Элегия забытых богов

Приняв решение, Олетта выбрала дерево пораскидистее, и ловко, насколько это возможно с ободранными ладонями и повреждённой ногой, полезла по ветвям вверх. Забралась повыше, устроилась на крепком суку и затихла. Теперь можно и дух перевести. Скоро уже стемнеет. Не будет же молодой Доррей искать её всю ночь. Тем более, у него дело есть важное, завтра в Долину предков отправляться с ещё двенадцатью такими же претендентами, за духом-покровителем. Это куда как важнее наказания дворовой девчонки. Ведь ради этого события все празднества и затеваются. Ежели сынок не явится ко времени, его светлость и выпороть его может, старый граф, он такой.

Духи предков не челядь, опоздавших ждать не будут. Только четыре ночи отпущены в году для того, чтобы живые могли войти в ту Долину и убедить духа оказать покровительство. Войти и главное, выйти оттуда по-прежнему живыми. Завтра наступает одна из таких ночей – ночь Лихолета, самая короткая ночь в году.

Хрустнула ветка. Надо же, всё ещё преследует! И что же он такой упёртый-то! И как только выследил? Не по запаху же. Хотя, старый граф маг, и не слабый. Правда, про способности его младшенького Летта ничего не слыхала. Но, если те способности есть, то она крупно попала. Маг и без лука бросит в неё заклинанием, и останется ему только отойти в сторонку, чтобы добыча, падаючи, не зашибла его.

Остановился под деревом. Кабы ещё немного времени прошло, то и стемнело бы совсем, а так ещё сумерки не полностью накрыли лесную чащу. Присмотрелся к траве под деревом, потом к коре. Точно! И как сама не догадалась, пятна крови от содранных ладошек выдали с головой. Посмотрел вверх. Заметил. Вот же глазастый.

– Слезай! Я узнал тебя. Ты – дочка Ташки-прачки.

Ха! Нашёл наивную! Не для того она столько бежала, чтобы сейчас прямо в ручки слезть. Не-ет, Летте и на дереве хорошо. Она лишь крепче обхватила ствол руками. Нужно немного подождать, сам уйдёт. Его, небось, и обыскались уже. Точно старый граф сыночку плетей выдаст. Это хорошо. Плохо, что молодой рассмотрел её и узнал, а она-то думала, что хозяевам нет никакого дела до детей замковой челяди. Вроде и не лезла никогда на глаза раньше.

Вечер и ночь – время силы тёмных магов. Сможет бросить заклинание или нет? Если сможет, то лучше самой слезть. Плети всяко лучше, чем лететь с дерева и сломать себе что-нибудь. Летта и так уже достаточно пострадала. А ну как шею свернёт? А то есть ещё такие заклинания, что сразу убивают, и уже неважно, сломаются кости при падении или нет. Как страшно-то. Она ещё молода, чтобы в Тёмные пещеры к предкам отправляться.

– Ну что ж, если не желаешь спускаться сама…

Склонился. Тьму собирает? Нет, всего лишь снял сапоги. Он что, на дерево лезть собрался? Точно. Поплевал на ладони и полез. Эх, так хорошо сиделось! Придётся забираться выше. Коленка отозвалась острой болью. Что ж так день-то не задался. Скорее бы уж он заканчивался. Ведь всем известно, коли преследуют неудачи, нужно просто лечь спать. Уйдёт дух человека в сонные дали, бесы-неудачи его и потеряют. Точно так же, если в игре карточной не везёт. Нужно прерваться, удача и сделает кульбит. Говорят, давным-давно даже богиня такая была – Удача, но Великий Первопредок всех старых богов победил и изгнал. А всё потому, что были те боги злобные да неразумные. Им человека съесть, как муху раздавить. Так и получается, что богов нет, а их вотчины остались. Хоть та же удача, хоть война, ведь и у войны тоже свой бог был. Много раньше было тех богов, да кто же их теперь помнит. Все сейчас единому Первопредку молятся, хоть тёмные, хоть светлые, хоть даже те же силезидцы и рингольцы. А как ещё, все люди от одного предка пошли, тут уж и спорить никто не спорит. На этом, собственно, все познания Олетты в теологии и заканчивались, да и не пригодятся дворовой девчонке подобные заумствования, вот умение лазить по деревьям, это да. Тут ведь не только руки-ноги переставлять нужно, но ещё и знать, ветки какого дерева крепкие, а какие и пробовать не стоит. Эта вот наука нужная, жизненная.

