Тирадентис

Сидя за столом в комнате, где когда-то они втроем встречали рождество, Тирадентис, покачиваясь в плетеном кресле, расспрашивал полковника о всех последних новостях в жизни приятеля.

– Какие у меня могут быть новости? – пожимал плечами полковник. – Разве только в этом году лучший урожай кукурузы, чем в прошлом, да недавно сбежали два раба, за которых в свое время я заплатил довольно большую сумму. Но сейчас столько беглых рабов гуляет на свободе, что и думать нечего о возвращении сбежавшего имущества. Вот, может быть, новый губернатор виконт де Барбасена наведет порядок в капитании и кое-что изменится в лучшую сторону.

Тирадентис скептически поморщился.

– Какой толк может быть от португальских властей? – сказал он и испытующе посмотрел на собеседника. – Кстати, а как народ принял нового губернатора? Как он к нему относится?

– Я был в Вила-Рике не так давно и разговаривал с подполковником Франсиско де Паула. Он, правда, не совсем в восторге, но, ты же знаешь его, подполковнику трудно угодить, он ко всему предъявляет повышенные требования и только, вероятно, самому себе делает некоторое снисхождение, прощая многие недостатки. Безусловно, Гонзага, тот не очень доволен переменой власти, особенно когда узнает о приезде нового оувидора в Вила-Рику. А так, мне кажется, губернатора приняли тепло, и все надеются, что он станет хорошим губернатором, по крайней мере не хуже старого.

– Вначале все кажутся ангелами, а потом показывают свои когти. Вам, конечно, уже известно, какие новые инструкции привез виконт де Барбасена из Португалии. Не понимаю, как можно видеть в них что-либо хорошее.

– О каких инструкциях ты говоришь?

– Я имею в виду дерраму.

– Дерраму?! Но ведь несколько лет назад мы имели одну дерраму. Вторую невозможно выдержать. Это понимают все, кто хоть сколько-нибудь знаком с положением дел в нашей капитании.

– Тем не менее я с полной ответственностью сообщаю вам эту новость, которую мне за несколько часов до приезда сюда передал новый судья господин Педро Жозе де Араужо Салданьа.

– Не может быть! – всплеснул руками полковник. – Если это правда, то немедленно продаю фазенду, и духу моего не будет здесь, в Минасе.

– Вряд ли это удастся вам, полковник. Или вы надеетесь найти какого-нибудь покупателя, который, зная о предстоящей дерраме, согласится обзаводиться имуществом? В лучшем случае это может быть только какой-нибудь португальский чиновник, которому нечего бояться распоряжений, отдаваемых его соотечественниками. Что же касается бразильцев, коренных жителей нашей капитании, то, я ручаюсь, ими владеет сейчас одна мысль: убраться за пределы Минаса.

Расстроенный полковник не нашелся что ответить на аргументы Тирадентиса. Услышав о дерраме, он как-то сразу осунулся и, казалось, даже постарел на несколько лет.

– Безусловно, – продолжал Тирадентис, – продолжать жить в такой обстановке невозможно. Нужно действовать, и действовать немедленно. Это понимают многие лучшие люди капитании, которые страдают, видя бедствия родины. Притом разве Португалия настолько сильна, что сможет справиться со всеми нами, если мы выступим против нее?

Жозе Айрес Гомес испуганно взглянул на Тирадентиса.

– Я прошу тебя не произносить таких речей в моем доме. Не будем говорить о каких-то действиях против португальских властей. Португалия сильна, невозможно освободиться от ее владычества, нельзя избежать, чтобы кто-нибудь нами да не правил. Причем вряд ли станет лучше без людей, которые сейчас управляют вице-королевством. Ты же знаешь, есть пословица: «Хорошо там, где нас нет».

Тирадентис вздохнул.

– Мне кажется, вы преувеличиваете силу и мощь метрополии, дорогой полковник. Если мы начнем борьбу, то не будем одиноки, нас поддержат гораздо более могущественные силы, чем имеются в распоряжении у Португалии.

– Кого ты имеешь в виду?

– Хотя бы Англию, Францию и Соединенные Штаты. Полковник махнул рукой.

– Какая там Англия и Франция! Они даже не знают о существовании какой-то там Бразилии. Скажи пожалуйста, многих французов или англичан ты видел за всю свою жизнь на нашей земле? Я, например, не могу похвастаться, чтобы видел хотя бы одного, даже самого захудалого француза.

