Вор вне закона

Он не ошибся. Его отказ от личной мести показал его ворам с лучшей стороны как рассудительного и справедливого человека. Решением сходки Лях назначался смотрящим на "Силикатной". Фоме предложили раскрутиться и этапироваться куда подальше за новым сроком.

Через неделю Фома пошел к Храпову и взял на себя убийство Кишки. Его увезли на новое следствие. Смотреть над зоной остался Лях.

Лях имел долгую беседу с Храповым. Она значительно отличалась от договора между кумом и авторитетом. Это был скорее пакт о взаимном ненападении. Лях обязался навести на зоне порядок и покончить с беспределом. Храпов обещал не мешать и не вести подковерной интриги.

Первым делом Лях запретил самосуд. Отныне опускать провинившегося по своему усмотрению или решать вопрос поножовщиной запрещалось и каралось как беспредел. Виновных, в этом не опускали и не убивали, а только ломали. Покупка жратвы у повара приравнивалась к крысятничеству — краже у своих. За это также ломали и того, кто купил, и крысу-повара. Первым пострадал Чушка, что очень понравилось Храпову.

Затем Лях объявил — петухи тоже имеют свои права. Все споры с ними разбираются только через главпетуха, поскольку все виды общения с самими петухами, кроме сексуального, запрещались. Услуги петухов отныне оплачивались по жесткому тарифу, в основном чаем.

Прекратились поборы с мужиков. Раньше иной не успевал донести полученную посылку до отряда. Теперь отчисления в общак шли только деньгами, куревом и чаем.

Храпов только диву давался и чесал в затылке. С уничтожением системы беспредела резко сократилось число желающих служить стукачами. Но, с другой стороны, он понимал, что такое положение дел лучше сотни агентов страхует зону от волнений и беспорядков. Так в заботах и пролетел первый Ляхов срок.

На прощание, выписывая Ляху проездные документы до Москвы, Храпов признался:

— Знаешь, Лях, до встречи с тобой я ненавидел всех воров.

— А я ментов, — ответил Лях. — Менты убили моего отца.

— А моего отца убили воры, — сказал Храпов. — Десять лет назад они вломились в квартиру директора облторга Шамеса и вырезали всю его семью: его самого, жену, дочь, мать, брата.

— Что-то ты, начальник, не похож на родственника крутого цеховика, — недоверчиво скривился Лях.

— А я не был его родственником, — подтвердил Храпов. — Мой отец был участковым терапевтом и как раз в это время находился в квартире Шамеса. Выписывал сердечные лекарства его больной матери. Отца убили сразу, потому что понимали — он не может знать, где Шамес прячет свое добро. Остальных сперва долго мучили, потом тоже убили. С тех пор я ненавижу насилие.

— Здесь мы совпадаем, — согласился Лях.

ГЛАВА 14. СУТЕНЕР

После того как Чингиза арестовали менты, а с его бандой разобрался Лях, Сильвер остался не при делах. Возвращаться в ряды уличных валютчиков не хотелось, а для более квалифицированной работы не хватало знания языков.

К тому же советскому человеку нужно было где-то работать, хотя бы формально. Подумав, Сильвер отправился учеником в таксопарк, где ощущалась постоянная нехватка водителей. Получив права, он стал водителем-стажером

Наставником у Сильвера оказался примечательный тип, которого все звали Гриша Кардан. Москву, людей и машину он знал как свои пять пальцев, что позволяло ему заколачивать неплохие бабки. Поговаривали, что Гриша связан с автоугонщиками, но доказать не могли.

Но, покрутившись с Гришей по широким столичным проспектам и тесным переулкам, Сильвер приуныл. Чтобы сколотить за баранкой хоть какие-то деньги, пахать приходилось на износ. А если машина встанет, вешайся.

Помог случай. Возле гостиницы "Интурист" в машину к Сильверу сел старый приятель — Нодарик Картлишвили. Раздраженные его вызывающим поведением менты пытались сшить ему позорное дело — изнасилование, да еще групповое. Но Нодарик открутился через "дурку" и вскоре вышел на свободу.

— Есть у меня для тебя работенка. Непыльная, но дурная, — предложил Нодарик. — Ты к девочкам как относишься?

— Как к помидорам. Есть люблю, а так — нет, — отшутился Сильвер.

