Турнир четырёх стихий

Этот парень, как и Уинстон, действует без каких-либо прелюдий. Поэтому, когда Брайн О’Росс делает очередной взмах рукой, перекидывая внимание на участника — он делает резкий толчок руками, словно отгоняет потоки воздуха, пытаясь загнать его в конкретное пространство, а затем в воздухе зависают ледяные снежинки, переливающиеся в свете софитов. Секунда — и появляется огромный силуэт снежного барса. Он выглядит настолько реалистично, что в какой-то момент я невольно делаю шаг вперёд, пытаясь как можно ближе оказаться к этому существу, шерсть которого невероятной белизной, с серебристыми мазками тут и там, поражает своей детальной четкостью. Правда разум берет вверх над эмоциями, и я понимаю, что подобную иллюзию можно создать лишь в том случае, если лично хоть раз сталкивался с подобным существо, чтобы после — так достоверно передать его образ. Однако, если учесть тот факт, что Дорэл родился на Севере — ничего удивительного.

Когда в конце концов очередь доходит до меня — я чувствую себя не в своей тарелке. Но своеобразная минута славы требует от меня маленького представления. Поэтому я выдыхаю и делаю то, чего от меня ждут все эти люди.

Сосредотачиваюсь на своей главенствующей стихии, которая тут же принимает нужную мне форму. Множество водяных капелек появляется возле каждого зрителя. Под установленными прожекторами они начинают переливаться всеми цветами радуги.

Я вижу, как люди заворожённо задерживают дыхание, словно боятся спугнуть это мгновение или же того, что это самое мгновение волшебства может обрушиться на них в любую секунду, превратившись в самый настоящий ливень. Но вместо этого я добавляю последний штрих. Маленькая птица с ярким изумрудным оперением на кружевной розе, лепестки которой переливаются всеми цветами радуги.

Это её символ.

Символ моей мамы, который я впервые увидела, когда она учила меня тонкостям магии. А затем…затем на её дневнике.

Зрители начинают громко аплодировать. Конечно, эта похвала не сравнится с тем, как аплодировали Дорэлу. Но видя их блестящие глаза, в которых так сияет неподдельный восторг, я едва заметно улыбаюсь, и щелчком пальцев убираю иллюзию.

Брайн бросает парочку фраз, касающихся моего тонкого изящества, неумолимо просачивающегося в магии, а затем переходит к оставшимся участникам.

Последним, кто завершает нашу процессию, оказывается Лукас. Представляя его, ведущий не скупится на лестные словечки, словно пытается выслужиться перед членом династии. Когда же этот мужчина все-таки умолкает, перестав восхвалять его силу и красоту, я вижу, как Дэльер едва заметно кривится, хмуро поджимая губы. А затем наступает его выход. И, кажется, в этот момент замирают не только присутствующие зрители, но и сами участники.

Дэльер едва разминает пальцы. Делает шаг вперед. Резкий, словно, удар, но такой плавный взмах руки. Невероятно быстрое движение пальцев, словно игра на пианино. И с каждой секундой в воздухе зависают разнообразные руны. Он касается каждой из них, заставляя собраться в кучу. Яркие значки вспыхивают, сплетаясь в единый узор. Секунда — и в воздух взмывает огромный ледяной дракон, охваченный огненным кольцом.

Его, казалось бы, хрустальная чешуя переливается в свете солнечных лучей, от чего повсюду возникают радужные блики, заставляющие смотреть на все это представление, как на очередное чудо света. Дракон извивается вокруг своего хозяина, заставляя игроков поблизости сделать опасливый шаг в сторону. Уж слишком реалистичным выглядит его иллюзия. Но все это волшебство заканчивается, когда дракон снова взмывает ввысь, издаёт громкий рык, заставляющий всех нас содрогнуться, и просто вспыхивает, превратившись в разноцветный салют.

Поначалу ничего не происходит. Лукас делает слабый поклон, который больше смахивает на усмешку, мол: «Как вы и просили«. А затем раздаётся чей-то свист. За ним следует одобрительный гул и невероятные овации. Все встают со своих мест. Кажется, подданые любят своего будущего императора…

Мысленно выдыхаю. Правда не успеваю толком расслабиться, как слышу у себя в голове до боли знакомый голос: «Не теряй бдительности, Кейла».

