Страница 22 из 33
- А дети? Они были еще живы?
- Говорил, что не разобрал, - Павел нахмурился, - Говорил, что видел лежащие тела, но не приглядывался. Хотел в первую очередь тебя выручить…
- И кровь не заметил?
Павел затормозил и дернул вверх ручник.
- Дадуня, на что ты намекаешь?
- Ни на что… просто размышляю…, - Дарья поглядела Павлу в глаза, - Если в том подвале все было залито кровью, он не мог этого не заметить, как бы испуган ни был, ведь так?
- Допустим…
- Но про кровь он… не помнил, так?
- Говорит, что не разглядывал… Дочка, ты ведь тоже ничего не помнишь, хоть и находилась там вместе с ним. Ни тогда не вспомнила, ни сейчас… Что же ты ждешь от тогдашнего почти мальчишки, который пребывал в таком же шоке и запомнил разве что чуть больше твоего… Олег – хороший человек. Всегда был хорошим.
- Я разве говорю обратное? – рассеянно спросила Дарья, - Просто пытаюсь разобраться… Дело в том, что…
Она прикусила язык. Ни к чему об этом говорить даже доброй душе – дяде Паше. Но про себя она подумала, что в ее рваных и хаотичных воспоминаниях тоже нет места крови. Крови не было, было что-то… серебристое, разлитое на полу. Вроде ртутного озерца… Тогда она молчала, потому что не могла толком объяснить, что именно видела, да и отец стоял рядом и пресекал любые расспросы, а потом увез ее прочь в надежде, что она все забудет. И она забыла… почти. Но если Олег видел то же, что и она, кто ему помешал найти нужные слова и описать увиденное, каким бы странным оно ни было…?
- Поехали домой, дядя Паша, - произнесла она, - У меня страшно болит голова…
- Да, время к полуночи, - Павел включил дворники и, ожидая, пока очистится успевшее покрыться ледяной коркой лобовое стекло, спросил, - Так что тебе сказал Алтанай? Неужели будешь молчать после того, как я тебе открыл свой давний секрет?
- Он сказал…, - Дарья пожевала нижнюю губу, - Что надо продолжить лечение. В психиатрии он, увы, бессилен.
- Ну, и слава Богу! Значит, бесы и прочая нечисть тут не при чем. Положись на медиков и дай дочери немного времени. И не сомневайся – полиция работает. Они найдут этого психа.
…
Они не опоздали, и за пять минут до полуночи остановились у подъезда. Павел дважды коротко посигналил, давая Валентине Ивановне знать, что ее дочь и внучка дома, хоть и рисковал потревожить сон соседей. С гудящей головой, едва передвигая затекшие ноги, Дарья вытащила Машку с заднего сидения и кинула взгляд наверх, где в окнах зажегся свет. За занавесками слабо угадывался силуэт матери. Она взвалила Машку на плечо и устало потащилась в подъезд, мечтая о крепком сне под теплым одеялом и зная, что еще не скоро ей доведется приклонить голову.
Через силу искупав дочь и уложив ее спать, Дарья налила себе чая и некоторое время ждала, когда мать за стенкой перестанет ворочаться и вздыхать. Когда же все в квартире замерло, она бесшумно оделась и выскользнула из квартиры.
Метель никак не желала стихать, залепляя снегом глаза и нос, вбивая обратно в легкие дыхание. Фонари заполошно мигали сквозь снежную круговерть, пока она обходила школу. Здесь стало легче, и она распрямилась, вглядываясь в небольшую, окруженную металлическими копьями забора рощу, где располагались детский сад и «школьный сад». Когда-то в благословенные Советские времена это на самом деле был школьный сад, где октябрята и пионеры приобщались к труду, выращивая овощи и зелень для школьной столовой. Но это было задолго до того, как Дарья пошла в школу. При ней сад уже давно зарос и служил площадкой для выгула местных собачников и их питомцев. Там же, у дальней стены забора располагался неказистый деревянный домишко, назначение которого она узнала на первом же школьном медосмотре. Злобная, хромая старуха – ордопед – сообщила маленькой Даше, что у той запущенный сколиоз, и, если она немедленно не начнет курс лечебной физкультуры, у нее скоро вырастет горб.
