Иллюзия преданности

— Если только песню, драгоценная моя. Это будет заунывная песня о том, кто уходит в море и не может вернуться домой, к прекрасной девушке, которая ждет на берегу.

Анита промокнула глаза белой перчаткой, которую не стала надевать, а скомкала и засунула в крохотную сумочку.

— Вам бы хотелось, чтобы я ждала вас на берегу, господин Римари? — тихо спросила она.

Эдо вздохнул. Очарование утра развеялось, и маленькой серой пташке пора вспорхнуть с высохшей ветки. У нее своя птичья жизнь, заполненная ежедневной суетой и яркими впечатлениями, что он может ей дать?

— Нет. Не стоит меня ждать, госпожа Риканен.

Она поняла и не стала настаивать.

— Тогда пусть ту прекрасную девушку из вашей песни не зовут Анитой, — вот и все, что она сказала.

Глава десятая. Вес королевского слова

Пронзительный стрекот Светляка заливался в уши и давил на барабанные перепонки. Терри накрыл голову подушкой, но назойливый писк оказалось не так-то просто заглушить.

— Я знаю, что ты еще спишь! Открывай! — Арри постучал в дверь. Судя по глухим отрывистым ударам, ногами.

Терри открыл глаза и понял, что вернулся во вчерашний день. Он взял подушку за уголок и нехотя швырнул ее в дверь, чтобы охладить пыл друга. Вставать с постели не было ни малейшего желания. Он знал, что если выйдет из комнаты — нарвется на красный лист, получит часы в пекарне и будет вынужден до полуночи просеивать муку и замешивать тесто.

— Иди к Владетелю, Рантала, — как можно проникновеннее предложил Терри, свешивая ноги с кровати и пытаясь на ощупь найти под кроватью ботинки. Внезапно он понял, что на отработку ходил в сапогах, и в тот же миг увидел их под дверью. Мука въелась в ваксу и осела безобразными разводами на мысках.

Терри уставился на них со страхом и ненавистью. Вчерашний день оказался не просто кошмаром, а кошмаром наяву.

Он в красках вспомнил, как до утренней зари работал с печами: отправлял на лопате с длинной ручкой круглые хлеба, и каждый раз, когда снимал массивную крышку с печи, ему в лицо дышала воплощенная Бездна.

— Не дури, Терри. Сегодня собеседование на первую квалификацию, забыл?

Терри не стал признаваться, что забыл вообще обо всем. Новые знания о том, как замешивать, рубить, взвешивать и отправлять дозревать тесто, заслонили учебное расписание. Единственное, что имело значение, — после девяти часов вечера он должен будет вернуться в пекарню и повторить все с самого начала.

— Хочешь еще один лист схлопотать? — голос Арри через дверь звучал глухо. Едва разберешь слова сквозь трескотню Светляка, наматывающего истеричные круги вокруг незажженной лампы.

Терри встал, натянул штаны и впустил Арри. Привычно махнул рукой, указывая на стул:

— Лови свою игрушку.

И направился к раковине, чтобы освежиться.

Арри вместо очередного акробатического представления подошел к письменному столу. Включил настольную лампу и дождался, пока живой фонарик перестанет беспорядочно метаться и начнет льнуть к свету. Арри без труда поймал его и расплылся в самодовольной улыбке. Терри хмыкнул:

— Умно.

Арри небрежно сунул игрушку в карман брюк.

— Светляку нужно тепло и свет, чтобы заряжаться. Оказалось, что вовсе не обязательно гоняться за ним, достаточно поманить, как живого жучка.

— Этот свет все равно фальшивый и не греет, — заметил Терри. Он щелкнул переключателем на медном основании, чтобы разорвать поток энергии. Лампа погасла. — Так что пока не придумаешь, как научить их обходиться без настоящего тепла, ты не заставишь их освещать улицы по ночам. А задача была именно такая, насколько я помню.

На сияющее лицо Арри набежала тень.

— Для начала довольно и того, что стрекот этой игрушки может разбудить одного глухого засоню. Ну, чего встал? Одевайся! Во сколько ты лег спать?

Терри вытащил запасную рубашку из узкого платяного шкафа и честно задумался над вопросом.

