Лимузин

***

Олег просыпается на кушетке под капельницей.

Рядом стоит Алина Глебовна, сорокалетняя медсестра, весящая не менее девяноста килограмм, и потому фамилия Большакова подходила к ней прям по-гоголевски. Она готовится переустановить капельницу, так как первая подходит к концу.

– Привет, Олежка, – говорит она своим полубасом. Несмотря на свой грозный вид, на самом деле женщина она весьма добрая… по крайней мере до тех пор, пока разговор не начинает касаться религии. Если себя Олег относит к просто атеистам, то вот Алина Глебовна была самым что ни на есть борцом за безбожность. Местный священник как-то и вовсе назвал ее еретичкой, но это Олег знал уже исключительно со слов брата.

– Здравствуйте, Алина Глебовна, – когда Олег пошел в школу, она уже тогда работала в ней медсестрой, и потому, можно сказать, она знала его всю жизнь.

– Знаю, почему ты напился… и я понимаю… это тяжело, – ей трудно подбирать слова, – но…

– Я знаю. Я сглупил, – признается Олег и отворачивается к стене. Ему кажется, что из глаз полются вот-вот слезы.

– Никита Максимович прописал тебе капельницы, чтобы помочь справиться с алкогольным токсикозом, – поясняет она, глядя на лимузин, стоящий за окном. Она злится на водителя, который даже не вышел, когда Олег упал в обморок и не завел машину, чтобы отвезти его в амбулаторию, но зато поехал следом за ВАЗиком, на котором Олега и траспортировали. Вот уже три часа этот лимузин стоит возле амбулатории, а водитель так и не вылез. – Что за странный… таксист? Он ждет, когда ему заплатят?

Олег вдруг вспоминает о лимузине.

– Он здесь? Этот… таксист?

– Нет, в машине. Так до сих пор и не вылез. Никита Максимович стучался ему в окно, хотел расспросить, может, денег ему дать, да чтоб он ехал, но тот не открывает. Закрылся изнутри и… странный очень тип. У тебя же нет никаких с ним неприятностей?

– Нет, нет, – отвечает Олег не задумываясь.

Алина Глебовна молча переставляет капельницу.

– Пойду скажу Никите Максимовичу, что ты очнулся, – обещает она и выходит из процедурки.

Дождавшись, когда медсестра закроет за собой двери, Олег тут же поднимается, отмечая небольшое головокружение, и смотрит в окно, придерживая трубочку от капельницы, чтобы не сместить иглу. Лимузин и правда стоит прямо перед окном, но за территорией амбулатории.

Щурясь, Олег пристально разглядывает автомобиль, и достает свой телефон. Находит последний входящий вызов с незарегистрированным номером и создает для него контакт. Имя контакта: «Адвокат».

***

После окончания церемонии все друзья семьи медленно покидают кладбище.

Олег идет слева от Никиты, а справа семенит ротвейлер по кличке Макс, названный так в честь отца Никиты, которого он знал, от силы, года четыре. Пес, кажется, выглядит не менее скорбящим, чем оба осиротевших брата.

– Когда ты возвращаешься в универ? – спрашивает Никита, глядя себе под ноги.

– Думаю, завтра. Но я приеду на девять дней.

Он в этом уверен. Если столь быстрое перемещение между столицей и Нетлевском было не в искалеченном алкоголем воображении, а в реальности (в чем Олег уже и не сомневался, хоть и не мог до сих пор в это поверить), то ездить на учебу мог бы даже каждый день прямо из родной деревни. Правда… пришлось бы это объяснить брату. А он не знал, как объяснить то, чего он и сам не понимает.

– В середине недели? Сиди уже там. Не порть успеваемость. Она итак у тебя ни к черту.

Большинство людей идут до столовой, где пройдет поминальный обед, пешком, но Никита, Олег и Макс поедут так, как и приехали сюда – на лимузине. Никита уже и не спрашивает, почему этот водитель и спит, и ест, и, по-видимому, даже срет в своей водительской кабинке. Они оба идут, понурив головы, и даже не замечают незнакомку, усевшуюся на капот лимузина. Ее платье, цвета траура и самого автомобиля, хотя и выглядит консервативным (даже вуаль спускается с пол ее шляпки, скрывая лицо), но все же относится к категории вызывающих.

