КЖД III

***

Не успели они отойти от клеток и проводить Вокима, как в лагере началось движение.

— Ещё везут! — крикнули с дозорной вышки. — Много!

Ворота на одной из сторон холма оттащили в сторону, прислонили к частоколу и пропустили внутрь четверых воинов, несущих за руки и за ноги пятого, раненного в грудь и голову. Это было только началом. На горизонте показывались всё новые и новые фигуры: ковыляющие раненные, группы с носилками, телеги и отдельные лошади, которых вели медленно за поводья, чтобы едва держащийся в седле человек не выпал.

Больше всех это зрелище заинтересовало Анижу. Она задышала часто, запереживала, а потом вдруг резко успокоилась и стала собранной. Раненых доставляли к тому, что можно было назвать полевым госпиталём — ряд шатров, тентов и просто лежанок на головой, занявших почти четверть лагеря. Треть коек уже была занята. И только сейчас Кальдур заметил, как на горизонте у лагеря, в широком поле, почти без остановки работают несколько землекопов. Роют братские могилы, чтобы пристроить падших.

— Надо помочь! Надо помочь! — крикнула стража, и большая часть тех, кто был в лагере, устремились к воротам — таскать и сортировать раненых.

Кальдур и Дукан в стороне не остались. Первый же парень, с перебитой ногой, одиноко ковыляющий в сторону лагеря, которого они вышли встречать к воротам и взяли под руки, едва не потерял сознания от боли и усталости, но нашёл в себе силы сказать Дукану:

— Сержанту или командиру доложи, брат, отряд темников большой в лесах прячется и думает ночью на лагерь напасть. Пока всех их ищут… они у нас под носом! Прямо сейчас беги и скажи. И ещё. Несколько темников переоделись в наших и претворяются ранеными. Хотят попасть в лагерь. То ли с ума сошли, то ли диверсию устроить. Нужно, чтобы стража всех проверяла.

Они дотащили парня до лежанки, помогли улечься и принесли ему воды. Кальдур пошёл за следующим, но Дукан остановил его, схватив за руку.

— Ты парень помогай раненым и следи за лагерем. А мы с Розари поохотимся немного. Офицера поищем темников. Да заодно с отрядом их разберёмся. Скажу Вокиму, чтобы фору нам дал, а потом следом засылал своих ребят, чтобы концы подчистили.

— Понял, — Кальдур кивнул. — Сильно там не подставляйтесь.

— Разумеется. Ты тут тоже не зевай. Прилететь может откуда не ждёшь.

Дукан махнул Розари, и они пошли к шатрам командиров. Кальдур вернулся к Аниже. Она уже занималась одним из раненых, перевязывала ему рассечённое бедро, шептала тому слова утешения и пыталась отвлечь вопросами. Кальдур снова помог держать брыкающегося и вопящего человека, заодно осмотрев его — свой ли он вообще.

— Анижа, — сказал он строго, когда она зашила рану и уже забинтовывала поуспокоившегося воина.

— Занята, Дур, — отмахнулась она. — Потом приставать будешь.

— Среди раненых могут быть переодетые темники. В оба глаза смотри.

— Да мне какая разница кого лечить? — бросила она, не поднимая глаз. — Все люди — люди.

— Просто кто-то может причинить тебе вред. Я присмотрю, но всякое может случиться. Обещай, что будешь осторожна.

— Обещаю.

Она закончила и быстрым шагом пошла к следующей лежанке. Там её уже ждал молодой парень без сознания с окровавленным лицом и головой, его принесли одним из первых.

— Шо опять? — раздался громкий и беспардонный голос.

Из землянки позади госпиталя вывалился заспанный и ещё пьяный мужчина, в фартуке настолько перепачканном кровью и грязью, что от его родного белого цвета осталось всего несколько чудом сохранившихся пятен.

— Ты кто? — грубо спросил Кальдур, когда мужик бесцеремонно устремился к Аниже, вытирая ещё более грязные руки о полы фартука. И преградил ему путь.

Тот остановился, удивился и сморщился, посмотрел на Кальдура, как на кусок дерьма.

— Это ты кто такой, щенок? — пахнуло на Кальдура перегаром. — Я хозяин этой богадельни. Старший целитель Мадж, по прозвищу Троечка, к твоим щенячьим услугам. Может, дашь мне проходу, и осмотреть этого несчастного, пока он копыта не откинул?