— Ты сам знаешь, сколько вокруг "Интура" путанок крутится. Есть совсем оторвы, а есть девчонки умные и хорошие. Жалко таких. С одной стороны их менты щемят, с другой бандиты. Да и среди клиентов отморозков хватает.

— Предлагаешь мне сутенером стать? — презрительно усмехнулся Сильвер. — Бабьей мохнаткой бабки заколачивать?

— Зачем сутенером? — обиделся Нодарик. — Просто по-человечески помочь прошу. У тебя машина, сам ты парень крутой. В случае чего заступиться можешь. Клиенты к тебе сами подходить будут. Твое дело следить, чтобы девочек не обижали и расплачивались по счетчику. Дело выгодное. Для начала можешь просто попробовать.

И Сильвер попробовал. Три девушки, Валька, Дашка и Маринка, переданные Нодариком под его попечение, не были ни умными, ни хорошими. Это были злые как мыши и нахальные до бесстыдства лимитчицы откуда-то с юга России. Жадность их, казалось, не знала предела. Поначалу Сильвер думал не о том, как их защитить, а о том, как защититься от них самому. Решающим аргументом стали неплохие бабки, которые Сильвер стал получать с первого же дня новой работы.

Постепенно он привык к ним, а они к нему. Между ними возникла если не дружба, то что-то вроде товарищеской привязанности. Внешними данными подруги не блистали и возмещали недостаток красоты косметикой.

"Как мало им дала природа и сколь многого они добились сами", — с невольным уважением порой думал о них Сильвер.

Но и Клеопатра, говорят, была так себе, зато от мужиков отбоя не было. Во всяком случае подруги определенно пользовались повышенным спросом у сотрудников зарубежных фирм и иностранных туристов.

Посадив клиента в машину, Сильвер подбрасывал его вместе с одной из девочек на съемную блатхату в переулок Грановского, получал деньги вперед и возвращался на пост к гостинице пристраивать другую.

Иногда к Вальке, Дашке или Маринке цеплялись отечественные искатели постельных утех. Таких они отшивали язвительным словом, а если не помогало, подключали Сильвера. Пару раз ему пришлось серьезно помахать кулаками, но в целом работа оказалась спокойной.

Беда пришла неожиданно и откуда не ждали. Как-то Нодарик попросил отвезти Вальку с Маринкой в Кунцево. У Дашки выдался критический день.

— Земляки приехали, слюшай. Надо уважить. Подбросишь девчонок на пару — тройку часов, потом заберешь. Денег, ясное дело, брать не надо, даже если предлагать будут. Я с вами потом сам расплачусь.

В квартире, куда Сильвер отвел своих подопечных, стоял дым коромыслом. Гости — сплошь уроженцы горных вершин — не говорили, а орали. За тамаду у них был всокий абрек с глубоким шрамом-бороздой на бандитской роже. Он впустил путанок, а Сильверу бросил коротко.

— Утром заберешь, э!

Утром в квартире Сильвера встретила полная тишина. Хозяев не было, в комнатах царил жуткий разгром. На кухне под столом Сильвер обнаружил стонущую Маринку, сплошь покрытую синяками и с разрезанной щекой. Валька оказалась в ванной. Она лежала на полу и уже не дышала. Голова ее была разбита чуть ли не вдребезги. Тут его и повязал вовремя подоспевший наряд милиции.

Маринка показала, что Вальку убил Сильвер из ревности. Сильвера тут же отправили в камеру. Нанятый Нодариком адвокат выдвинул версию, что убийство произошло в состояние аффекта. Ситуация предельно ясная — обвиняемый застукал невесту с черными, моча в голову ударила и понеслось. Версия была железная. Соседи подтвердили, что квартиру снимали жители Кавказа и что этой ночью они слышали особенно сильный шум. Самого Сильвера вообще никто не слушал.

Правда, однажды его вызвал начальник отделения, в котором рахмещалась его камера.

— Слушай, — попросил он. — Тебе все равно за мокруху сидеть придется. Даже если в состоянии аффекта — это три года. Ты же по специальности таксист? Возьми на себя угон. У одного артиста, понимаешь, "мерс" угнали. Он нас уже заманал. Ты ничего не потеряешь, угон без цели хищения — тоже "трояк". Поглощение я тебе гарантирую. Свои "три" и получишь. Зато в КПЗ как барин жить будешь. Мы тебе чаю, курева, колбаски подгоним.