Страница 2 из 33
- Забудь, - Дарья собралась было вернуться в постель, но задержалась, - А почему ты назвала ее моей подружкой?
- Ляпнула и ляпнула… Бабка была слабоумная, только с первоклашками и дружить. Странно, что ты вдруг ее вспомнила…
- Машка сказала, что потеряла сменку, и баба Надя помогла ей найти… Я словно в собственное детство погрузилась…
- Нечего туда погружаться! – взвилась вдруг Валентина Ивановна, - Займись лучше нынешней жизнью! А что было тридцать лет назад, давно ушло!
Под тяжелым взглядом матери Дарья прикрыла дверь и вернулась на кухню. Материнское раздражение было, с одной стороны, удивительно, а с другой, странно понятно и объяснимо. Когда она была маленькой, в поселке орудовал маньяк, похищающий детей, и Дарье лишь чудом удалось не стать очередной его жертвой. Отец тогда сразу бросил престижную и хорошо оплачиваемую работу горного инженера, забрал семью и увез прочь, в большой город – в Красноярск. Потом уже, спустя много лет, когда Дарья вышла замуж, родители вернулись в родные края встречать старость. Теперь вот вернулась и Дарья.
Убирая со стола и сгребая в мусорный мешок недоеденный дочкой суп, Дарья вдруг вспомнила, что у маньяка была писклявая, птичья фамилия. Чижик?
Нет! Чибис!
Она, кажется, лишь мельком видела этого невзрачного человечка с кривым носом и в огромных очках, когда милиционеры, скрутив ему руки за спиной так, что голова оказалась на уровне колен, засовывали его в машину. И долго еще отказывалась признавать, что он и есть то чудище, по воле которого она несколько месяцев провела в психиатрически клиниках.
Прибрав на кухне, Дарья заварила себе чай и с неохотой откусила от пирожка, смутно понимая, что надо поесть. О том, чтобы засунуть в себя тарелку подгоревшего супа – речь даже не шла. Она потыкала в телефон и нашла на википедии статью.
«Чи́бисов Виталий Сергеевич, 1937 (с. Грановщина) – 1989 (Красноярское СИЗО). Советский серийный убийца по кличке «Чи́бис». На протяжении нескольких лет похищал детей в поселке «Врановое». Был пойман с поличным при попытке спрятать тело последней своей жертвы – пятилетнего Миши Альхова – которого похитил прямо из детского сада, где работал охранником. Остальные жертвы найдены не были. Со следствием не сотрудничал, местоположение похищенных детей указать отказался. Их судьба неизвестна по сей день. Пытался симулировать безумие. Был признан вменяемым и расстрелян по приговору Краевого Красноярского Суда 18 марта 1989 г.»
С размытой черно-белой фотографии на нее смотрел плюгавенький мужичок с бритой головой и в очках. Подпись под фотографией гласила «Виталий Чибисов за несколько дней до расстрела».
Дарья долго вглядывалась в фотографию, и ничего в ней в ответ не дрогнуло, не возмутилось. Но стоило вспомнить слова «Сменка» и «Баба Надя», как сердце начинало тяжело трепыхаться в груди. А еще при мысли о «школе», несмотря на то, что в местную школу она ходила совсем недолго (первый класс она заканчивала уже в Красноярске). Так было всегда. Стоило только подумать о своем первом учебном году, как в нос ударял фантомный запах туалета, под ногами мнились бряцающие железной окантовкой стертые ступени и… тьма. Это старое, еще довоенной постройки, здание в виде перевернутой буквы «Т» будило в ней только ужас и безнадегу. Может, именно поэтому, когда они с Машкой вернулись, она и оформление ее в школу свесила на мать, отговорившись депрессией и разбитым сердцем…
…
Вспомнив про свое разбитое сердце, Дарья вновь захлюпала носом, роняя слезы в кружку с чаем. Снова одолели мысли о том, куда были спрятаны чулки в сеточку – под диванную подушку или под сам диван? Или были торопливо заброшены в узкий промежуток между спинкой того самого дивана и панорамным окном, сверкающим вечерними огнями? Может, забытые, они по-прежнему там лежат? О том, что они делали после того, как пухлая, кожаная обивка входной двери отрезала от них жену и дочь с двумя чемоданами – большим и маленьким. Наверное, обнялись и нервно рассмеялись. Без злорадства, лишь с облегчением. Открыли коллекционное вино, которое она, Дарья, берегла до Нового Года. Чисто чтобы снять напряжение. А потом… не стали даже трахаться. Включили фильм и уснули, утомленные неприятной историей, на том же самом диване… Эта – уткнувшись носом Жене в едва выступившую щетину, как любила всегда засыпать сама Дарья… до поры.
