Страница 53 из 57
Мое сердце стучит в горле, а пальцы трясутся. Смотрю на цифры в сообщении Нины, боясь отвести от них взгляд.
Даже моргнуть страшно… А вдруг это сообщение исчезнет? Да я же с ума сойду! Поэтому не раздумываю ни одной лишней секунды. Даже не смотрю, когда абонент был в сети. Мне совершенно все равно. Задеревенелые пальцы касаются экрана. Вдавливают каждую сенсорную букву.
Пишу, не задумываясь. Пишу, не дыша.
«Привет…»
Что о чем писать еще — понятия не имею…
Нажимаю отправить и жмурюсь.
Мое сердце четкими ударами бьется в ребра, пуская по венам надежду.
— Пожалуйста… пожалуйста… пожалуйста… — с придыханием шепчу себе под нос.
Я стискиваю телефон в ладони так, что его края вдавливаются мне в кожу.
Открыть глаза страшно, а еще страшнее посмотреть на экран. А вдруг сообщение доставлено и уже прочитано?
Боже! Мой пульс шкалит по сумасшедшему.
— Синичкина!
Я подпрыгиваю, мигом распахивая глаза. В стеклянных дверях на входе в ресторан стоит моя начальница. Смотрит на меня с укором и в упор.
— Сейчас штраф впаяю. Задницу свою подняла и марш работать, — командует она и окидывает взглядом опрокинутый стакан и разлитый сок. — И убрать здесь живо.
Согласно трясу головой и прячу все еще молчащий телефон в передний карман фартука официанта.
Подрагивающими руками сгребаю посуду на поднос и стираю салфетками сок.
А по моей спине уже стекают холодные капли пота, когда все тело кидает в жар. Боже мой. Что я только что сделала? Я же с бухты-барахты написала Максу тупое «привет».
Так влипнуть и обидеть человека, а потом просто: «привет».
Мне опять хочется усесться на стул и ругать себя на чем свет стоит. Но цепкий взгляд администратора следит за каждым моим движением. Приходится налепить на себя улыбочку и топать с подносом на кухню.
Шаг. Два. Три. И мои ноги врастают в пол, потому что в кармане фартука оживает телефон. Он единожды вибрирует, оповещая меня о пришедшем сообщении.
Я совершаю трюк не хуже циркача. Одной рукой держу тяжелый, покачивающийся, поднос, другой — уже выуживаю свой мобильный.
А моя душа с размаху шарахается вниз, когда я вижу, от кого и какой получен ответ…
Эпилог. Моя правильная хулиганка
Поезд, монотонно громыхая, колесами медленно притормаживает. С каждой секундой за окном плацкартного вагона все четче становятся пейзажи родного города. Мне выходить через пять минут, а я все залипаю в окошко.
Год назад, когда такой же поезд вез меня, но только в направлении Перми, я просто втыкал взглядом в плацкартную полку над собой.
Меня не интересовали ни деревца за окном, ни куда меня везут. Я был занят только своей обидой. Я питался ей, как стервятник над тушей.
И наверное, так и было бы, если бы не ее «привет».
Привет.
Усмехаюсь себе под нос. Это же такая банальщина. Ужас. Но эти шесть букв… Вашу мать! Да я ждал их, как верный пес.
Знаю, что Нинка спалила мой номер. Я ведь специально поменял его, чтобы не выжидать звонка от той, что бросила мне в лицо колкое «никто». Ибо я уже несколько раз кидал свой молчащий телефон о стены.
Этот слив от Нины был ожидаемый после того, как она осторожно рассказала мне, что видела Синичкину.
Почему осторожно? Потому что только моя сестра была в курсе того погрома, что я устроил в своей квартире после ссоры с Лесей.
Тогда меня просто кидало в пекло лишь при одном ее упоминании.
Но если Нина сказала, что видела Лесю у моих дверей, значит, она все поняла.
И с этого момента я ждал.
Не знаю, кто ей открыл глаза или сама додумалась. Мне было глубоко наплевать.
Я увидел «привет» и попал в капкан собственной глупости.
Мне надо было добиваться правды. Искать того гаденыша, устроившего подставу, а не кичиться благородством и сбегать в армейку. Но после драки кулаками не машут. Я уже становился по стойке смирно при громогласном выкрике: «Рядовой, Ольховский».