Как оказалось, именно в этой деревянной избушке и проходили занятия лечебной физкультурой. Дарья смутно помнила отекшую тётеньку – инструктора – которая через силу показывала горсточке напуганных ортопедом школьников скучные упражнения, а потом до окончания занятий дремала на стульчике. Дарья посещала это грустное заведение недолго. Узнав через месяц от дочери «страшный диагноз», отец отвел ее в поликлинику, где ее успокоили, что горб ей не грозит, а сколиоз на уровне среднего школьника. Старайся держать спинку прямо и пользуйся двухлямочным ранцем, а не портфелем – вот и все рекомендации.
Если здравый смысл ее не подводит, третий – обрушенный – коридор ведет именно в «лечебную физкультуру». Больше некуда. Что она будет делать, если и там вход окажется заложенным, она не представляла и старалась об этом не думать. Задача номер один – попасть в само здание.
Мысленно перекрестившись, она поглубже натянула на голову капюшон и, склонившись, нырнула в глубокие сугробы школьного сада. Идти было трудно, но хоть ветер не сбивал с ног. Старые рябины, тополя и елки тяжело покачивались, склонив ветви под тяжестью мокрого снега. Мигающий свет фонарей едва доставал до рощицы и ориентировалась она в основном по яркой, красной точке справа - сигнализации детского сада. Вскоре показался и темный силуэт домишки.
Красной точки на нем не было, и это не могло не радовать. Значит, маловероятно, что следом за ней туда нагрянет группа охранников в бронежилетах. Она обошла домишко по периметру, обследуя тщательно закрытые ставнями и в добавок заколоченные досками окна. Она и не рассчитывала попасть туда с лету, успокаивала себя, что это всего лишь разведка. А утром она попросит у того же дяди Паши лом или монтировку, сочинит что-нибудь…
Так, шаря руками по занозистому брусу стен, она вышла на темное крылечко, включила фонарик и оглядела дверь. Она не была заколочена, но полотно перекрещивал массивный железный засов и держащий его большущий ржавый навесной замок. Губы ее тронула улыбка, которая, впрочем, почти сразу увяла. Она протянула руку и повертела его. Запирающая дужка давно была подпилена, замок висел для отвода глаз. Неужели она ошиблась? Нет! Дарья тряхнула головой и аккуратно сняла осыпающийся ржавчиной замок. Других вариантов не было! Машка нашлась ранним утром во дворе с обратной стороны школы. И это значит, что ее вывели через черный ход, который когда-то отпирала для Дарьи баба Надя. Но даже здесь оставалось место для сомнений. Поселок маленький, девочку вполне могли незаметно по утренней темноте привести отсюда, но… Но пропала-то она при свете дня! Неужели ее тащили из школы в сад, и ни единая душа этого не видела?! Однозначно, Олег попадал в подземелье из школы, пользуясь каким-то другим ходом.
Она положила замок на крыльцо и потянула на себя дверь.
В лицо пахнуло нежилым духом. Плесень, сырость, затхлость, нотки старой рвоты, холодный табачный дух, запахи птичьих и человеческих экскрементов. Пляшущий луч фонарика выхватил небольшую прихожую с покосившимися гардеробными кабинками. Исписанные стены, усыпанный битыми бутылками и окурками пол. Конечно, здесь ошивалась и, возможно, по сей день ошивается местная молодежь! И замок за собой не забывает навесить, чтобы не привлекать к убежищу внимания. Дарья громко откашлялась и прислушалась, не спугнет ли какого алкаша или уединившуюся парочку… Все было тихо, да и не похоже, чтобы зимой это место пользовалось спросом – холодно. Она прикрыла за собой дверь и осторожно прошла в основной зал, где когда-то ходила на цыпочках по кругу. Здесь было чище и даже почти уютно. Несколько продавленных кресел, на стенах вместо обоев древние журнальные постеры, на заколоченных окнах даже висели обрывки потрепанного, дачного тюля. Несколько консервных банок в качестве пепельниц и большая коробка с мусором. Дарья заметила над краем горлышко пивной бутылки с натянутым на нее презервативом и брезгливо отвернулась. Дверь была только одна – в комнатушку, служившую когда-то кабинетом похмельной инструкторши. Дарья приоткрыла ее и тут же отшатнулась, с трудом подавив приступ рвоты.