Кальдур смутился и отступил на шаг, не спуская подозрительного взгляда с пьяницы. Тот миновал Кальдура, отодвинул Анижу, деловито склонился над раненым и осмотрел его голову.

— Охренеть, — снова пахнуло перегаром, Кальдура смерили презрительным взглядом. — Понаберут шакалов каких-то.

— Сколько раненных? — перебила Анижа, показывая старшему целителю, что ему нужно вернуться к работе, а не смотреть на посторонних.

— Сколько? — он снова отвлёкся от осмотра и выпучил на неё глаза. — Да понятия не имею. Столько будет, что мы и половины посмотреть не успеем. Вчера только с две сотни было. Сегодня остальных несут. Собирали по лесам тех, кто сам не смог добраться или кого бросили. А это значит… они тяжёлые будут. И мало кто выживет. А ты кто такая, девка? Мне что сегодня опять со всеми нужно будет разговаривать и отвечать на все тупые вопросы, которые только придут в голову бездельникам?

— Я Анижа, — сухо ответила она. — Училась в монастыре. Буду помогать.

— О, — Мадж расцвел в короткой и желтозубой улыбке. — Жричка — эт хорошо. Но ты наверно ни черта не знаешь. Да и ладно. Желания залезть в это дерьмо мне будет достаточно. Этот не жилец. Башку ему пробили знатно, до утра не дотянет. Лезь в землянку и буди всех остальных коновалов, ночка была тяжёлая у нас, да эта ещё тяжёлее будет. Воды натаскай и жратвы принеси, пока время есть.

— Нет, — коротко ответила она.

— Нет? — Мадж удивился и смутился, он явно не привык, что ему перечат.

— Я обучена хирургии в достаточной мере, чтобы латать раненых. И этот ещё поживёт, когда я с ним закончу и сброшу давление крови с черепа.

— Ха, — улыбка Маджа стала шире. — Умная значит? А этот дураком останется, даже если выживет. Ну… ладно. Лечи, коли обучена. Да прибудет с тобой Госпожа. И с твоими пациентами в большей мере. Мне забот и без тебя хватит. Пойду будить своих.

Мадж поднялся на ноги, икнул, снова уничижительно посмотрел на Кальдура, и полез в дыру из которой появился. Анижа склонилась над раненым, смочила тряпку в миске с водой, протёрла ему лоб, осмотрела рану и повернулась к Кальдур.

— Принеси мою сумку, Дур, — твёрдо сказала она. — И фляги, что мы спустили. С той самой водой.

— Мы вообще-то их для себя собирали, — попытался возразить Кальдур. — Могут ещё понадобиться. Тебя только ей и спасло… А нам ещё от наиров чёрти пойми что прилететь может. Или от гигантов тех. Надо оставить.

— Тогда принеси только одну, что брали для меня! Три оставьте себе и хоть усритесь с них.

— Ладно-ладно, — Кальдур примиряющее поднял руки, он в первый раз услышал от неё по-настоящему грубое слово. — Принесу две. Две оставлю. Честно?

— Честно, — процедила Анижа. — Иди уже. Тут люди помирают, пока мы языками мелим.

***

Темнело.

Крики раненых практически прекратились. Кто-то провалился в сон, кому-то помогли вином или чем покрепче. А кто-то уже не мог кричать.

Кальдур перестал быть полезен после того, как всех, кому нужна была помощь, разместили в полевом госпитале или его окрестностях. Держать раненых и таскать им воду, еду и всё необходимое, начали помогать легкораненые и совсем юные мальчишки, привязавшиеся к лагерю, которых отправлять в бой было ещё слишком рано.

Он прошелся по лагерю, вышел за его пределы, оценил позиции, и пришёл к выводу, что он охраняется неплохо и большой отряд к нему просто не выйдет незамеченным. Госпиталь ему слабым местом так же не показался — многие легкораненые не расстались с оружием и доспехами, и теперь, после своей неудачи на поле боя, бдительности не теряли и не собирались так просто и глупо расставаться с жизнью.

Доспех его не чувствовал ни врагов, ни бледных, ничего ужасного на горизонте.

Он послонялся ещё немного по округе, поискал Розари и Дукана, не нашёл, и вернулся к приютившему их шатру Вокима. Там было пусто, стража узнала его, пропустила, но несколько раз захаживала и смотрела, чем он занимается и не вредитель ли он. Кальдур не смог найти себе занятия. Даже какой-то юркий пацанёнок не пожелал видеть его в помощниках в порученном вопросе приготовления пищи для обитателей командирских костров.