За размышлениями не заметила, как добралась до совсем тонких ветвей. Пожалуй, стоит остановиться. Глянула вниз. Можно было и не смотреть, по возмущённому пыхтению и скрипу веток и так понятно, что преследователь от своей цели не отступился. Сбросить бы сейчас на него что-нибудь. Только вот что? Ни обувки на ней никакой, ни ещё чего. Отломать ветку? Толку-то, запутается та ветка ещё вверху.

Остановился. Ага! Где ему, такому здоровому, по деревьям лазить, и пусть лет ему было не больше двенадцати, так же, как и самой Летте, но разве ж сравнишь хозяйского сына и дворовую девчонку, его ж самыми лучшими яствами кормят, вот и вырос такой здоровый. Нет, не толстый, как Шондик, а именно здоровый – высокий да широкий в плечах. Как раз сейчас это и хорошо, не сможет тэйн Феррес дальше лезть, не выдержат его ветки. Вон уже и дерево шатается.

– Эй-эй, тэйн, куда же вы лезете. Упадём ведь, – забеспокоилась Олетта.

– Слезай по-хорошему, тогда и не упадём.

– Не-а.

Нашёл дурочку, ей ещё жить хочется.

Молодой Доррей ругнулся и, не сводя с добычи взгляда, переставил ногу. А это он зря, смотреть, на что опираешься, нужно всегда. Летта вот заметила, что та ветка не покрылась листвой, значит, сухая она да хрупкая.

Раздался ожидаемый треск. Будь ветки, за которые держался Феррес руками, потолще, может, и удержался бы он, но, знать, не на его стороне сегодня удача, обломились сразу обе, и графский сын полетел вниз. С земли раздался сдавленный стон. Ещё бы, столько пролететь. Живой? Если стонал, значит, живой. Только чего же он не встаёт? Чего не понять, переломал кости, вот и лежит, болезный. Хорошо? Вроде бы и хорошо, уж теперь-то от него убежать труда не составит. Олетта стала осторожно спускаться вниз, в любой момент ожидая, что графский сын подскочит и схватит её за ногу. Последняя ветка.

– Эй, тэйн, ты чего?

Ответа не последовало. Острый слух уловил, как парнишка втянул сквозь зубы воздух. Живой, значит. Живой и гордый. Не плачет, не стонет, но ему точно больно, просто так сквозь зубы не шипят.

Спустилась на землю. Отскочила в сторону. Точно не притворяется, вон, как неестественно вывернута нога. Если бы глаза младшего сына графа были закрыты, Олетта бы преспокойно убежала. А что здесь такого? Это не она его преследовала. Она даже вернула ему то, что честно нашла. Вины её здесь нет. Сам полез, сам упал. Да, нужно уходить, так будет правильнее.

Но взгляд. Взгляд, полный боли и безнадёжности. Он понял, что его здесь бросят, и не собирался просить помощи. Шондик уже давно бы верещал. А этот гордый. Всё же, не зря говорят, что господа совсем другие. И что его гордость? Помогла?

Олетта резко развернулась на пятках и скрылась за деревьями. В лесу быстро темнело. Если сам не помрёт, дикое зверьё своё дело знает, даже мелкое безбоязненно нападёт на беззащитного. Летта припустила что есть мочи, как будто не она совсем недавно поранила колени и осталась почти без сил.

***

Окна замка сияли праздничными огнями. Веселятся господа. А господский сын, один из тех, кто завтра должен был пойти в Долину предков, доживает последние часы.

Спать. Можно спокойно пойти спать, в бельевой уже точно к этому времени никого нет, чего там работницам в потёмках делать.

Олетта постояла у двери во владения прачек, успела порадоваться, что там тихо, и развернулась. Подошла к разряженному лакею, замершему у входа в коридор, ведущий в господскую часть замка, и буркнула:

– Скажи господам, что их младший сын в лесу. Ранен.

Всё, можно спокойно уходить и ложиться спать, её совесть чиста.

Олетта даже не успела дойти до бельевой, как её нагнал один из стражников и куда-то потащил. В другой раз она обязательно бы рассмотрела богатое убранство коридоров, которыми её вели. Да тут даже зеркала есть! Вот бы остановиться да заглянуть хотя бы в одно. Куда там, совсем не для того, чтобы любоваться в зеркалах, тащили дворовую девчонку в господские комнаты. Вот знала же, что нужно молчать, а теперь ничего хорошего и ждать не стоит.