Забыть о ненависти

Впрочем, получить такую полезную крошку было непросто, но для рядовых третьего отряда донельзя желанно, пускай многие понятия не имели, на что они способны. Иори мог понять почему. Словно одно наличие особенной бабочки делало тебя выше, чем остальные, особенно среди других отрядов, которые в принципе никогда не смогли бы получить даже тонкое крылышко. Но капитан чётко дал понять, что придётся поработать и показать себя.

Поначалу третий отряд боялся нового капитана. По всему Сейретею тогда уже вихрем пронеслась новость о том, что он сотворил с Зараки во время экзамена. Душевного равновесия офицерам не восстанавливало и то, что даже спустя несколько дней Кенпачи всё ещё валялся на больничной койке. Иори закатывал на это глаза: радовались бы, придурки, что он теперь ваш капитан. Впрочем… он и тут мог их понять.

Сато никогда не пытался выделиться, напротив, всегда стремился делать себя как можно незаметнее, чтобы его присутствие было таким тихим, что почти невидимо. Он настолько преуспел в этом, что, даже будучи во втором отряде, его никогда не замечали. Пока не появился тогда ещё командир Айзен. Странный он, было первой мыслью Иори, слишком неправильный. Неправильный в том смысле, что говорил он одно, а взгляд, которым он периодически окидывал некоторых шинигами, был далёк от взгляда человека. То был взгляд Пустого, причём очень голодного Пустого. Сато не верил его улыбке, командир улыбался почти всегда, но он верил глазам, в которых всегда горели одержимость чем-то и толика безумия. Но никто этого не замечал, кроме него и, пожалуй, Араты Кондо. Командиру Айзену верили, восхищались им, но никто не видел, как вспыхивают голодным золотом чужие глаза на лице, скрытом веером.

А потом Иори понял, что Айзен в курсе о нём. В курсе о постоянном наблюдении. В курсе о том, что Иори знает о нём настоящем. И Сато узнал, что именно Айзен стал убийцей нескольких капитанов, которых до этого пустофицировал его младший брат. Жуткая семейка… Он возник за чужим плечом, когда грязное дело было завершено, и предупредил о приближении капитана Шихоуин. Лицо, не скрытое веером, искренне, пускай и жестоко улыбалось, а горячая ладонь в крови потрепала его по волосам, пачкая их. Словно Сато тоже был теперь в чужой крови за своё молчание, за равнодушие и за закономерный страх. Если он хотя бы попытается рыпнуться, ему конец. Ему, для начала, никто не поверит. Но вот Айзен не простит.

Бабочки? Что за бред… Лучше бы командир завёл себе пауков, потому что он был именно проклятым пауком, что уже опутал весь этот лицемерно-белый город своей алой паутиной! Арата, вернувшийся утром, словно прочитал на его безэмоциональном лице все мысли, и издал хриплый, полузадушенный смешок.

— Вижу, узнал всё-таки. И знаешь, что теперь? Поздно метаться. Только сильней запутаешься. Уже нет выхода. Просто не зли его, и будешь цел.

— Смириться, как ты?

— Если хочешь жить.

Иори хотел. Ему очень хотелось жить. Поэтому он молчал, когда объявили об убитых капитанах и сбежавших убийцах. Он даже появился на собрании этой небольшой компании, свиты, как ласково шутила Юрико, командира. И понял, что все они, чёрт побери, в курсе. В курсе того, что и они, и весь Готей конкретно так влипли в эту паучью паутину.

Хана громко рассмеялась, но в какой-то момент резко замолчала, уставившись на него уже без улыбки.

— Если бы не командир, я бы уже была мертва, — бросила она почти шёпотом. — Никто не вернулся за мной на той миссии. Один шинигами, разве это достаточно важно, чтобы уделять время? Командир пришёл за мной в одиночку и спас. Разве это не логично, отдать свою жизнь тому, кто позволил тебе жить? Если я в паутине, то буду валяться на ней, как в гамаке.

Кимура тонко улыбнулась и наклонила голову к плечу.

— У всех есть свои демоны, у кого-то они почти на поверхности, кто-то прячет их так глубоко, как может. А кто-то сам уже стал демоном. Мне нравятся люди, которые не лгут себе о своих желаниях. Командир даёт мне защиту и уверенность, что если что-то со мной произойдёт, то он вытащит меня, не взирая на посторонние факторы. Я даю ему гарантию верности и послушания. Меня полностью устраивает эта сделка. Хах, — Йошико издала смешок, — если следовать твоей аналогии, то я в этой ситуации лягушка*.

