Страница 29 из 47
– Не плачь, умоляю тебя.
Она всхлипнула.
– Не могу перестать. Мои мольбы, знаешь ли, для тебя тоже мало что значат!
– Это неправда.
Джек скользнул пальцем у нее по щеке, ловя одну из слезинок, и вдруг… накрыл ее губы своими. Ощущение не было новым, но именно в этот момент все в ней дрогнуло, как впервые. Взорвалось где-то под сердцем, растекаясь горячим, неистовым жаром до самого живота. Застучало в ушах...
Захотелось навечно остаться в ощущении этого поцелуя, замереть в самом этом моменте – не возвращаться в реальность, но реальность сама прорвалась в ее сладостный сон стуком в дверь, а потом и знакомыми силуэтами в проеме открывшейся двери.
Эпизод двадцать второй
– Не плачь, умоляю тебя, – попросил Джек, прекрасно осознавая, что мог вынести все, что угодно, кроме слез этой девушки.
Она всхлипнула, еще крепче прижавшись к нему.
– Не могу перестать. Мои мольбы, знаешь ли, для тебя тоже мало что значат!
Глупенькая Аманда.
Он так страстно и сильно любил её, что едва себя контролировал, перебарывая неистовое желание сделать так, как нашептывали эмоции: зацеловать ее всю. Он так долго об этом мечтал, что теперь, твердо решив отступиться, ощутил реальную боль во всем теле. И распущенные по плечам волосы и глубокое декольте вечернего платья мало способствовали самоконтролю и желанию боль эту унять…
– Это неправда, – глухо прошептал он.
И, наверное, сам так и не понял, как начал ее целовать, как задохнулся желанием, ощутив ее пальцы на коже, впившимися в мышцы спины, как сам скользнул чуть саднящими от поцелуев губами к нежной ключице, коснулся ее языком...
И вдруг распахнулась дверь комнаты. Кто-то предстал на пороге... Они с Амандой отпрянули друг от друга, но вряд ли кого-то могли обмануть их расширившиеся зрачки, чуть подрагивающие от желания пальцы и клокочущие сердца.
– Эт-то бесстыдство... скандал... Аманда, как ты могла?! – неестественно низким голосом пискнула ее мать. Щеки миледи горели нездоровым румянцем, глаза метались между ними обоими. – Пасть так низко... да еще с ним...
Джек ощутил, как его взяли за руку, пальцы Аманды переплелись с его пальцами.
– Я вам сказала, что люблю другого мужчину...
– Его?
– Да, мама. Я люблю Джека.
Женщина охнула, Джек запоздало попытался оправить края выбившейся из бриджей рубашки. Дышать нормально не получалось, и он удивлялся тому, как у Аманды выходит так ладно, невозмутимо беседовать с матерью.
Сам он желал провалиться под землю! А желательно, умереть. Стыдно было до дрожи…
Особенно перед Фальконе, который, ясное дело, тоже был здесь и смотрел на него...
– Ты любишь... этого? – Женщина, между тем, указала на него пальцем. – Этого...
Она знала, кто он такой, Джек не ошибся, просто никак не могла подобрать верное слово: кокни, плебея, мальчишку-констебля, обманщика с самого дна этого города...
– … Итальянца? – подсказал вдруг Фальконе, заглянув миледи в глаза. – Вы имеете что-то против итальянских мужчин? Или что-то конкретно против моего внука, миледи?
Леди Риверстоун, отвлекшись от Джека, посмотрела на графа и вдруг захлопнула рот.
– Вашего внука? – заговорил ее муж. – Вы уверены, сэр, что этот... молодой человек – именно что… итальянец?
– Абсолютно уверен. Моя дочь родила мальчика от англичанина, признаю, но от этого он не меньше итальянец, чем в любом другом случае. – Граф вскинул голову. – Так вы имеете что-то конкретное против моего Джино?
Риверстоуны переглянулись.
– Он соблазнил нашу дочь, по-вашему этого мало? – взяв себя в руки, воскликнул мужчина. – И вы скорее всего потворствовали ему... Вот почему наша дочь жила в вашем доме и...
Фальконе сделался совершенно серьезен.
– Могу вас уверить, под моей крышей ничего неприличного или компрометирующего честь юной леди не происходило. Мой внук, – старик сделал на этих словах особый акцент, – очень серьезный молодой человек и он... никогда не посмел бы опорочить имя любимой им девушки.
