Иллюзия преданности

Терри тему про военные подвиги деда поддерживать не стал, только промычал что-то уклончиво. Он предложил угощение Аннели, но та сказала, что не голодна. Успокоив совесть, Риамен развернул шуршащую промокательную бумагу и впился зубами в подсохшую булку, обсыпанную семенами акая. Арри снисходительно выслушал невнятное «шпашипа» и обошел кругом разложенный на полу чертеж. Сдвинул мыском ботинка книгу в сторону, чтобы полюбоваться на рукоять кнута.

— Так вот ты какой, кнут Атайры в разрезе, — хмыкнул он.

Терри, не переставая торопливо жевать вкуснейшую булку в своей жизни, хоть и не самую свежую, посмотрел на него с укоризной.

— Кнут Атайры? — переспросила Аннели. Блестящие спицы перестали мелькать в ее руках. — Атайра… Никак не вспомню, где слышала это название.

— Это имя. Была такая безумная гражданка времен Первой эпохи. На самом изломе между Первой и Второй появилась. Собственно, это из-за Атайры и тех, кто ее поддержал, Создатель обиделся на своих первых детей, да? — Арри оглянулся на друга. — В «Песнях» Талсиена есть одна про расколотое небо — это тоже про нее.

Аннели на всякий случай выглянула в окно. Ближе к Темной декаде небо над Академией теряло багрянец все раньше. Но даже в сумерках оно выглядело вполне целым.

— Я никогда не слышала про расколотое небо. Мне не пели такую песню, — призналась она.

— Я так и думал. Кому интересно про Атайру, если можно сразу с «Великой воды» начинать, — с этими словами Арри сел на кровать и сгорбился, влюбленным взглядом разглядывая чертеж. Аннели вопросительно посмотрела на Терри. Тот пожал плечами.

— Все песни про Первую эпоху, которые дошли до нас, все-таки во Вторую были написаны. Я бы надвое делил все то, что нам известно о безумии Атайры и ее мотивах.

— Да в чем тут можно сомневаться? Она пошла против Создателя, и поэтому обе луны окрасились кровью, а Мировой океан вышел из берегов.

— С этого начинается песня про Великую воду, — кивнула Аннели. — Но там нет ничего про кнут Атайры.

— Судя по всему, Талсиен питал к ней личную неприязнь. Иначе как «безжалостной королевой» он ее не называет.

— И людоедкой еще, — подначил Арри.

— Вот уж вранье! — возмутился Терри. — Как бы она могла есть людей, если была богиней?

— Самопровозглашенной богиней.

— Но сил на то, чтобы убить Создателя, ей хватило.

— Он дал ей кнут, — напомнил Арри.

— Тот самый кнут? — дотошно уточнила Аннели. Уж если ей потребовалось что-то понять, она не даст свернуть с темы, так и будет переспрашивать до победного.

Терри набрал в грудь побольше воздуха и выпалил скороговоркой, будто отвечая на экзамене.

— Про кнут есть сразу две версии. Причем обе равноценны, потому что Талсиен не дает себе труда придерживаться какой-то одной. Либо Атайра была настолько зла на Создателя, что голыми руками поймала молнию и привязала к обломку копья погибшего мужа, то есть все-таки сделала кнут своими силами. Либо кнут подарил ей сам Создатель гораздо раньше, обещая, что с ним она будет непобедимой.

— Первый вариант вообще можно трактовать как поэтическое сравнение, — вставил свои полриена Арри.

— А второй противоречит образу Создателя в творчестве Талсиена, — сварливо возразил Терри. — Потому что выходит, что Он не настолько мудр и всеведущ, раз подарил Атайре такое оружие, которое не помогло спасти ее семью, но зато прекрасно справилось с тем, чтобы убить самого Создателя и вызвать апокалипсис.

Они помолчали, опустив глаза и каждый со своими мыслями глядя на чертеж.

— А я думаю, что Создатель всегда знает, что делает, — наконец нарушила молчание Аннели. — Потому что любая история, в которой Он появляется, — это история о выборе, по большому счету.

— Но если Он знает, что будет, значит на самом деле дает только иллюзию выбора? И кнут появился в истории об Атайре не просто так, а именно для того, чтобы стать причиной апокалипсиса? — задумчиво спросил Терри.