Мицуру почесал затылок, сильно задумавшись.

— Ну… командир сильный. Даже ты не понимаешь насколько. Он тоже голодный, когда дело доходит до нормальной охоты. Я не про драки, тренировки эти, спарринги… Я про настоящую охоту. Ты тоже не понимаешь, — вздохнул Харада как-то обречённо, — а командир всё понимает. Но у нас с командиром немного различаются предпочтения. Я люблю сам загонять дичь, а командиру нравится наблюдать за этим. Не совсем понимаю про пауков, я сказал бы, что это напоминает волчью стаю.

И даже Юрико, которая на его слова неловко улыбнулась.

— Поначалу, я думала так же, как ты. Было странно понимать, что тот, кого я так превозносила и восхваливала, оказался совершенно другим человеком. Но, знаешь, я довольна этим фактом. В моей жизни уже был один неприятный эпизод, когда я поняла, что для моего клана я не более, чем товар. Отдать, забрать, снова отдать… я ценна только своей кровью и милым личиком. Комнатный цветочек, который можно продать подороже. И командир считает так же, на самом деле. Только вот, в отличие от совета клана, он не отдаст меня кому-то за какие бы то ни было привилегии. Пока я полностью устраиваю его, как шинигами, он будет заботиться обо мне. Я не хочу его разочаровывать. Здесь я чуствую себя дома. Пускай этот дом — и гнездо из паутины, — Юрико звонко и как-то по-детски рассмеялась. — Знаешь, мне хватает того, что папа-паук защищает меня всеми своими лапками.

На плечо Иори легла тонкая девичья рука. Взгляд Юрико был пугающе похож на взгляд самого командира, хотя улыбка на её лице никуда не исчезла.

— Будь добр, не тряси это паучье гнездо. Может папа-паук и не обратит внимание на это шевеление, но вот мы можем серьёзно забеспокоиться. Ты разве не знаешь, что детёныши пауков бывают очень агрессивными?

Тогда ещё Сато напрягся, ощутив, как дрожь пробежала по его коже. Сейчас же… Да, командир был жутким. Да, порой его заносило, и он становился неоправданно жесток к окружающим. Но никогда к тем, кого считал своими. Иори думал, что Шихоуин-тайчо была своей, но после той ночи понял, что «свои» в понимании командира лишь те, кто всегда рядом с ним. Сой Фонг тоже не была своей. Урахара-тайчо опасно балансировал между «свой» и «чужой». Зараки-тайчо вроде как был своим, хотя командир часто на него злился. Кеораку-тайчо командир, кажется, сам не знал, в какую группу относить. Он ещё размышлял. Лейтенант Соджун был в большей степени «свой», чем «чужой».

Ах да. Ещё был брат командира. Тварь не меньшего масштаба, на самом деле, но кто мнение Иори спрашивал-то? Айзен-фукутайчо был в опасном положении, даже опаснее, чем капитан Урахара. Сато считал, что командир, четко деливший мир на «своих» и «чужих», всегда стопорился на брате. Вроде как, братья друг друга любили, это было понятно по тому, как командир не вмешивался в чужие дела, хотя и всегда со всей тщательностью следил за их ходом, Иори хоть и не видел, но был уверен в этом, и всегда подчищал за лейтенантом Айзеном, да и обиды младшего не прощал, взять хотя бы с какой кровожадностью был убит капитан Хирако. Пускай за младшим братом командира он не следил, Иори порой видел, как тот тоже наблюдает за братом, но не лезет к нему, а противные голоски, что негативно отзывались о командире, в какой-то момент исчезали. Стоило же командиру узнать о заданиях младшего, он неизменно чуть хмурился, а Сато видел как на ладони внутреннюю борьбу, в которой любовь всегда проигрывала чему-то тёмному.

Это что-то тёмное клубилось между братьями, и Иори совершенно не хотел лезть в эту трясину. Арата понимающе кивнул на его слова, когда Сато однажды не выдержал давящего напряжения, после мимолётной встречи семьи Айзен.

— Понимаешь, Сато, тут всё не так просто… — Кондо сложил руки за головой и откинулся на них. — Не могу точно уверять, но, мне кажется, основная проблема в том, что командир привык всё контролировать. В том числе и лейтенанта Айзена. Они ведь провели всё детство в дальних районах, потеря контроля над ситуацией равняется смерти. А лейтенант, внезапно, взбрыкнул, ещё и к тому же что-то делает, не позволяя узнать и вмешаться командиру. Вот он и сходит с ума.