– И я тоже не видел, – признался Тирадентис. – Но есть люди, которые не только видели, но и говорили с выдающимися людьми этих государств, в частности с одним из известных деятелей Английской Америки, или, как ее сейчас называют, Соединенных Штатов. Говорили не только о погоде, но и обменивались мнениями о положении в Бразилии и возможностях поддержки борьбы нашей за независимость.

– Что же ответил этому таинственному бразильцу этот не менее таинственный американец?

– Подробностей я не знаю, – схитрил Тирадентис, – могу только сказать, что достигнута договоренность о посылке оружия, кораблей и людей в случае борьбы за независимость нашей земли.

Конечно, Тирадентис прихвастнул, рассказывая об обещаниях оказать помощь, но ему уж очень хотелось иметь в лице полковника Жозе Айреса Гомеса единомышленника и завербовать приятеля в лагерь будущих борцов против португальского господства. Однако он не сказал ему ни о замышляемых планах организации восстания, ни о принятом им твердом решении посвятить себя борьбе с колонизаторами. Поздно вечером, когда Тирадентис ушел в свою хижину, Жозе Айрес Гомес еще долго не тушил светильник, шагая по комнате из угла в угол и думая о сказанном Тирадентисом. А потом не мог заснуть, ворочаясь с боку на бок и тяжело вздыхая. Видимо, не москиты были тому причиной, так как полог кровати закрывала прочная тонкая сетка, надежно спасавшая от этих несносных существ.

На рассвете следующего утра Тирадентис попрощался с гостеприимным хозяином и продолжал путешествие, направляясь к Вила-Рике. Получив сообщение о предстоящем объявлении деррамы, Тирадентис решил избегать длительных остановок, горя желанием как можно быстрее добраться до столицы капитании. Однако, подъезжая к фазенде Режистро-Вельо, ему пришлось сделать еще один вынужденный привал, так как, сходя с лошади, он подвернул ногу и растянул сухожилие. Нога распухла, и требовался отдых. Хозяин фазенды, старый друг Тирадентиса, священник Мануэл Родригес да Коста, был очень рад встрече с прапорщиком.

– Заходи, заходи, дорогой друг! Вот уж кого не ожидал встретить! Какими судьбами в наших краях? Или ты бросил военную службу, или прапорщик потерял драгунскую форму? – шутил священник. – Ну что же мы стоим здесь у входа? Проходи, сейчас сядем обедать. В моем доме Тирадентис всегда желанный гость. О, да ты, я вижу, хромаешь! Наш знаменитый лекарь заболел! Может быть, на тебя напали бандиты, твои старые знакомые, которых столько лет преследуешь, нарушая священное писание, гласящее, что в мире всем людям нужно жить, как братьям?

– Нет, отец, это не бандиты. Во всем виноват новый губернатор виконт де Барбасена и его лучшие друзья – вице-король, наша августейшая повелительница королева донна Мария Первая и тому подобные.

Священник в ужасе воздел руки к небу.

– Помилуй, сын мой! О чем ты говоришь?! Как у тебя язык поворачивается произносить такие ужасные вещи?

– Безусловно, что касается моей ноги, то я шучу, в этом королева не виновата. Но если бы португальские власти внимательно отнеслись к моей просьбе, к моему проекту, то мне не пришлось бы возвращаться сейчас в Вила-Рику с пустыми руками и я не сделал бы привал, во время которого оступился и растянул себе ногу. Таким образом, косвенная вина падает на португальских правителей.

– Прошу тебя, замолчи, Тирадентис! Хотя, конечно, нас здесь никто не услышит, но не пристало нам так отзываться о людях, которые ниспосланы нам богом для того, чтобы мы подчинялись им, а они правили нами.

– Вы старше меня, отец. Но я все-таки осмелюсь возразить. Это путешествие заняло у меня больше времени, чем когда-либо. Мне хотелось выяснить настроения народа, посмотреть, как он относится к законам и распоряжениям, очем думает, какие у него планы. Большинство ненавидит португальские власти. Вы же понимаете, что деспотизм их становится невыносимым. Эти португальские правители заботятся только о том, чтобы наполнить свои карманы и карманы своих слуг, а затем уезжают восвояси. Но вы же понимаете, наша страна может быть самостоятельной. И если найти людей и договориться, то мы сможем освободиться от гнета Европы.