«Можно подумать — здесь это возможно» — фыркаю в ответ, даже не удивившись мысленному зову хранителя. Ведь, как оказалось, подобная связь имеет множество дополнительных функций. И одна из таких — возможность беспрепятственно проникать в мой разум!

Ох уж эта магия…

Проходит пару секунд. Однако ответа я так и не слышу. Поэтому делаю мысленную пометку, что на этом диалог окончен.

Снова сосредоточиваю все своё внимание на происходящем вокруг. Шум смешанных голосов, шелест листьев, дуновение ветра, гудение аппаратуры, потрескивание и жужжание от камер тут же врывается в мое сознание, став преобладающим фоном. Именно в этот момент Брайн О’Росс заканчивает комментировать выступление наследника и объявляет о начале первого состязания, когда мой взгляд неожиданно натыкается на судей, которые все это время возвышались над остальными зрителями, словно палачи, вот-вот готовые свершить суд. Однако не успеваю я передернуть плечами от подобных мыслей и отвести взгляд — замечаю взгляд серых, тяжёлых глаз, прицеленных прямо на меня.

Невольно сглатываю, снова чувствуя, как по коже пробегает холодок, словно утренний туман, а затем так явственно ощущаю на кончике языка привкус промозглой, гнилой земли…

Моя сущность реагирует так только на одну вещь, способную поселить в моих мыслях безудержный страх.

Это она.

Смерть…

Тонкие, едва высохшие губы мужчины растягиваются в страной, предвкушающей улыбке. Как, если бы он говорил мне: «Я знаю твой маленький грязный секрет».

Все мое естество сопротивляется его силе. Но, как бы не старалась, я все равно её чувствую. Чувствую каждой клеточкой его силу и мощь, которая скрывается в этом, казалось бы, дряхлом, хромающем старике. Но…

Что, если это всего лишь иллюзия? Иллюзия тихой гавани, которая так неумолимо заманивает в свои сети?..

Когда моя кожа окончательно покрывается мурашками, а чувство, будто бы меня удерживают в стальных тисках — все больше сковывает внутренности, я разрываю зрительный контакт. При этом где-то глубоко внутри внутренний голос вопит, чтобы я убиралась отсюда подальше. Бежала со всех ног. Но последующие слова заставляют меня отвлечься от скребущего чувства где-то в груди, ведь я слышу:

— Сильнейший — вознесется! Слабейший — погребется! Да прибудет с вами солнце!

Публика начинает громкого аплодировать, когда нас всех разом затягивает в подобие водоворота, словно кто-то нажал на слив.

Портал.

Я задерживаю дыхание, почувствовав, как сковывает легкие, а затем тьма полностью поглощает меня без остатка, как, если бы я растворилась в ней, чтобы после — развеяться под лучами яркого солнца, пробивающегося сквозь листья высоких деревьев.

Мы оказываемся посреди тропического леса.

Я оглядываюсь по сторонам, подмечая появившиеся из ниоткуда камеры. А затем перед нами вспыхивает огненная табличка: «Добраться до второй части берега», а ниже маленькими буквами: «Однако уйти смогут лишь достойные».

О том, чтобы это могло значит, я толком не успеваю подумать. Потому что стоит лишь нашему маленькому посланию вспыхнуть чёрными искрами и растаять, начинается бойня.

Участники бросаются друг на друга, словно оголодавшие хищники. Повсюду слышится лязг металла. Орудие — часть игры. Громкий стук, шорох ткани и пыль, поднимающаяся от земли в воздух.

В какой-то момент я замечаю маленький переливающийся клинок, летящий стрелой, прямо в меня. По инерции приседаю, пригнувшись к земле. А затем меня хватают за руку. В недоумении перевожу взгляд на своего соперника, готовясь биться за шанс двигаться вперёд, но тут же пресекаю попытку достать собственное орудие.

Знакомые золотисто-карие глаза смотрят на меня в упор. А затем губы Изабель начинают двигаться, и я слышу, сквозь шум и гам:

— Бежим! Мы должны добраться до берега первыми!

Мы спешно поднимается на ноги, пару раз пригнувшись, когда чей-то меч с глухим ударом входит в ствол одного из деревьев.