— До восхода солнца, — не слишком уверенно ответил он. Когда он возвращался из пекарни, было уже довольно светло и свежо. Слабый ночной бриз тянул над мостовой клоки молочного тумана, который постоянно собирался под куполом из-за эффекта «ватного одеяла».

— Ты что, хочешь опять целую декаду в лазарете проваляться? — покачал головой Арри. — Услышал, как часы на башне полночь бьют — сделал всем ручкой, — он показал для наглядности как сделать всем ручкой.

Терри обреченно посмотрел на него.

— Я не мог уйти. Хлеб нельзя бросить.

Арри не выдержал и толкнул его кулаком в плечо так сильно, что Терри покачнулся и едва устоял на ногах.

— Ты думай о себе, а не о хлебе, Риамен. У тебя уже два красных листа! Ты вернулся от Безумного короля и тут же начал творить всякую дичь! Сцепился с Парлас, подрался с техником, я уж молчу о том, что ты перестал вставать вовремя. Тебе будто стало плевать на собственную жизнь.

Терри не спеша застегивал пуговицы на рубашке.

— Наоборот. Мне только сейчас показали цель, ради которой стоит жить. Спасибо, что напомнил, — он подхватил сумку, в которой по-прежнему болталась книга короля и первым вышел из комнаты.

— Если твоя цель — стать рабочим, скажи сразу, чтобы я перестал за тебя переживать. Ты уже почти на финише, осталось только убедить Специальную комиссию, что ты сошел с ума!

В общем холле бывших «меблированных комнат» редко когда пустовали старые латаные кресла в окружении кадок с разлапистыми цветами. В одном из них сидел, уткнувшись носом в книгу, Карьян. Над его головой белел свежий листок с призывом не поливать архитаниусы спитым чаем. Терри усмехнулся, представив, что именно лучший студент курса по ночам выводит плакатным широким пером трогательное: «Имейте совесть!»

Карьян головы так и не поднял, а Терри считал ниже своего достоинства окликнуть его, чтобы поздороваться. Он запер дверь собственной комнаты и зашагал прочь, глядя под ноги. Вроде размышлял, но очень скоро поймал себя на том, что считает, сколько квадратов миновал. Темные и светлые мраморные плиты чередовались, и он ощущал себя целеустремленной пешкой, быстро передвигающейся по свободной дорожке к восьмой клетке.

У любой пешки есть обязательства перед королем.

Для начала — небольшая услуга. Передать письмо. Но Терри не сомневался, что будут новые задачи, посложнее.

«Его величество много работает по ночам. Ты тоже привыкнешь», — прозвучал в голове хорошо знакомый голос. Причем, Терри так и не вспомнил, как говорил тот гвардеец, что приходил за ним позапрошлой ночью. Сознание сделало хитрый выверт и озвучило эти слова голосом сотника Антеро Риттау. Вот уж чью неповторимую манеру смазывать медом сталь при разговоре Терри даже если бы захотел — не смог бы забыть.

Они вышли на улицу и направились к дому-ратуше. Арри что-то рассказывал о том, что их ждет после собеседования на квалификацию, и вроде в числе прочего даже прозвучало многообещающее слово «лаборатория», но Терри его не слышал. Его мысли наполняло эхо чужих голосов.

«Сперва докажите его величеству, что вы чего-то стоите, а он только рад будет помочь вам добиться большего», — кажется, именно эти слова прозвучали, когда Риттау дал ему пригласительную карточку со звездой Академии.

«Что бы ты ни делал, делай это для меня, и я всегда встану на твою защиту. Ты понял, племянник?» — сказал король, и Терри сразу поверил. Его приняли, хотя он пришел не осенью. По воле короля ведь приняли, наверняка. Там и Ярмарка внеурочная случилась, после суда над Лассель Риамен. Эриен был сильнее, чем Арчер. Терри подумал, что будет круглым дураком, если станет опасаться за свою голову после того, как король прямо сказал, что бояться нечего.

В какой-то момент Терри понял, что друг молчит и смотрит на него выжидательно.

— Ну? И что скажешь?

— Вроде Специальная комиссия без Арчера не обходится, верно? — рассеянно спросил Терри, думая о своём. Ему казалось, что именно Верховный магистр принимает окончательное решение, можно ли спасти рассудок человека или проще раз и навсегда избавить его от пагубных эмоций.