Макс начинает вилять хвостом и бежит к девушке, словно к давней знакомой.

– О, привет, песик, – произносит девушка, и от ее голоса Никиту прямо выбрасывает из пучины раздумий, словно с моря на скалистый берег.

Он смотрит на девушку. Прямо сейчас она гладит ротвейлера по голове, затем чешет животик, а тот все это позволяет.

– Надо же! – произносит Никита. – Макс никому не позволяет себя гладить! Я впервые… вижу такое…

И тут он словно тонет в глубине ее бездонно-карих глаз, когда она поднимает на него взгляд.

– О! Не обращайте внимания! Я со всеми животными так лажу! Звери и птицы, даже жучки червячки… вот… – девушка хихикает, но затем вспоминает, где находится, и тут же ретируется, выпрямляется и смотрит то на Олега, то на зачарованного ее красотой Никиту. – Я…

Она неуверенно расправляет юбку платья, словно она задралась.

– Я попыталась найти самое траурное… но черной одежды у меня не так много, и потому я вот так вот… надеюсь, я не сильно вычурно выгляжу… вы меня простите, если вдруг…

– О, нет, бросьте! – Никита взмахивает рукой, останавливая этот поток несвязных фраз. – Вы, наверное, знакомая Олега?

Олег, который до этого момента думал, что девушка является подругой Никиты, удивленно вскидывает брови.

– Я думал, что она – твоя знакомая.

Девушка, видимо, решив, что сама является виновником такой непонятной ситуации, вмешивается в разговор:

– О, нет, я ничья! – понимает, что ее слова прозвучали нелепо и исправляется: – В смысле, вы оба меня не знаете, и я хотела бы выразить мои соболезнования. Я знаю, как тяжело потерять мать… я и сама… святые угодники, что я несу?

Девушка хочет хлопнуть себя по лицу, но вспоминает о вуали, и рука застывает где-то в сантиметрах тридцати от лица.

Парни стоят в небольшом шоке, и ни один из них не знает, как себя теперь вести.

– Вы решили, что я ненормальная, – девушка вскидывает руки в стороны и закусывает нижнюю губу. Никита отмечает, что она частенько так поступает.

– Нет, что Вы! – пытается разрулить ситуацию старший брат Олега. – Просто Вы растерялись, как и мы, да еще эта ситуация…

– К слову, кто Вы? – спрашивает Олег, который, хоть и отметил привлекательность девушки с каштановыми волосами, но вовсе не был ею покорен.

– Хованская Арина Мироновна, – выпаливает девушка и протягивает руку. Не кому-то одному, а где-то между ними.

Никита делает приставной шаг по направлению к Олегу и пожимает аккуратненькую женскую ручку в черной длинной (до локтя) перчатке.

– Калашников Никита Максимович, местный доктор, – он даже улыбается, а девушка улыбается ему, отчего Олегу становится не по себе – они всего десять минут назад похоронили мать, а его старший брат уже вовсю флиртует с неизвестной девушкой, даже не успев уехать с кладбища. – А этот неразговорчивый джентльмен…

– Калашников Олег Егорьевич! – заканчивает девушка вместо Никиты.

– Вообще-то, он не Егорьевич… – поправляет Никита, но тут Олег вступает в разговор.

– Кто Вы такая? – спрашивает он резко. – Всего один человек называет меня по этому отчеству. Вы знакомы с… – он понимает, что не помнит ни имени адвоката, ни отчества, ни фамилии. – С тем… адвокатом?

– С Ягужинским что ли? – неуверенно спрашивает девушка.

Никита до сих пор держит руку девушки, хотя та уже увлечена разговором с его младшим братом, и потому он разжимает руку. На его удивление, рука девушки так и держится в приподнятом состоянии.

Никита смотрит на это с широко раскрытыми глазами и не знает, нормально ли это. Он знает про кататонию во время транса, слышал про кататонию шизофреников, но…

– Не помню его фамилию. Он был личным помощником моего отца.

– Отца?! – еще один шок для Никиты. Он даже рот теперь закрыть не может.

– Ягужинский вовсе не был… его личным помощником. Он был как бы другом… но и адвокатом тоже, да… наверное…