Леди Риверстоун-Блэкни схватилась за сердце, а ее муж изогнул губы в усмешке.
– Мы все сейчас видим, насколько крепки его принципы, да, – процедил он сквозь зубы. И тут же продолжил: – У моей дочери есть жених. О их браке уже было сговорено...
– Полагаете, этот мужчина возьмет вашу дочь опозоренной? – очень спокойно осведомился Фальконе. – Как бы ни было велико мое доверие к внуку, ситуация, согласитесь, весьма... щепетильная... – он окинул молодых взглядом. – Я не уверен, что они не...
– Ничего не было, – очень твердо заявил Джек.
– Ничего?
Джек вспыхнул под взглядом старого графа, хотя вряд ли мог покраснеть еще больше. Он и так горел, как в огне...
– Ничего, кроме...
– Мы целовались, – пришла Джеку на помощь Аманда. – И я сама так хотела.
Ее мать снова вскрикнула, повалившись на руки поддерживающей миледи мисс Харпер.
– На самом деле, мы оба... хотели одного и того же, – добавил Джек, сжав ее пальцы.
Гаспаро Фальконе весьма показательно закатил глаза, вскинув брови.
– Как видите, эти двое любят друг друга, так есть ли резоны противиться этому светлому чувству? – едва ли не риторически вопросил он. – Насколько я знаю, мой Джино и так собирался просить руки сеньориты Уорд, так отчего бы нам не решить это дело прямо сейчас? – Риверстоуны молча прожигали несчастную пару глазами. – Или вы полагаете, что Фальконе, будучи иностранцами, недостойны руки вашей дочери? Так я с радостью предоставлю вам сведения о наших аристократических предках, вплоть до Арнульфа Каринтийского, а пять тысяч годового дохода, я полагаю, будут достаточным аргументом в пользу нашей финансовой состоятельности.
– Я не пойду за Феррерса, мама, – весомо присовокупила Аманда, прерывая повисшее после слов графа молчание. – Хоть запирайте, хоть нет, я сбегу с Джеком в Италию, так и знайте.
Джеку почудилось, что отец его девушки скрипнул зубами.
– Наша дочь не уедет в Италию, – через силу, но произнес он, явно давая понять, что они против подобного брака, но Фальконе, делая вид, что не понял завуалированного отказа, воскликнул весьма жизнерадостно:
– Где они будут жить, решать молодым, право слово, сеньор. Я их неволить не стану! Мой Джино и сам наполовину английских кровей, так что я допускаю: английская родина может манить его так же сильно, как итальянская.
Лицо Риверстоуна перекосилось и снова послышался скрежет зубов.
– Наша дочь... – начал он снова, – не выйдет замуж за... – Джека смерили еще более уничижительно-убийственным взглядом, – … итальянца. – Читайте: какого-то выскочку. – Не обессудьте, граф!
– Ваше право, – опять посерьезнел Фальконе, – но вы должны понимать: после сегодняшнего... кхм, конфуза, особенно если о нем разболтают светские кумушки, вашей дочери будет непросто не только найти себе мужа, но даже... выходить в свет.
Собеседники встретились взглядами, Риверстоун спросил:
– И кто же их просветит, этих кумушек, позвольте узнать?
Граф улыбнулся, вроде как поражаясь наивности собеседника, но на самом деле давая понять, что он сам и расскажет в случае необходимости.
– Вам ли не знать, дорогой лорд, как разносятся сплетни? – вопросом же на вопрос откликнулся он. – Здесь шепнула какая-то птичка, там – другая и третья... Право слово, не понимаю упорства, с которым вы так противитесь браку наших детей. Джино с радостью обелит имя Аманды, согласившись взять ее замуж, не так ли, мой мальчик?
Джек, с трудом понимая, на каком свете находится, молча кивнул. А ведь только около часа назад он твердо решил отступиться от мыслей о браке с Амандой…
– Вот видите, как чудесно все складывается! – восхитился Фальконе. – Завтра же мы с моим внуком явимся к вам с соответствующими бумагами, дабы урегулировать финансовые вопросы и обсудить длительность намечающейся помолвки. Могу вас уверить, в накладе никто не останется! Это поистине славный вечер как для самих молодых, так и для нас, стариков. Идите я вас расцелую! – С такими словами Фальконе сам подался к неподвижно замершей паре, с тревогой за этими переговорами наблюдавшей и все еще не осознавшей, чем именно они кончились.