Охота на Мясника

— Я имел в виду, что оба погибли пять лет назад во время взрыва цистерны на воинском складе ГСМ. И оба, кстати, подозревались в причастности к этому взрыву.

— Данные точные или "от Укроп Помидорыча"?

— Из военной прокуратуры.

— Я так и думал, — со злорадным торжеством ухмыльнулся Крюков. Военные следаки — это парни, на которых всегда можешь рассчитывать если хочешь запутать дело. Тайну хищения портянок они раскрутить еще в состоянии, а все, что чуть сложнее — в висяки. Когда я служил в вооруженных силах, у нас в части со склада пропали двадцать правых сапог.

Причем самых разных размеров. А левые, заметь, остались на месте.

Представляешь, что эти орлы наработали по таким вещдокам?

— Нашли?

— Ни фига. Сапоги через неделю сами нашлись. Военный прокурор округа до сих пор голову ломает.

— Хочешь сказать, что ты это дело раскрыл? — с недоверием спросил Шабанов.

— А там и раскрывать было нечего. Дело было летом. Приходит в казарму мой земеля, прапорщик. Мужик нормальный, сам только недавно со срочной службы. Он заведующим вещевым складом был. Чего попросишь никогда не отказывал. Понимал солдата. А тут отзывает меня в сторону бутылку показывает. "Пошли, — говорит, — дело одно есть. Перетереть надо". А на самом морды лица нет. Пошли в каптерку, вмазали. "Что стряслось", — спрашиваю.

"Кранты мне настали, — говорит земеля. — Когда я склад принимал майор Еплин (сука страшная, мы его Еблиным звали) мне ключи сунул сказал что на складе все нормально. Я и не проверял. А тут сунулся полста шинелей не хватает. А завтра проверка. Посадят".

"Какие проблемы? — говорю. — Сейчас лето. Давай в роте полсотни шинелей с вешалки снимем и на склад отнесем. А после проверки назад повесим".

А он отвечает:

"Думаешь, комиссия старые шинели от новых не отличит"?

"Ерунда, — говорю, — сделай так, чтобы они их не разглядывали".

"Только и всего? — спрашивает земеля. — Тогда может заодно подскажешь, как это сделать"?

"Элементарно, Ватсон. Как учат йоги — чтобы человек не смог разглядеть белой обезьяны, сделай так, чтобы он в это время разглядывал черного слона. Причем очень внимательно".

После этого мы с ним развесили на складе полсотни старых шинелей и вынесли из него два десятка новых сапог на правую ногу. Комиссия увлеклась не столько поисками сапог, сколько решением таинственной загадки — почему только правых? И стали бы они после этого обращать внимание на какие-то прозаические шинели? Как говорил Шерлок Холмс преступление само по себе банально. В разряд искусства его возводит тайна. А какая у нас с тобой тайна? Мясник. Кто его убивает, тот слезы проливает. Это я. Потому что сколько его ни убивай, он, сука, никак не помирает, а все время возвращается. И режет людей.

— Слушай, ты, Шерлохомец хренов. Хочешь сказать, что ты самый умный и никогда не прокалывался? — с раздражением прервал наконец Шабанов излияния Крюкова.

— Почему? Было дело, — самокритично признался тот. — Там же, в армии. Был я дежурным по роте. Вдруг в пять утра прилетает вестовой из штаба с запиской от батальонного. Он как раз по части дежурил. Он у нас казах был и записку написал по-казахски. То ли спьяну, то ли торопился очень. У нас в батальоне человек пять казахов было, но в эту ночь — ни одного. Кто в карауле, кто в санчасти. Тогда я приступил к исследованию текста как Шерлок Холмс. Думаю, мне даже легче. У того в письме вообще пляшущие человечки были, а у меня все-таки русские буквы. Пришлось применить метод дедукции.

— Ну и как, понял что-нибудь?

— Два слова. "Кутак" и "ишак".

— Это бы и я понял, — усмехнулся Шабанов. — Он что, хотел ишака трахнуть?

— Вот и я так подумал, — кивнул Крюков. — Но потом оказалось, что ему канистра была нужна, чтобы для своего "москвича" бензина со штабной машины отлить.

— А зачем он по-казахски писал?

— Для конспирации. Он же не знал, что его земляки в разгоне будут.