А теперь за моей спиной пять прыжков с парашютом, один мордобой с дембелем и неизмеримое количество часов переписки с абонентом «Леся».
Черт подери! Я ответил на ее «привет» не мешкаясь. И, между прочим, таким же тупым «привет».
А дальше нас обоих как прорвало.
Леся строчила целые полотна. Я отвечал такими же простынями из букв. Писал все. Высказал каждую крупицу своей обиды, непонимания, злости…
Но единственное что скрыла от меня Олеся: имя, опубликовавшего скриншоты нашей переписки.
«Макс, давай об этом не по телефону…» — гласила ее просьба.
Потом все просто сошло на тихие, уютные сообщения о том, как у кого прошел день. Я стал ждать ежедневных отчетов Леси и хитро улыбался как дебилушка телефону, когда получал от нее скромное: «Я скучаю».
О, а как скучал я… Просто по-звериному дико. Но на присягу тащиться ко мне в Пермь запретил всем. И своей семье тоже. А у Леси все же дед один. Да и все эти слезы, прощания… Чур меня!
Я и так размазался от всей этой сентиментальности. Во мне крепли мышцы, а внутри никак не мог собраться воедино. И мне до чертиков нравилось, как пацаны в казарме чуть ли не тряслись от зависти, видя, что я не отлипаю в свободное время от телефона и давлю лыбу.
Синичкина, черт возьми! Что ты со мной сделала?
Я так и запомнил прошедший год. Вечно орущий полкан: «Втухайте, салаги!» и нежные смски от Леси.
А поезд все медленнее ползет по рельсам моста через Дон.
Понимаю, что пора поднимать свою дембельскую задницу и двигаться на выход, если хочу обнимать сегодня родных и не только…
Беру свою сумку, берет и протискиваюсь по душному вагону в узкий проход к тамбуру.
А там уже с огромными чемоданами мнутся две барышни. Обе кокетливо стреляют в меня глазами, и я гордо расправляю плечи. Еще бы. Дембельская форма воздушно-десантных войск — отдельный вид искусства. Все нашивочки и белая подшивка были сделаны мною собственноручно. Но все аккуратно и без пафоса. Я ж не новогодняя елка какая-то.
— А такого симпатичного солдатика девушка будет встречать на перроне? — игриво интересуется одна из мадам.
Расплываюсь в вежливой улыбке:
— На перроне нет. Дома — да. Она не знает, что я сегодня возвращаюсь.
И ни капельки не вру. Синичкиной я специально назвал дату позже. Не знаю, откуда в моей бритой головушке взялась такая навязчивая мысль сделать это все сюрпризом. Надеюсь, Леська не обидится…
О моем приезде знают лишь отец, мама и, естественно, систр.
Услышав про ждущую дома девушку, обе девушки грустно вздыхают, теряя ко мне интерес.
А я лишь сильнее ощущаю приятную дрожь в теле и сжимаю в руке ручки своей сумки. Еще пара секунд, и я дома…
Поезд замирает с протяжным скрипом колес. Барышни с чемоданами выскакивают из тамбура первыми.
Я даю себе всего секундочку, чтобы набрать полную грудь спертого воздуха и примостить голубой берет на свою почти лысую макушку.
Шаг вперед, и моя душа расправляет крылья.
Среди шумной толпы встречающих сразу же взглядом нахожу отца. С горечью отмечаю, что он как-то постарел за год. И похудел. Его модный костюм от «адидас» теперь не так охватывает пивной живот.
— Максим! — басит папа, сгребая в отцовские объятия. Такие крепкие, что роняю свою сумку прямо на перрон.
Потом и мама, рыдая на весь вокзал, расцеловывает мои щеки. Такая же утонченная и в своем любимом льном сарафанчике.
— Максимилиан! Солнышко! Мальчик мой.
— Ма, — бурчу я, смеясь и обнимая ее. — Ну какое солнышко. Я пять раз с самолета сигал…
И, конечно же, с приколами и поцелуями ко мне подкатывает и Нина.
— Че, салага? На втухался? — ржет она и ласково ударяет кулаком мне в живот. Осматривает с ног до головы и гордо цокает. — Не, ну красавчик же, а!