Хризантема и меч

Глава семьи в любом сословии по поводу всякого важного дела созывает семейный совет, на котором его обсуждают. Например, в случае помолвки на такой совет члены семьи могут собраться из отдаленных уголков страны. В процесс принятия решения будут втянуты все, даже не обладающие большим весом члены ее. Младший брат или жена могут повлиять на вердикт совета. Если хозяин дома будет действовать, игнорируя мнение группы, то сам взвалит на свои плечи тяжелое бремя. Конечно, решения могут оказаться совсем неприемлемыми для человека, чья судьба зависит от них. Но его старшие родственники, которым в их жизни приходилось самим подчиняться решениям семейных советов, непреклонно требуют от младших смириться с тем, с чем они в свое время смирились сами. Санкция за соблюдение их требований очень не похожа на ту, что представляет прусскому отцу и по закону, и по обычаю право произвола над его женой и детьми. Требования в Японии не менее суровы, но результаты — другие. Домашняя жизнь не учит японцев ценить власть произвола, и привычка легко покоряться ему у них не поощряется. Требуется покорность воле семьи во имя высшей ценности, в которой, однако, как бы ни было тяжело это требование, у каждого есть своя ставка. Эта покорность нужна ради общей преданности.

Иерархические обыкновения каждый японец постигает прежде всего в своей семье, и усвоенное здесь он применяет в более широких областях экономической жизни и управления. Он узнает, что человек с полным почтением относится к тем, кто выше его по рангу в определенном «должном месте», независимо от того, занимает ли он или нет доминирующее положение в группе. Даже мужу, находящемуся под каблуком у жены, или старшему брату, которым верховодит младший, не выказывается из-за этого меньше формального почтения. Формальные границы между прерогативами не исчезают даже при наличии за сценой другого действующего лица. Внешне ничего не меняется. Все остается в неприкосновенности. Есть даже известное тактическое преимущество в действии без маски формального статуса: в этом случае человек менее уязвим. Из опыта своей семейной жизни японцы также узнают, что наибольший вес решению придает уверенность семьи в том, что оно сохранит ее честь. Решение — это не повеление, навязанное железным кулаком и прихотью возглавляющего ее тирана. Глава семьи больше похож на опекуна материального и духовного достояния семьи, важного для всех ее членов, что побуждает всех их подчинять свои личные желания ее требованиям. Японцы не прибегают к стальному кулаку, но, по названной выше причине, не менее покорны требованиям семьи и, по названной же выше причине, не менее почтительно относятся к обладателям определенных статусов. Иерархия в семье сохраняется, даже если у старших членов семьи мало возможности быть жестокими деспотами.

Когда американцы с их отличными от японских стандартными представлениями о межличностных отношениях прочтут это основанное на голых фактах суждение об иерархии в японской семье, им покажется, что оно игнорирует крепкие и санкционированные эмоциональные связи в японских семьях. Большая солидарность действительно существует в семье, и одна из тем этой книги — показать, каким образом японцы ее достигают. Между тем при попытке понять потребность японцев в иерархии в более широких областях управления и экономической жизни важно определить, насколько прочно это обыкновение усваивается в лоне семьи.

В межклассовых отношениях иерархические механизмы были столь же сильны, как и в семье. На протяжении всей своей истории Япония представляла собой общество с прочными классовой и кастовой системами, а у нации с многовековой склонностью к кастовой организации есть определенные достоинства и недостатки, ведущие к серьезным последствиям. В Японии каста60 была правилом жизни всей ее документально засвидетельствованной истории, и уже в VII в н. э. она адаптировала заимствованный у бескастового Китая стиль жизни к собственной иерархической культуре. В эту эпоху VII–VIII вв. японский Император и его двор поставили перед собой задачу обогатить Японию высокоцивилизованными обычаями, изумившими взоры ее послов в великой Китайской империи. Японцы с несравненной энергией принялись за дело. До того времени Япония не имела даже письменности; в VII в. она заимствовала китайские иероглифы и использовала их для записи слов своего, совершенно отличного от китайского языка. У нее была своя религия с сорока тысячами богов, покровительствовавших горам и деревням и даровавших людям благую судьбу, т. е. это была народная религия, сохранившаяся при всех ее изменениях до сих пор и существующая ныне как современный синтоизм. В VII в. Япония позаимствовала у Китая буддизм[55] как «замечательную для защиты государства»62 религию. У нее не было своих крупных — ни общественных, ни частных — архитектурных сооружений; Императоры построили по образцу китайской свою новую столицу Нара;[56] по китайским же образцам были сооружены и богато декорированы крупные буддийские храмы и монастыри. Императоры ввели титулы, ранги и законы, о которых им сообщили их китайские послы.[57] Трудно отыскать где-либо в мировой истории другой столь успешно затеянный и осуществленный импорт чужой цивилизации.