За разговором они на заметили как приехали на место.

— Красиво здесь, — огляделся Шабанов.

— Горы, сосны. Подмосковная Швейцария, — согласился Крюков. — Хороший город Звенигород. Мог бы столицей вместо Москвы стать, если бы Косой с Шемякой Василия Темного не упустили.

— Это что за разборки? — заинтересовался Шабанов. — Почему я не в курсе? Когда стрелку забивали?

— Это было до тебя, в пятнадцатом веке, — успокоил его Крюков.

— Ну ни фига себе, вот, значит, откуда все пошло, — удивился тот.

— Значительно раньше, — просветил его Крюков. — Первым московским рэкетиром считается Юрий Долгорукий. Он здешнего боярина Кучку замочил и Москву у него прихватизировал.

— Не понял. Так он князь был или беспредельщик? Ладно, ты здесь особенно не топчись, — попросил Крюкова Шабанов.

Возле дома слонялись милиционеры в форме и в штатском. К воротам подъехал черный "ауди". Из машины вылез лощеный, представительного вида мужик с элегантным зачесом.

— Полковник ФСБ Спицын, — представился он. — Что с генералом?

Крюков внимательно посмотрел на приехавшего. Глаза по сторонам рыщут, трет кончик носа — синдром Пиноккио-Клинтона. Знает, козел намного больше, чем хочет сказать. И что с генералом случилось, тоже знает.

"Сюда бы сейчас "бытовой детектор лжи", — подумал Крюков, — в смысле пакетик целлофановый хлопцу на голову. И через пять минут истина восторжествовала бы".

— Пройдемте в дом, нужно опознать тела, — Шабанов пошел впереди генеральский холуй — за ним. Крюкова никто не приглашал и он после долгой дороги решил прогуляться до заснеженных кустов, примыкающих сзади к участку генерала. Здесь внимание Крюкова привлекла куча тряпья посреди плотно истоптанного пятачка в рыхлом снегу. Он приблизился, стараясь не добавить следов к тем, что уже имелись.

От кучи пахло жареным. Вернее горелым. При детальном изучении Крюков сделал вывод, что под обгорелым тряпьем покоятся обгорелые человеческие кости. Рядом в снегу блестела металлическая пластинка. Крюков подобрал ее. Это был то ли жетон, то ли брелок охранного предприятия "РИФ".

На крыльцо генеральского дома вышли Шабанов, следователь и Спицын.

Крюков сунул жетон "РИФа" в карман и незаметно вернулся к дому.

Спицын кивал головой как больная лошадь:

— Да, это генерал Лентулов, его охранник, кажется его звали Вадим. И жена генерала. Неужели ее тоже убили?

— Сама повесилась. Вы не в курсе, она наркотики не употребляла?

— Вы что, издеваетесь? — взвился Спицын. — Жена генерала Лентулова — наркоманка? Нет, это какая-то провокация. Я требую привлечения к расследованию сотрудников ФСБ!

Шабанов развел руками:

— Видите ли, пока виновной в совершении убийств подозревается жена генерала, оно проходит как бытовое. Если будут основания считать что генерал убит в связи со служебной деятельностью, дело будет передано в ФСБ. Согласитесь, так объективнее.

— Но я требую самого тщательного исследования всех фактов, — настаивал Спицын. — Вы только в доме смотрели?

— Да. Сейчас отправлю ребят обследовать окрестности, — раздраженно оправдывался Шабанов.

Крюков пристально посмотрел на Спицына. Его разбирало желание показать ФСБшнику брелок "РИФа" и спросить — не его ли тот ищет. Но он удержался.

Двое постовых, посланных на проческу местности, нашли обгорелые останки почти сразу. Крюков отметил, что Спицын очень заинтересовался находкой и выразил желание немедленно ее осмотреть.

Крюков подошел к Шабанову.

— Я, пожалуй, поеду. До Москвы подскочу на труповозке.

— А тебе разве не интересно, что там ребята нашли в кустах?

— Нет. Интуиция подсказывает мне, что это никакого отношения к убийству генерала не имеет.

— Тогда что это может быть? Совпадение?

— Конечно. Бомжик хотел погреться у костра и сгорел. Проверь, не пропадали ли у них на здешнем вокзале бомжи.