Страница 18 из 80
Нда, вот это были ДЕНЬГИ. Два мешка бумажных денег великобританских. Были и знаменитые купюры с пятнадцать фунтов, а были и в триста фунтов. Если учесть, что фунт стерлингов — это шесть рублей, то одна бумажка эта стоит почти две тысячи рублей. А это отличный конь или кобыла. Или чуть не деревня из десятка домов. А в мешке в сумме на целую волость денег. Удачно зашли. Опять собрались наглы покупать высшую знать Петербурга, чтобы добиться подписания этой проклятой конвенции. Ну, может и надо на английский деньги с Наполеоном повоевать. Ничем он не лучше наглов, даже хуже в разы. Те разделяют и властвуют, а этот собрался объединять Европу, а это смерть для России, при её современной отсталости технической. Лучше вялотекущая война с Англией, чем война на истощение со всей Европой, а то, что Наполеон после победы над Англией навалится на Россию, даже и сомневаться не стоит. У него наполеонов комплекс. Хочет всем миром управлять с маленьким своим ростом и ещё должно быть кое-чем, в человеке всё должно быть пропорционально.
Событие семнадцатое
Осталось самое неприятно. Осталось … Не самоцель же деньги. А какая цель? Цель стравить самых злейших врагов России. Двух самых, самых, самых. Вот, нет и не будет в настоящем и будущем у России более постоянных и злобных врагов. А потому будет правильно, если получится их стравить. Один враг лишь самую малость ослабнет, несоизмеримы силы, а вот второй может этого стравливания не пережить. Да, даже если это будет сделано руками России на их деньги. А рядом ещё и Пруссия, без всякого сомнения, эта шавка Моська тоже решит куснуть пусть не слона, так свинью, которую сильные мира сего решат забить.
Ну, не приятная работа. Не графская. Нужная.
Брехт подошёл сзади к послу и, схватив за слипшиеся завитушки левой рукой, прижал голову Аллейна к спинке трона. А второй рукой сунул острие кортика в ухо. Адмирал Синявин порадуется в Раю, его кортиком уничтожен один из врагов России, сильный и коварный враг. В Раю не встретятся, в Ад все наглы попадают или просто сдыхают. Не Брехт придумал, президент сказал.
— Всё, Сёма, здесь закончили, забираем эти сумки и уходим. Ты иди вперёд, тех двоих в прихожей убейте, я сейчас соберу бумаги на столе и догоню тебя. — Пётр Христианович сунул Тугоухому в руки саквояж с золотыми гинеями и коробку из-под шляпы с российскими деньгами. Сам подошёл к столу и стал сгребать в мешок с бумажными фунтами со стола документы и карты, а кинув последнюю бумагу в мешок понял, что дурак круглый. Сферический конь в вакууме. Дебил и баран. Ну, и далее по списку. Нужно было у посла ещё спросить про тайник с секретными бумагами. Ну, и на старуху бывает проруха. А чем он не старик? Восемь десятков годков за спиной.
Брехт оглядел комнату, мало ли вон глянет сейчас, а на глаза ему попадётся дверка в стене с секретными документами. Нет, картины висели, Брехт заглянул под них, нет, обычные стены. Всё, нужно уходить. Пётр Христианович положил на колени убитого посла заранее заготовленную записку и пошёл к выходу.
Дезертиры уже стояли у двери, поджидали. Свечу погасили, и только лампа Алладина на подоконнике по-прежнему жёлто-оранжевым огоньком чуть рассеивала мрак. Уникальная вещь. Забрать? Нет, вещь заметная, ещё выйдут на него полицейские. Эта клептомания до добра не доведёт.
— Пошли, — граф открыл дверь и осмотрел колодец двора. Тишина.
Карета была на месте и опера вокруг неё не стояли. И тут тишина. Залезли, тронулись, а Брехт всё ждал, что сейчас свистки полицейских трелью соловьиной разольются, выстрелы забахают, потом крики со всех сторон: «Ату, вон они, держи воров». А не криков, ни свистков. Тишина, только шум воды в канале.
Добрый день, уважаемые читатели.
Просьба есть, кому писанина нравится, нажмите на сердечко, чтобы хоть понять, есть ли те, кому Красавчик нравится.
С уважением. Шопперт Андрей