Страница 10 из 34
А что делать? Ехать впустую да еще в такую даль домой или ждать до утра? «Задобренный» подарками бригадир пообещал утром послать ребят «потрясти» сеть, если не будет сильной волны. Зашли в будку. Воздух там был настолько пропитан неистребимым запахом рыбы, пота, табака, портянок и немытых тел, что хоть мажь его на хлеб. На предложение спать в будке, я вежливо отказался, ссылаясь на то, что машина не закрывается (да и товара там у меня было что взять), и ушел спать в кабину. Ночью я не раз пожалел об этом. Мы не рассчитывали где-то ночевать, днем было двадцать градусов тепла, я был в легком костюме, а ночью тут – около нуля, да еще вода ледяная рядом Думал, включу печку, нагреюсь. Включил, так сразу десятки матов получил из будки. Пришлось заглушить двигатель и бегать вокруг машины всю ночь.
Когда начало рассветать, я провел обследование территории бригады. Два баркаса, огромные такие, шестивесельные, как корабельные боты, двигатели на берегу сохнут. Вся будка обвешена вяленой рыбой, всевозможных сортов. Большие, широкие, аппетитные лещи, судаки, сиги (я их впервые видел) и другие особи, и ни одной мелкой рыбешки. Значит, сети у них только крупные. Метров в двадцати от будки – примитивный подвал. Зашел и туда. Там явно свой «левый» товар: где-то с десяток бочонков от комбижира, обложенных большими полиэтиленовыми мешками, а в них рыба солится. Отборная, одна в одну. Был еще на территории котел под еду, и все. Еще —масса всякого мусора, тогда экологи, видно, только по воде к ним захо-дили, а если и были на берегу, так их не мусор привлекал, а рыба.
Когда встало солнце, поднялся сильнейший ветер. Волна – метра полтора. Чувствую – не видать нам рыбы и сегодня. Первым вышел бригадир, посмотрел на небо, на воду, потом зашел за будку и снова в нее вошел. Так как никаких движений в будке не ощущалось, пришлось мне самому туда войти. Бригадир сидел у окна и брился, все-таки кадровый офицер, и праздник сегодня. Рядом сидели учетчик и наш Володя. На мой немой вопрос бригадир вытер лицо мокрым полотенцем и сказал: «Видишь, волна! А сети полкилометра почти от берега. Кого я туда пошлю?» – он махнул в сторону спящих рыбаков.
Что делать? Без рыбы возвращаться нельзя. Рыба вот рядом, в сетях, так взять нельзя. А ветер лишь крепчает. Нары в будке – двухэтажные. Сползает с верхних нар здоровенный обросший детина. Первые его звуки были: «А водка есть?». «Есть», – говорю. «Неси сюда – говорить будем», – прохрипел рыбак. Я принес бутылку. Он выдавил сургучно-бумажную пробку, вставил горлышко бутылки в рот и запрокинул голову. Через пару минут опустил бутылку на стол, на дне в ней еще плескалось граммов сто-сто пятьдесят. Поднялся, подошел к ведру с водой, набрал кружку, выпил и заявил, обращаясь к бригадиру: «Я пойду на баркасе, но пусть кто-то пойдет со мной».
Зависла пауза, желающих не было. Я, как главное заинтересован-ное в рыбе лицо, быстро сказал: «Я пойду». Все молча согласились. Лучше бы я хоть секунду подумал, а так – слово не воробей. Уже очень скоро горько сожалел о том, что согласился, но дело было сделано. Рыбак-доброволец начал надевать свой прорезиненный костюм Подобрали и мне подходящий по размеру, столкнули гуртом баркас с берега, поставили мотор.
«Водки возьми», – предложил-потребовал рыбак. Взял я бутылку, полез в баркас. Он взял ее у меня подержать и куда-то засунул под сидения. Завели мотор и пошли к сетям. Огромные волны переваливали баркас с борта на борт, но посудина была довольно остойчива и уверенно шла вперед. Рыбак сидел у руля, я – посредине баркаса, для баланса. Сети стояли довольно далеко от берега. Места их якорных креплений были отмечены большими кусками пенопласта, видно их было далеко. Водяные брызги сплошной массой обдавали и баркас, и нас. От этого на дне баркаса начала быстро прибывать вода Я ее интенсивно вычерпывал большим таким черпаком, сделанным из толстой фанеры, окаймленной по краям жестью-нержавейкой. Температура вряд ли превышала 4-5 градусов.
