Страница 12 из 148
"Охрана!" – я с возмущением махнула рукой. – "Я прислугу отыскать не могу, а вы говорите – охрана. Это вам не от папарацци писателя защищать. Пока еще никто не согласился работать в этом доме. И я понимаю, почему. Хотите, еще кое-что покажу?"
Мы снова поднялись наверх, я отперла бывшую детскую, опустилась на колени и заглянула под шкаф.
Метла исчезла.
"Черт!"
"Что случилось?" – полюбопытствовал сержант Паттерсон, разглядывая рисунок вороны, который я положила на тумбочку рядом с кроватью.
Я устало села на пол и рассказала ему о том, что нашла в этой комнате. Он внимательно слушал, даже не перебивая и не закатывая глаза. Трудно было сказать, поверил он мне или нет, но когда я закончила, он вздохнул, сунул нос в пыль под шкаф, выпрямился, стряхнул паутину с волос и заявил.
"Знаете, мэм, а мне, пожалуй, тоже кое-что известно".
Я навострила уши, а он продолжал:
"Помню, когда я еще начинал работать в местном отделении, бывший наш начальник, ну, старший инспектор Мерридью, вы его не знаете… Так вот, он любил стращать молодняк, нас то есть, всякими жуткими военными историями. Но частенько он нам пересказывал и местные страшилки, вроде той огромной черной собаки, которая в здешних холмах появляется перед чьей-то смертью. Бобби Чаттервиль, помнится, один раз ночью заплутал в болотах, когда ехал с фермы Ларраби, так он действительно услышал, как воет это чудище. Бобби всю ночь просидел в своей старой машине с зажженными фарами, аккумулятор до нуля посадил, еле выбрался оттуда утром, да еще чуть живой от страха", - Паттерсон вздохнул, автоматически накрутил белесую прядь на палец и, точно не замечая, как зачарованно я за ним наблюдаю, продолжил. – "Через пару месяцев Бобби подорвался на старой осколочной мине к северу от Ньютон Эббота. Так-то вот".
Я ждала продолжения.
"И об этом доме старик Мерридью нам тоже рассказывал. Он был чересчур демократичным стариком, называл нас своими детками и мальчиками. Мы его очень уважали, но и пропустить с ним стаканчик были не дураки. Так вот однажды в баре после второй пинты пива он разговорился о том, что под Хитмаршем есть заколдованное место. Мы с Джеком его не подняли на смех, мол, кто верит в эти глупые сказки, – случай с Бобби нас все-таки кое-чему научил. Стали слушать. А Мерри знай трескает копченую селедку да рассказывает о том, что, мол, есть недалеко от этой деревеньки дом, на отшибе стоит, за ним как раз дорога в болота заканчивается. Недалеко от дома камни стоячие есть, древние. И круги, и отдельные глыбы, где одна на другую положена, дольмен называется или менгир, один черт. Сколько здешние места ни бомбили, сколько здесь бомб ни падало, все – словно по касательной от этого места. Ни одна не затронула ни дом, ни камни рядом с ним. Все окраины Ньютон Эббота словно огнем выжгло, Флауэрмур – спалило дотла, в самом Эксетере дома целого почти не осталось, собор разрушили, университет. Болота в округе годами горели, а возле этого дома – чистенько и сухо. Даже запах горящего торфа сюда не доходил, чудеса да и только".
"И как ваш начальник это объяснял?"
"Говорил, что нечисто здесь", – усмехнулся Паттерсон. – "Он нам много чего еще рассказывал, да подзабыл я. Единственное, что мне тогда запомнилось: он тогда за кружкой пива проболтался, что видел как-то хозяев этого дома. Давно, еще когда мальчишкой был во время первой войны".
"И?" – от напряжения я подалась вперед. – "Какие они были?"
"Они на лошадях ехали к тому камню, ну, который стоит отдельно, чуть подальше от круга. Двое их было, мужчина и женщина. Он – мрачный, черный такой, а она – тихая, бледная, ни слова не говорила. Они проехали дальше, к Флауэрмуру, а потом исчезли вместе с лошадьми. Как привидения".
"Может, это и были, хм-м-м-м… призраки?" – не очень уверенно предположила я.
"Да нет, старик Мерридью божился, что это настоящие люди были, из плоти и крови. Одна лошадь у них старая совсем оказалась, он на ее сопение тогда и обернулся".
"А можно поговорить с вашим инспектором Мерридью? Вдруг он вспомнит еще что-то важное?" – я замерла в предвкушении, но Паттерсон покачал пепельной шевелюрой.
"Сожалею, мэм, но Джек Мерридью умер этой весной. Теперь у нас за главного старший инспектор Кэллахан, а тот на дух не переносит разговоров о нечистой силе, говорит, что этим только старые бабки страдают…" – он вздохнул, видимо, вспоминая о нелегких перипетиях в отношениях с начальством, и добавил. – "Ну, а потом я от стариков ньютон-эбботских и услышал, что в этом доме кто-то не своей смертью умер".
"А ребенок?" – я затаила дыхание. – "В этом доме жил еще ребенок. О нем вы ничего не знаете?"
"От вас – впервые, мэм, честное слово! Забавная картинка", - Паттерсон усмехнулся, еще раз взглянув на ехидную физиономию вороны. – "Умненькое дитя было у здешних обитателей".
Я встала, покопалась в ящике комода, достала свернутый пергамент и протянула его Паттерсону.
"А что вы на это скажете?"
Сержант Паттерсон изучал пергамент минут десять, кажется, только что не обнюхивал его. Наконец, он спросил:
"И у вас нет никаких предположений о том…" – продолжить он не рискнул. Видимо, язык заплетался.
"Я не знаю, кто мог писать простые записки на такой бумаге, если вы это имеете в виду".
"А что такое трансфигурация?"
"М-м-м… Я уже думала об этом. Изменение формы, наверное".
"Я заберу это с собой", - сержант осторожно скатал свиток и перевязал ленточкой. – "Пакет у вас найдется? Лучше несколько".