплатить, конечно же.
— Давай проверим, сколько еды можно купить на медяк, — сказала Малейн. — Если его хватит, мы могли бы себе позволить что-нибудь маленькое.
Она достала из сумки медяк — один из последних, оставшихся с продажи подсвечников, и протянула его Джиму. Он подбросил монету на ладони.
— В этот раз вам лучше пойти со мной, — улыбнулся Джим. — Вы привлечете больше внимания, если останетесь здесь.
Обычно Малейн оставалась караулить тележку с Дженни где-нибудь за городскими воротами и ждала Джима, но сейчас он прав. Ей в любом случае придется зайти в город, если всё получится с ночлегом. Какая разница, раньше или позже?
Она кивнула. Джим снова взялся за тележку, и они направились в Котэм-Лютейн.
Малейн поняла, что даже не могла вспомнить, каково это — быть в городе. Дядя разрешал ей посещать ограниченное количество мест, и большие города в этот список не входили. Даже в тех редких случаях, когда он брал ее с собой для визитов в другие страны, ей не разрешали одергивать шторы в карете, чтобы посмотреть в окно и увидеть, что происходит снаружи.
Но теперь, когда она оказалась в городе, да еще и в таком большом… Это было ошеломительно. Так много домов и ярких красок. И запахов! Шипящее масло, конский навоз, спелые овощи, свежесрезанные цветы. От людей, которых не сосчитать, разит пóтом и иногда духами.
Всё это смешивается в кучу и сбивает с ног.
А еще шум, так много звуков! Люди кричат, точно встревоженные куры. Лошади цокают, дети визжат, перекрикивая друг друга в играх. Малейн замерла в растерянности. Ей вроде и нравилось, но… но ей стало страшно. Она не могла осознать всё и сразу и боролась с желанием закрыть уши, нос и глаза и не открывать их больше до конца жизни.
Принцессе отчаянно захотелось вернуться обратно в свою башню.
Джим понял ее замешательство и отвел ее в самый тихий угол рыночной площади. Поставил рядом с ней тележку с сестрой.
— Так, девочки! Никуда не уходите, я скоро вернусь.
Малейн стало стыдно за саму себя. Почти до слез. Ни звуки, ни запахи, ни цвета ее раньше так не пугали — наоборот, они притягивали. Она жила теми редкими моментами, когда дядя позволял ей показать себя публике. Но семь лет молчания и приглушенного света не прошли даром, и теперь она, кажется, забыла, что представляет из себя мир.
Надо собраться. Малейн выпрямилась, напоминая себе, что вообще-то, даже если это никому здесь не известно, она правительница этого города. Ну, вместе с королем Дэйвидом, конечно же. А королевы не бояться запахов и криков, даже если от них кружится голова.
Она заставила себя глубоко дышать. Постепенно ее чувства начали привыкать к шуму и суматохе, и Малейн позволила себе приметить мелкие детали, на которых она сможет сфокусироваться.
Ее внимание привлекло зеркало. Оно стояло на витрине рядом со столиком какой-то модистки и манило Малейн к себе, звало ее подойти. Она так давно не видела зеркал. И себя в них. В ее старых комнатах во дворце, конечно же, были зеркала, и все они наверняка теперь разбиты. А в башне она едва могла различить собственное отражение даже в глади наполненного ведра.
Из зеркала на витрине на принцессу смотрела тонкая девушка с впалыми щеками и тусклыми, грязными, спутанными волосами. Ее глаза казались слишком большими для серого лица.
Малейн в ужасе отшатнулась. Это невыносимо.
Она с детства не отличалась лишней пухлость, но как-то раз слышала, как леди Редмэйн шептала придворной швее: «У принцессы будут прекрасные изгибы».
«Не будут, леди Редмэйн», — с горечью подумала Малейн. Теперь на месте предполагаемых изгибов остались лишь острые, костлявые углы. Ее кожа была грязной, окрашенной пылью и вынужденным загаром. Одежда постыдно изношена.
От мрачных мыслей принцессу отвлек новый шум на другом конце площади.
Солдаты. Немного, лишь небольшой отряд из шести-семи человек, которые одеты в черное с золотыми и фиолетовыми вставками. Цвета Эльбы.
Воины остановились посреди площади и образовали небольшой полукруг, в центр которого выехал мужчина. Он почти ничем от них не отличался от остальных, но именно к нему вышел пузатый старик в нарядном черном сюртуке.
— Приветствую, Алекс, — сказал молодой воин, правой рукой удерживая поводья.
Малейн чуть не свалилась в обморок. Ее сердце забилось где-то в горле.
Это был он.
— Ваше Высочество, — ответил старик и поклонился так низко, что чуть не ударился лысиной о землю. — Добро пожаловать в Котэм. Я уже распорядился организовать достойный отдых вам и вашим людям. Будут ли особые пожелания?
— Нет, только жилье и еда, — ответил Роб.
Алекс поклонился еще раз. «Губернатор», — догадалась Малейн. Он махнул рукой, и три человека подбежали к принцу.
Она не могла отвести от Роба восторженного взгляда. Он казался даже выше, чем она запомнила. Хотя, может, это из-за лошади? Его плечи и грудь стали шире, ноги крепче, а волосы… как жаль. Густые темные пряди теперь коротко подстрижены — не торчит ни единого лишнего локона.
Но больше всего изменились глаза. В них не заметно и лучика той теплоты, которую так любила Малейн. Теперь там только холод и звенящая сталь.
Роб окинул площадь суровым взглядом, пока люди губернатора продолжали извергать любезности. Его глаза на миг расширились, когда он увидел Малейн, а она задрожала от страха.
Он медленно опустил взгляд на ее нестиранное платье.
Сейчас он всё поймет, и что потом с ней будет? И как он себя поведет?