А еще через несколько дней Машка не вернулась из школы.
…
День сурка проходил, как обычно. Сквозь мутную дрему Дарья слышала, как мать кормит Машку завтраком и выпроваживает в школу. Осознание собственной никчемности, ненужности и беспомощности доставляло даже какое-то извращенное удовольствие. Мол, поглядите на принцессу Несмеяну. Мать гваздается, а я страдаю и плевать на весь мир. За Машкой хлопнула входная дверь, Валентина Ивановна ушла к себе – работать, а Дарья, стараясь опередить ноябрьский рассвет, поспешила погрузиться в сон.
Проснулась она уже после обеда. В квартире стояла тишина. Ни звуков телевизора, ни приглушенных пощелкиваний клавиатуры в соседней комнате, ни голосов. Она вполне могла бы спрятаться от ненавистной реальности под одеяло и снова уснуть, но все же потянулась к телефону.
13-30.
Она резко села и прислушалась. Уже к себе, а не к квартире. Она явно что-то проспала, и это что-то гораздо страшнее, чем уход Жени.
- Машка? – позвала она, хотя прекрасно понимала, что, если бы Машка была дома, она бы об этом знала. Может, мама забрала ее из школы, и они пошли гулять?
Борясь с головокружением, Дарья поднялась и подошла к окну, надеясь увидеть дочь на ржавой карусели, но во дворе гулял только ноябрьский ветер. Она набрала Машку, а когда ее забытый телефон глухо запиликал под подушками, стала звонить матери, но тут же отменила вызов. Вспомнила, что та предупреждала ее еще с вечера, что кормление Машки и ее уроки сегодня на Дарьиной совести, потому что она сама уходит на День рождения к подруге и вернется поздно.
Долго она стояла у окна, вздрагивая при появлении каждого редкого прохожего, а тем временем к поселку ползли ранние сумерки.
«Опять сменку потеряла что ли?», - подумала она, и это безобидное предположение внезапно наполнило ее чувством непоправимого. Она натянула джинсы, первую попавшуюся кофту и куртку и побежала в школу.
Бежать было совсем не далеко, но она, истощенная последним месяцем собственноручно прописанного постельного режима, страшно запыхалась, а перед школой затормозила, испытывая уже настоящий ужас. В большей степени это, конечно, был страх за ребенка, но было и что-то еще, что мешало войти в эти двери.
Мигающим несмелым взглядом она оглядела добротное двухэтажное строение, задержала дыхание и потянула на себя тяжелую дверь. Она была готова окунуться во тьму, пропитанную душным запахом туалета, но вместо этого ее встретил просторный, хорошо проветренный холл и скучающий за стеклом молоденький охранник.
- Учитель на месте? – выпалила Дарья.
- Какой именно учитель? – охранник вышел из своей будки, а Дарья, испытывая все более растущий ужас и, одновременно, стыд, мучительно припомнила:
- Наталья… Ник… нет, Михайловна. 2 класс. Букву… не помню.
- Буквы нет, у нас один второй класс. А Наталья Михайловна работает в первую смену, - настороженно ответил охранник, - начальная школа уже давно… Что-то случилось?
- Дочка… не вернулась из школы!
Парнишка вернулся за загородку, потыкал в стационарный телефон и передал трубку в Дарьины пляшущие руки.
А через мгновенье, как показалось испуганной матери, она уже сидела в кабинете директора. Черноволосый, румяный, пышущий здоровьем, Олег Иннокентьевич вызывал по телефону всех подряд – медиков, полицию, волонтеров, классного руководителя и завуча.
И начался Ад.
Глава 2
Когда в 1908 году над Тунгусской тайгой взорвался метеорит, неизведанные и малонаселенные ранее территории начали пользоваться интересом исследователей и путешественников. Тогда же здесь обнаружили и золото. Поселок «Врановое» был построен Советскими властями еще в тридцатых годах прошлого века специально для старателей. Аккуратные ряды двухэтажных кирпичных и деревянных домов, рассчитанных на несколько семей; красивые парки; дом культуры, где для маленьких и взрослых крутили кино, устраивали танцы и организовывали всевозможные кружки́; крошечный аэропорт чуть в сторонке, а до прииска была проложена хорошая дорога, по которой дважды в день возили работников.