Арри со скептическим видом сложил на груди руки и взглянул на обоих свысока, как на неразумных детей.

— Я не верю, что выбор может быть иллюзией. Перед тобой две дороги, одна левая, другая правая, ты выбираешь и идешь в ту или иную сторону. Какие иллюзии? Думаешь, что идешь по правой, а на самом деле заворачиваешь налево? Так, что ли?

— Ну примерно так. Атайра ведь могла считать, что исполняет волю Создателя.

— Когда пошла против него и убила? Нет, я не спорю, что восприятие может сыграть с тобой злую шутку, но, как по мне, это надо родиться с котелком каши вместо головы.

Терри замолчал и отвел взгляд, не желая продолжать неуместный теософский диспут. Для него все выглядело не так ясно и просто. Если быть честным с собой, то история Атайры внезапно показалась не так уж бесконечно далекой, как он думал прежде. В самом деле, до тех пор, пока не окажешься меж двух огней, не поймешь, каково это. Когда все вокруг тонет в черном дыму, не то что правое примешь за левое, а вообще любой шаг может быть ошибкой.

— И вы, ребята, хотите сделать такой же кнут? Надеюсь, не для того, чтобы расколоть небо и убить Создателя? — почему-то улыбка Аннели показалась Терри несколько вынужденной. Натянутой.

Арри взлохматил шевелюру, отчего вид у него сделался лихой, хоть и малость придурковатый.

— Спокойно, барышня. Нам просто нужно получить степень, а сейчас такое время, что чем громче название проекта, тем больше к нему уважение. В ходе экспериментов ни один Создатель не пострадает.

— По крайней мере, это не запланировано, — внес уточнение Терри и сам не понял, почему он так серьезен.

* * *

— Ты что же, останешься здесь одна? — спросил Арри, мельком глянув на часы. Малая стрелка приближалась к рубежу последней четверти. Аннели сидела на клетчатом шерстяном покрывале и сосредоточенно пересчитывала петли. Наверное, в третий раз подряд. Чем ближе подходило время, когда Терри должен был идти в пекарню, тем чаще она сбивалась и начинала шепотом считать «раз-два-три-четыре», хмуря светлые брови. Вопрос Арри застал ее врасплох. Она осеклась и удивленно воззрилась на него.

— До сих пор тебя это не волновало, Рантала, — холодно отозвался Терри.

— Не волновало, потому что я об этом не задумывался, — Арри, стоя у двери, переводил взгляд с Аннели на Терри и обратно. — Значит, ты собираешься ее здесь запереть одну или что?

Терри пожал плечами. Его заботила иная моральная дилемма. В одной руке он держал с таким трудом вычищенный китель, а в другой тот, что был мал. С одной стороны, вычищенный китель было отчаянно жаль опять испачкать, если вдруг что. А с другой — старый стеснял движения. Он банально был узок в плечах, и толком в нем руками не помашешь.

— Я не… — выдохнула Аннели, залившись румянцем.

— Это все еще не твое дело, Рантала, — отрезал Терри, не без внутреннего сопротивления делая выбор в пользу старого кителя. Пока он влезал в узкие рукава, его не покидало ощущение, что он совершает самую большую ошибку в жизни. Да еще верхняя пуговица держалась на одном честном слове и растянутой нитке. Он попросил бы Аннели пришить, да ведь времени нет!

— А если ночью свет по тревоге включат? Что тогда? — не унимался Арри.

— Да никто не будет ее запирать, ты в своем уме?

Арри сделал страшные глаза. Он явно пытался на что-то намекнуть, но Терри не был настроен читать между строк. Да и потом, как отличишь разыгравшуюся паранойю от обоснованных опасений? Да никак.

— Если хочешь, Терри, я и правда могу пойти…

— Как знаешь.

Риамен старался не смотреть на Аннели, чтобы та случайно не прочитала на его лице мимолетное удовлетворение. Несостоявшийся гвардеец не позволял себе выражать недовольство, но ситуация, когда дева в беде фактически без боя оккупировала его частную территорию, с каждым днем казалась ему все менее романтичной. И вот она впервые пришла к нему без учебников и не для того, чтобы беззвучно плакать, глядя в окно, но впереди очередное дежурство в пекарне, да еще этот Арри как всегда… Так что пусть лучше ночует у себя, а Терри наверстает. Как-нибудь потом.