Однако Японии не удалось с самого начала ввести у себя китайскую бескастовую социальную организацию. Принятые Японией официальные титулы присваивались в Китае чиновникам, выдержавшим государственные экзамены, но в Японии они давались наследственной знати и феодальным князьям. Они стали частью кастовой организации Японии. Страна была поделена на большое число полунезависимых княжеств, владыки которых постоянно ревниво относились к власти друг друга, и значимыми в ней были лишь социальные механизмы, связанные с прерогативами князей, их вассалов и слуг. Несмотря на то усердие, с которым Япония импортировала из Китая его цивилизацию, она не могла принять образ жизни, ставивший на место ее иерархии нечто похожее на китайскую административную бюрократию или систему обширных кланов, объединявшую людей совершенно различного общественного положения в один большой клан. Япония не приняла и китайской идеи светского Императора. Японское название Императорского дома переводится как «живущие над облаками», и только принадлежащие к Императорскому роду могут быть Императорами Японии. В Японии никогда не сменялись династии, как это часто происходило в Китае. Император был неприкосновенным, и личность его считалась священной; Японские Императоры и их дворы, вводившие в Японии китайскую культуру, несомненно, даже не представляли, каковыми были с этой точки зрения китайские институты, и не догадывались, что за изменения они устраивают.

Поэтому, несмотря на импорт китайской культуры, новая цивилизация лишь открыла в Японии дорогу для эпохи междоусобиц, во время которой наследственные князья и их вассалы управляли страной.[58] Еще до окончания VIII в. аристократический род Фудзивара захватил власть и потеснил на задний план Императора.[59] Когда же по прошествии времени власть Фудзивара была оспорена феодальными князьями и вся страна погрузилась в гражданскую войну, один из князей, знаменитый Ёритомо Минамото,[60] одолев всех соперников,[61] стал настоящим правителем страны под старым военным титулом сёгун,[62] что в переводе полной формы его титулатуры означает буквально «великий полководец, покоривший варваров». Этот титул, согласно японскому обычаю, Ёритомо сделал наследственным для рода Минамото на то время, пока его потомки могли контролировать других феодальных князей. Император стал безвластной фигурой. Его основное значение определялось тем, что сёгун благодаря ритуальному процессу введения в должность все еще оставался в зависимости от него, но у него не было гражданской власти. Настоящая власть находилась в руках так называемого военного лагеря, пытавшегося при помощи оружия сохранить свое господство над непокорными княжествами. Каждый феодальный князь, даймё,[63] имел своих вооруженных слуг, самураев,[64] мечи которых находились в его распоряжении; во времена беспорядков они всегда были готовы заставить соперничающее княжество или правящего сегуна занять «должное место».

55

Буддизм проник в Японию из Кореи и Китая в VI в. н. э.

56

Древняя столица Японии — город Нара, по имени которой назван период японской истории (710–784), была спланирована по образцу китайской столицы того времени Чаньани (современный город Сиань).

57

Активные заимствования Японией китайских политических и административных институтов связаны с реформами Тайка (645). В это время в Японии даже был установлен титул «кэнтоси», т. е. «посол в империю Тан». На должность послов назначались почитаемые люди. В состав посольств входили студенты, ученые-монахи. В их обязанности входило приобретение знаний. Посылавшиеся в Китай по возвращении получали щедрые вознаграждения и специальные титулы. Во времена японского императора Катоку (645–654) в Китай и Корею было послано 250 человек.

58

В VIII в. в Японии обострилась борьба между различными группировками правящего класса за власть. В 785 г. телохранители императора из рода Отомо потерпели поражение, и жреческий род Фудзивара укрепил свою власть в стране и влияние на императора. Фудзивара захватили императора и увезли его в начавшуюся строиться за год до этого новую столицу Японии Хэйан. Влияние рода было очень велико: еще в начале VIII в. он навязал японским императорам обязанность брать себе жен только из их семейной группы, а во второй половине IX в. его представители стали регентами-канцлерами при японских императорах.

59

В конце периода Хэйан (784-1192) в условиях ослабления власти аристократического рода Фудзивара и императорского двора в Японии разгорелось острое соперничество между домом Тайра, опиравшимся на поддержку юго-западных районов страны и фактически отстранившим двор от власти, и домом Минамото, опиравшимся на восточные провинции Японии (о-в Хонсю) и поддерживаемым набиравшим силу самурайским сословием.

60

Минамото Ёритомо (1147–1199) — японский полководец, основатель первого в Японии сёгуната и первый сёгун.

61

В 1185 г. в битве при Данноура Минамото полностью разгромили коалицию феодалов во главе с домом Тайра.

62

Сёгун — сокращенная форма от «сэйи тайсёгун» («великий полководец, покоритель варваров», или «верховный главнокомандующий, покоритель варваров»), воинского звания, существовавшего еще в древней Японии (VIII–IX вв.). После учреждения Минамото сёгунского правления (1192), слово приобрело значение светского главы японского государства, военно-феодального правителя.

63

Даймё — феодальные князья в Японии. В древности этим словом называли сначала крупных арендаторов, затем — влиятельных самураев, потом — военных губернаторов провинций. С XV в. и до середины XIX в. даймё — это владетельные князья.

64

Идея создания Великой Восточной Азии или Великой Восточноазиатской сферы совместного процветания, включающей Японию, Маньчжоу-го, Китай и Юго-Восточную Азию, была выдвинута первоначально в 1938 г. в виде плана установления «нового порядка в Великой Восточной Азии» тогдашним премьер-министром Японии Ф. Коноэ, а позднее, в 1940 г., этот план перерос в идею создания Великой Восточноазиатской сферы совместного процветания. Она предполагала экономическую и политическую интеграцию азиатских стран под руководством Японии с целью противостояния западному господству. Во время войны (в 1942 г.) в Японии было создано Министерство Великой Восточной Азии и проведена (в Токио в 1943 г.) Конференция Великой Восточной Азии.