Тирадентис

Провожая глазами поспешно удаляющегося полковника Алзаренгу Пейшото, Тирадентис усмехнулся, вспомнив разговор, имевший место между полковником и каноником Карлосом Корреа. Когда Карлос Корреа несколько дней назад попросил полковника написать какую-то записку абсолютно безобидного характера одному их общему другу в Рио-де-Жанейро и передать ее с Тирадентисом, Алваренга воздел руки кверху и театрально воскликнул: «Вы можете отрубить мне эти пальцы, но не заставите написать ни одной строчки никому, где я хотя бы одним словом обмолвился о наших делах и предстоящем восстании».

В канцелярии губернатора без каких-либо возражений Тирадентису выдали бумагу с разрешением на двухмесячную отлучку из Вила-Рики. Тирадентис зашел домой, простился с Эухенией Жоакиной, сыном, дочерью, сел на коня и выехал из Вила-Рики. А на другой день можно было видеть, как Алваренга Пейшото в сопровождении двух друзей отбыл в направлении к Сан-Жоан-дел-Рей, решив отдохнуть там еще несколько дней. Он, правда, помнил просьбу Тирадентиса все время оставаться во главе своего подразделения в Рио-Верде, но, побыв в Кашуэро-до-Кампо и не услышав в губернаторском дворце никаких новостей относительно дня объявления деррамы, решил сменить казарменную обстановку на более приятное общество в Сан-Жоан-дел-Рей. Отсутствовал в столице капитании и подполковник Франсиско де Паула. После последнего совещания заговорщиков в Шакара-до-Крузейро он, не заезжая в Вила-Рику, отправился в другое свое имение, Калдейроес, ссылаясь на возобновившиеся приступы радикулита и говоря, что воздух Калдейроеса более благотворно действует на него, чем воздух Вила-Рики. Таким образом, в столице капитании в этот момент из основных заговорщиков находились только Клаудио и Гонзага, два теоретика, у которых не было ни оружия, ни людей – ничего, кроме подготовленных законов будущей республики и текста ее конституции.

В Рио Тирадентис выехал сопровождаемый верным рабом-мулатом и в местечке Бананейросе разговорился с возвратившимся из своей фазенды в Сан-Бартоломео капитаном кавалерии Жоаном Диасом да Мота. Сидя в таверне, Тирадентис увидел вошедшего капитана и пригласил его за свой столик.

– Вы, прапорщик, из Вила-Рики? Что там нового? – спросил капитан.

– Как, разве вы ничего не знаете? – с деланным изумлением ответил Тирадентис. – В ближайшее время должны объявить дерраму, и каждому жителю капитании придется внести восемь унций золота в государственную казну.

– С каких же это достатков я заплачу такую сумму? – изумился Жоан Мота.

– Это королевскую казну не интересует, – сухо произнес Тирадентис.

– Но меня-то интересует! – возмущенно воскликнул капитан. – Люди денежные, безусловно, заплатят, а неужели мне придется расставаться с фазендой?

– Зачем же платить, зачем расставаться с фазендой? – спросил Тирадентис. – На мой взгляд, дерраму объявить не так-то просто. Среди народа начнутся волнения, и тогда португальцам придется распрощаться с Бразилией.

– Вы в этом уверены, прапорщик? – испытующе посмотрел на Тирадентиса капитан.

– Уверен, – односложно промолвил Тирадентис и улыбнулся.

– Можно вам задать еще один вопрос? – Капитан вынул платок и вытер пот, обильно выступивший на лбу. – Какими людскими ресурсами вы располагаете?

Тирадентис покачал головой.

– Вы слишком многое желаете узнать за один разговор.

– Согласен, – заметил капитан. – Поэтому не стану вас больше расспрашивать. Но если все произойдет так, как вы предсказываете, то меня можете считать на вашей стороне.

Капитан и Тирадентис обменялись крепким рукопожатием.

В тот самый момент, когда в таверне Бананейроса говорили о восстании, почти такой же разговор происходил в местечке Арройо-да-Лаже между братом викария Карлоса Корреа, сержантом-мором Луисом Вас де Толедо Пицой, и полковником Жоакином Силверио дос Рейс. Но, прежде чем рассказывать о беседе, которая шла между этими двумя собеседниками, давайте познакомимся с биографией полковника Силверио, представляющего для нас, как вы впоследствии увидите, некоторый интерес.

