Воин

Цитадель была создана с таким расчетом, что для того чтобы попасть в любой из трех храмов, прежде нужно было выйти на дворцовую площадь, к которой вел узкий проход, замкнутый по бокам высокими стенами. Финикиец вполне оценил мудрость строителей города. Даже ворвавшись в цитадель врагам нужно было пролить немало крови, чтобы проникнуть в центр комплекса. Ведь им пришлось бы двигаться под непрерывным огнем ассирийских лучников, а выход из прохода мог защитить небольшой отряд воинов.

Отсюда Ардет вышел к центральному фасаду царского дворца. Это было грандиозное и некогда, очевидно, роскошное сооружение. Но за многие столетия дворцовые сокровища были разграблены — сначала преемниками Саргона, а затем алчными ворами. От былого великолепия остались лишь роскошные, искусно выложенные из цветного кирпича барельефы, да огромные шеду — каменные изваяния добрых духов в облике быков с человеческими головами. Каждый из шеду имел по пять ног, и поэтому, глядя на них, казалось, что изваяния движутся. Ардет никогда не видел столь мастерски выполненных шеду даже в Вавилоне. Он стоял и рассматривал изваяния, как вдруг его плеча коснулась чья-то рука. Ардет вскрикнул и обернулся, выхватывая меч. И в тот же миг устыдился своего испуга.

Перед ним стояла невысокая женщина, одетая в старомодную, длиной до щиколоток, рубаху, в уши ее были вдеты массивные золотые серьги в форме полумесяцев. Подобную одежду и украшения можно было встретить лишь на старинных мозаиках. Черные глаза женщины были полны неги, а губы дышали страстью.

— Кто ты? — спросил Ардет.

— Я здесь живу, — сказала женщина.

— А я полагал, этот город давно заброшен.

— Да, почти. — Женщина медленно растянуло губы в улыбку. — Какая нужда привела сюда такого красавчика?

— Мне нужно передать послание.

— Кому?

— Тому, кто ждет на вершине башни.

Ардету показалось, что в глазах незнакомки мелькнуло сожаление.

— А, отшельнику…

— Ты знаешь его?

Женщина кивнула головой.

— Да.

— Проводи меня к нему.

— Хорошо, идем.

Она легкими шагами двинулась вперед. Ардет шел следом, невольно заглядываясь на округлые бедра, зазывно покачивающиеся при ходьбе. Они были столь соблазнительны, что могли совратить даже импотента. За всю дорогу он и его спутница не перемолвились и словом. И лишь когда они очутились у подножия гигантской каменной пирамиды, она сказала:

— Надеюсь, мы еще увидимся.

— Я тоже надеюсь, — поспешно произнес Ардет.

— Иди наверх. Отшельник живет там.

Время зиккуратов уже минуло. Впрочем, как и время пирамид. Карабкаясь на вершину огромной рукотворной горы, Ардет задавался вопросом: что за цель преследовали люди, воздвигая эти каменные монстры? Жаждали познать неведомое? Хотели возвыситься над богами? Или то была лишь прихоть владык? Но что бы ни двигало их помыслами, эти величественные и необъяснимые в своем стремлении ввысь сооружения будут вызывать восторженное недоумение потомков.

Преодолев три стоступенчатых яруса, Ардет достиг самого верха каменной башни и огляделся вокруг. От вида, представившегося его глазам, захолонуло дух. Город лежал как на ладони.

Идеально правильная планировка улиц, жилых кварталов, оборонительных сооружений создавала впечатление, что Дур-Шаррукин создан не людьми, а какими-то высшими силами, внезапно отрекшимися от своего детища.

В вершины зиккурата были великолепно видны и окрестности. Песок, сплошь песок. Трудно было поверить, что здесь некогда была плодородная равнина, покрытая посевами пшеницы и цветущими садами. Заброшенный город со свистящими унылым ветром желобами улиц, земля, поглощенная барханами и солнцем, создавали ощущение неестественности. Подобных мест — мертвый город в оправе из мертвого песка — в этом мире вообще не должно было существовать. Но вопреки божьему помыслу и здравому смыслу они были, в чем Ардет мог убедиться лично.

С трудом оторвав взгляд от завораживающего зрелища, Ардет двинулся по каменному карнизу, опоясывавшему вершину зиккурата. Где-то здесь должен был быть вход в святилище. А вот и он. С отчаянно бьющимся сердцем Ардет нырнул в неширокий проем и очутился в сумрачном помещении.

Должно быть это была единственная часть мертвого города, где не властвовали безысходность и запустение. Пол был чисто подметен, стены поблескивали свежей краской. Посреди помещения располагался мраморный стол, вид которого породил у финикийца смутные воспоминания. Ардет присмотрелся повнимательнее и понял, что не ошибся, — этот стол некогда был жертвенником, о чем вполне определенно свидетельствовали четыре узких желоба для стока крови. Теперь на нем стояли медная чаша и расписанный цветами кувшин. Более в комнате ничего не было. И никого.

Ардет кашлянул. Из ниши, скрытой выступом стены, показался человек. Он был высок, а его худобу не мог скрыть даже просторный плащ с капюшоном, надвинутым на лицо.

— Где письмо? — спросил он без всяких предисловий.

— Я должен отдать его отшельнику, — робко заметил финикиец.

— Я и есть отшельник. Давай его сюда.

Ардет достал из-под плаща сверток и вложил его в худую жилистую руку хозяина башни. Тот проверил, на месте ли печати, затем вскрыл защитный чехол и извлек табличку. Для того, чтобы ознакомиться с ее содержанием, ему потребовалось лишь мгновение.

— Пойдем! — велел он Ардету.

— Куда? — осведомился тот, недоверчиво поглядывая на загадочного человека.

— В мою обитель. Раммера просит, чтобы я оказал тебе гостеприимство.

— Но я думал сразу отправиться обратно.

— Успеешь. Я должен написать ответ.

По длинному извилистому ходу хозяин повел финикийца вглубь башни. Вскоре они очутились в зале, мало смахивающей на жилище отшельника. Скорее это были покои сказочно богатого владыки. Мрамор и серебро, шелковые занавесил статуэтки из слоновой кости, золото, сверкающее повсюду. У Ардета перехватило дыхание.

— Нравится? — спросил отшельник.

Финикиец сглотнул и кивнул головой.

— Так оставайся у меня и все это будет твоим. Мне нужны верные слуги.

Что и говорить, это внезапное предложение было очень заманчивым. Даже небольшой толики этих сокровищ было достаточно, чтобы скупить половину торгового флота Сидона. Но Ардет тут же вспомнил о холодном дыхании душных улиц Мертвого города и покачал головой.