Вор вне закона

— Как? — опешил Крюков.

— Мурашов, — подтвердил Винтик. — Я тоже видел.

— Он был один?

— Пригонял один, а когда забирал, к нему на выезде кацошник сел. Со шрамом. Только я так скажу — этот майор такой же мент как и я.

— Еще бы! — усмехнулся Крюков. — Настоящего майора Мурашова месяц назад в трех пакетах нашли. По частям. Что еще можете добавить?

Винтик покачал головой:

— Мы бы вам, начальник, даже этого не сказали, но у нас проблема. Крыша нужна.

— А ваша куда подевалась? Съехала с концами?

— Продырявили крышу. Нас Быча крышевал, — сказал Шпунтик. — Его на днях замочили. А сегодня пара отморозков приходила. Представились — от Чингиза. Слыхали про такого? Сказали, что теперь платить будем им. Такую сумму объявили, что нам проще закрыться.

— Главное, говорят — бабки нужны для войны с беспредельщиками, — добавил Винтик. — А сами хуже всякого беспредела себя ведут. Так как, поможете?

— Попробую, — согласился Крюков. — Запиши номер моей мобилы.

— Они вместе приехали, — сказал вдруг Шпунтик.

— Кто? — не понял Крюков.

— Чингизова братва и эти, майор с грузином. Вы, конечно, можете считать, что мы вас на крышу разводим, но только это точно в цвет. Они из одной лавки. И кровищей от них воняет — как от скотобойни.

— Разберемся, — процедил сквозь зубы Крюков и на прощанье предупредил. — Если кто из них появится, сразу звоните.

Позвонить они не успели. Поздно вечером в ворота въехали два джипа. Из них выскочили братки и бросились в цех, где мастера колдовали над очередной иномаркой. Позади шел Чингиз. Он был в длинном, до пят, черном лайковом плаще и время от времени поглаживал себя по черным, с проседью, волосам. Глаза его прятались за черными стеклами очков, в зубах дымилась вонючая сигара.

Быки Чингиза выволокли Винтика из-под днища машины, Шпунтика оторвали от двигателя. Согнув мастеров пополам, их толкнули к ногам авторитета. Тот недобро улыбнулся, сверкнув золотой фиксой.

— Что, работяги, заждались? Бабки приготовили?

— Да когда нам, блин, их собирать-то было! — Быче неделю назад за месяц отстегнули! — с натугой от согнутой позы просипел Шпунтик.

— Ну, раз Быче все отстегнули, с ним и разбирайтесь!

Чингиз выхватил из-под плаща "стечкин" с навернутым на ствол глушителем.

— Э, постой!… - Винтик попытался закрыться перепачканными в масле руками.

— Уже стою, — Чингиз презрительно сплюнул. — О чем базар? Вас чисто конкретно предупреждали. Не въехали по ходу? Так вот врубись, грязнуля, твои бабки для меня — капля в море. Я на бензин в день больше трачу. Мне выгоднее вас обоих грохнуть, чтобы другим было неповадно зажимать мое лавье. Так что гудбай!

Ствол дважды коротко чихнул. Над срезом глушителя закурился дымок. Тела механиков распластались в луже, вода в которой стала интенсивно краснеть. Следом в лужу полетел богатый, на три четверти, окурок дешевой сигары.

— Зажгите здесь все на хрен, — распорядился Чингиз, садясь в один из джипов.

— А если рванет? — забеспокоился один из братков. — Соседние гаражи может захватить.

— Да насрать. Твое что ли? — удивился Чингиз.

— Ха! Точно! Зажигаем! — бык весело помчался в цех.

Джипы вырулили с территории автосервиса, освещаемые в корму разгоравшимся пламенем пожара. Они уже подъезжали к Шереметьевской эстакаде, когда в недрах промзоны грохнул сильный взрыв.

Оторвавшись от преследования, Лях почувствовал себя затравленным волком. Деваться было некуда. Домой идти нельзя, Писарь убит, остальные воры либо мертвы, либо, как и Лях, вынуждены скрываться. Оставался Фома. Из всех воров он был самым предусмотрительным и имел серьезную охрану. Но Лях ему не доверял.

Он сидел в маленькой псевдокитайской забегаловке и пил довольно приличное китайское пиво. Стемнело. Лях уже принял решение на время исчезнуть из Москвы, отсидеться в тихом месте и как следует осмотреться, как вдруг запиликал его мобильник.