Пока дошли до крайней сети, моя одежда под рыбацкой робой стала мокрой. Остановились у контрольного буя. Смотрю, рулевой мой достает поллитру, снимает пробку, затем почему-то черпает ладонью воду из набежавшей волны, заливает ее в рот, потом левой рукой хватается за борт, а с помощью правой очень быстро так вливает в себя все содержимое бутылки. Выбрасывает бутылку за борт, берет весло, поддевает верхний трос сети и кричит: «Тяни на себя сеть».
Мы вместе попробовали сделать то, что рыбаки делают ежедневно – приподнимать сеть, выбирать из нее рыбу и опускать сеть обратно. Конечно, если тихая погода, да бригада человек шесть-семь, то это не проблема, а обычная работа. Но если стоящий на месте баркас того и гляди перевернет, а качка не дает возможности вытащить сеть во всю ее четырехметровую глубину, да еще с застрявшей в ней рыбой, то съем этой рыбы будет большой проблемой.
Сколько мы ни пытались – сеть шла не в баркас, а под его днище, усугубляя наше и без того небезопасное положение. Я тянул сеть, стоя на коленях, рыбак стоял во весь рост, упираясь ногами в шпангоуты, и пытался втянуть хотя бы часть сети в баркас. Пару раз он едва не вывалился в воду, так как укрепленный на якоре трос сети и баркас резко расходились в разные стороны, а он не бросал трос и занимал горизонтальную позу – ноги в баркасе, туловище – в воде. Может быть, принятый им литр водки согревал и возбуждал его, но одновременно влиял на координацию движений, да и как потом вы-яснилось, на разум .
После десятков неудачных попыток приподнять сеть и вытряхнуть рыбу рыбак взвыл каким-то редко употребляемым матом, достал нож и отрезал сеть от троса якоря. Затем уже идиотски грубым способом мы где-то за полчаса втянули в баркас всю длинную сеть вместе с рыбой. Отрезали ее от второго якоря, завели мотор, развер-нулись и попытались начать движение к берегу.
В мире часто бывает так: все вокруг хорошо, тепло, солнце, радость – и вдруг в каком-то месте в такую идиллию падает на голову людям атомная бомба. И все, нет больше ни идиллии, ни людей. Так было и со мной в тот час. Первое мая, солнце, двадцать градусов тепла на берегу, а я практически тону в ледяной воде, всего в полукилометре от берега, где глубина, может быть, метров сто, а помощь ждать просто неоткуда.
Безнадежность нашего положения я понял, как только мы втянули в баркас сеть с рыбой. Баркас так просел, что волны запросто перекатывались через него, каждый раз через ту же сеть, доливая воды. Вычерпывать воду не было возможности, так как сеть горой заполнила все пространство. Баркас садился все больше и больше, мы с рулевым примостились на корме. Баркас с трудом шел, но и это было не все. Где-то на половине пути к берегу заглох двигатель. Дергали, дергали заводной шнур, перестали. Одно весло торчало из-под сети на корме, остальные пять были под сетью. В общем, рулевой гребет и правит веслом, я – гребу черпаком. Метров двести осталось. Потихоньку идем, баркас практически похож на подводную лодку, двигающуюся в надводном положении. Сердце колотится, никакого холода не ощущаешь, все подчинено одному движению, а взгляд пожирает-приближает берег.
У меня даже появилась какая-то дикая мысль: «Хорошо, если баркас перевернется, сеть вывалится, а мы на баркас взберемся, будем кричать, заметят – выручат». В такие моменты судьба человеческая где-то там лежит и, поочередно лениво открывая глаза, наблюдает за тобой, как ты там барахтаешься где-то – в воде, огне или еще где-нибудь. И когда она почувствует, что пора ей вмешаться – она вмешивается, а бывает, что и дремлет дальше…
Если бы мы уходили на дно – никто бы этого и не увидел, но так как мы еще болтались на плаву и неистово гребли, из будки кто-то вышел. Наверное, увидел баркас, потом, видимо, позвал других. Все выбежали, кинулись ко второму баркасу, начали сталкивать его в воду, устанавливать мотор, потом пробовали его завести, он не заводился. Мы все это видели, и уже ничто нас не могло остановить, на худой конец, вплавь бы добрались. А там уже, как Бог бы дал. Короче говоря, мы дошли сами до упора в берег, в том месте он был довольно пологим. Нам помогли вытащить баркас, потом вывалить на большой расстеленный брезент сеть с рыбой.