Жоакин Силверио дос Рейс, португалец, родился в городке Лейриа и уже в зрелом возрасте, скопив небольшую сумму денег, приехал в Бразилию вместе с братом Жоаном Дамасено. Направившись в капитанию Минас, они занялись там торговлей. Коммерческие операции братья вели между Минасом и Рио-де-Жанейро, и вскоре доходы двух португальцев настолько возросли, что их обязали платить большие налоги. Спустя год или два Силверио дос Рейс приобрел уже несколько фазенд. Затем братья разделили имущество, и каждый стал обманывать покупателей самостоятельно.

Силверио стремился участвовать в любых коммерческих комбинациях, пытаясь всеми способами увеличить богатство. Лишенный какой-либо культуры, грубый в обращении, Силверио во время беседы имел привычку усиленно жестикулировать. Всюду с собой Силверио таскал музыкальный инструмент псалтерио, имеющий некоторое сходство с мандолиной и состоящий из деревянной коробки треугольного размера с двумя отверстиями, похожими на скрипичные. У псалтерио было тринадцать металлических струн, и играли на нем, перебирая струны ногтями или отточенным кончиком пера.

Вскоре Силверио получил звание полковника, так как вам уже известно, что всем богатым людям вице-королевства королева присваивала воинские звания, и после их получения новоиспеченные военачальники обязывались за свой счет содержать вверенные им войска. По своей натуре Силверио дос Рейс был мотом и сорил деньгами направо и налево. Несмотря на имеющиеся в его распоряжении большие средства, вырученные от торговли, деньги у него не задерживались, и вскоре Силверио оказался в довольно тяжелом положении, задолжав казне очень крупную сумму – около двухсот двадцати контос. В последние годы счастье окончательно изменило Силверио дос Рейсу, и разразившийся в капитании Минас экономический кризис не миновал и полковника. К двумстам двадцати контос, составлявшим долг Силверио казне, прибавились новые солидные суммы. Силверио отправил несколько просьб губернатору Минаса и даже вице-королю, умоляя отодвинуть срок уплаты долга. Однако на просьбы Силверио ни губернатор, ни вице-король не дали никакого ответа.

В момент встречи с сержантом-мором Луисом Вас де Толедо Пицой Силверио находился в крайне угнетенном состоянии духа и высказал собеседникам свое недовольство действиями королевы, вице-короля и вообще всех португальских властей в Бразилии. Выслушать жалобы Силверио пришлось также и сержанту-мору.

– Вот вы, сержант-мор, – говорил Силверио брату каноника, – вы недавно вернулись из столицы вице-королевства и, вероятно, слышали самые последние новости. Мне хотелось бы знать, насколько достоверны слухи о роспуске созданных военных подразделений. Если подобный слух подтвердится, о чем я молю бога, то в таком случае не посмотрю на свое тяжелое материальное положение и отдам в пользу церкви целых десять контос.

– Десять контос? – протянул удивленно сержант-мор. – Вы вероятно, очень состоятельный человек, господин полковник, если можете бросаться такими деньгами.

– Почему бросаться? – возразил Силверио. – А знаете, сколько мне стоит содержание этих распроклятых частей, которые находятся под моим командованием? Королева нечестпо поступила, обманула меня, сделав полковником. Для чего мне пышный мундир, если ради него приходится отдавать столько денег? Тут, как ни выкручивайся, все равно останешься в долгу, как в шелку. Самый хитрый и изворотливый человек не сможет выпутаться из подобного тяжелого положения, даже если он имеет такую прибыльную должность, как моя.

– А чем вы занимаетесь, полковник?

– Я-то отвечаю за сбор налогов с товаров, ввозимых в капитанию Минас из других капитаний, – с гордостью ответил Силверио. – Сами понимаете, пост довольно выгодный, если умело им пользоваться. Но этот несчастный полковничий мундир съедает все доходы.

– Мне кажется, вам нечего особенно беспокоиться о судьбе. Скоро все изменится к лучшему и больше не придется платить налогов в португальскую казну.