Звонил Фома. Лях ожидал сейчас услышать кого угодно, но только не его.

— Надо срочно встретиться и перетереть ситуацию, — сказал Фома. — Жду тебя в своей тачке на углу напротив "Шести ног".

Кафе "Аист", или "Шесть ног", печально известное как место кровавых разборок, Ляху не понравилось. Но выбирать не приходилось.

Лях издалека увидел стоявший прямо под фонарем шестисотый "мерс" Фомы. Ошибиться было невозможно. Детали облицовки, которые у нормальных людей серебрятся хромом, у Фомы сверкали золотом как улыбка продавца с Центрального рынка.

Лях подошел, нырнул в распахнувшуюся дверь и уселся на заднее сиденье рядом с хозяином шикарной иномарки. Охранники застыли снаружи. Фома заметно нервничал, что было вполне объяснимо.

— Объясни, как получилось, что твой бригадир, Чингиз, перемочил авторитетную братву в Таганских банях? — с ходу спросил Лях. — Меня он, кстати, тоже ищет, чтобы замочить. Что скажешь?

— А я при чем? — огрызнулся Фома.

— Все началось после того, как тебе дали неделю сроку забрать общак из банка Хоря и предъявить сходняку.

Фома поежился. Он не сомневался, что в данной ситуации от Ляха в любой момент можно получить нож под ребра или плевок бритвой по глазам, и сменил тон с агрессивного на хнычущий.

— Я, Лях, в натуре, не при делах, век воли не видать! Ну откуда я мог знать? Барыги между собой филки не поделили. Отморозки правильных людей помочили. А я каким краем виноват? Сукой буду, я в полной непонятке. Но раз я в тему вписался, отвечу. Все знают, Фома не фраер. Слушай, что предлагаю. С банкиром этим, Хорьом, я подготовительную работу сам проведу. Он мне, сука, за общак ответит. Ты подъедешь с его кредиторами из "Кара-банка" и мы припрем барыгу к стенке. Я из него все общаковые бабки до последней копейки вытрясу. А потом и с Чингизом, иудой, разберемся. Хоп?

Лях задумался. Фоме он не доверял, но и прямо обвинить его в убийствах авторитетных воров не решался. Чингиз вполне мог действовать по собственной инициативе или снюхаться с отморозками.

— Хорошо, — согласился наконец Лях. — Забьем стрелку, устроим очняк. Я привезу барыг из "Кары", они подтвердят, что передавали общаковые бабки Хорю. А ты тащи этого жирного карася. Где встретимся?

— У меня на даче, — предложил Фома. — Туда Чингиз не сунется, побоится. И вот что…

Фома пошарил под сиденьем и протянул Ляху большой черный пистолет.

— Возьми и не спорь. Я знаю твои принципы, это дело хорошее. Но когда какой-нибудь обкурившийся идиот приставит к твоей голове ствол, что ты ответишь такому отморозку? Спросишь, мотал ли он срок и в какой масти? Так что держи, это "АПС". Стечкин. Бьет шумно, но зато наверняка, при необходимости может и очередями.

Лях взял тяжелый ствол и повертел в руках. Из такого же в него стрелял грузин со шрамом. Он протер рукоятку носовым платком, и так же, держа оружие платком, вернул Фоме.

— Нет, благодарю. Я вор, а не бандит. И пусть я останусь последним вором, который так и не осквернил руки оружием. Я же как-никак Лях. А то если так и дальше пойдет, скоро менты с обрезами начнут шляться, а шпана с гранатометами.

— Насчет шпаны не скажу, а менты с обрезами уже мотаются, — предостерег его Фома. — По крайней мере одного такого я хорошо знаю. Встретишь, держись от него, козла, подальше.

Свет фонарей отражался в лужах на мостовой. Улица была пуста. Почти пуста. Черная "волга" приближалась на бешеной скорости. Старший опер Крюков вскинул обрез двустволки-вертикалки двенадцатого калибра и дважды нажал спусковой крючок. Выстрелы слились в один, у охотников это называется дуплетом.

Стволы были заряжены тридцатиграммовыми пулями-жаканами. На западе их называют "автостоп". Одна, попав в капот, вырвала его крышку и отбросила ее на лобовое стекло, другая устроила фарш из карбюратора.