Роковая ошибка

– Да уж… мне срочно нужен туалет.

Совершив небольшой квест в поисках уборной, я как смогла привела себя в порядок.

Когда я достала телефон, на часах было семь утра. Пропущенных звонков и сообщений не было. Заказав такси, которое прогнозировало подъехать через пару минут, я поспешила вниз, периодически оглядываясь, не желая столкнуться с Дмитрием Владимировичем.

После того, как я благополучно уселась в машину, с одной стороны, стало легче, но, с другой, появилось чувство, словно я какая-то падшая женщина, рано утром выезжающая из гостиницы после ночного обслуживания клиента. На душе было мерзко. Чтобы отвлечься, я уткнулась в телефон в поисках хоть малейшей зацепки. Но, увы. За весь вечер ровным счётом ничего. Хотя это и не удивительно. Кто мне мог звонить?

С родными я не общалась, а друзей как таковых у меня и не было. Пара подружек из университета, да коллеги по работе и всё.

Я вошла в свою маленькую съёмную студию на втором этаже в полном унынии. Больше всего мне хотелось залезть под горячий душ и смыть с себя следы позора и унижения. Скинув с себя ставшую ненавистной одежду, я залезла в крохотную душевую и встала под сильные струи воды. Однако вместо облегчения я испытала опустошение и одиночество. Горькие слёзы полились из глаз. От бессилия я сползла вниз на колени и разрыдалась в полный голос. Я винила во всём себя за свою опрометчивость, за свою глупость, за своё безрассудство. Но сильнее всего меня приводило в ярость то, что я ничего не помнила.

Я не знаю, сколько времени просидела в ванной. Внутри всё разрывалось от боли. Глаза щипали от солёных слёз. Бессилие полностью завладело мной. Завернувшись в голубой махровый халат, я легла на кровать и свернулась калачиком. Мне не хотелось больше ничего в этом мире.

Глава 4

Два дня выходных оказались вечностью. Я никуда не вылезала из своих двадцати-четырёх квадратных метров и большую часть времени провела в кровати. После дня пролитых слёз в воскресенье я пыталась анализировать произошедшее и решить, как же мне следует теперь поступить. Самым идеальным для меня было прислать заявление об увольнении электронной почтой и не появляться в офисе лично. Но я сама понимала, что это невозможно. Контора всегда строго придерживалась норм законодательства, и каждый сотрудник при увольнении отрабатывал стандартные две недели. Думаю, даже в моём случае делать исключение не стали бы. Поэтому груз позора мне придётся достойно нести на своих плечах все оставшиеся рабочие дни. Вот только хотелось бы верить, что хотя бы лишь в глазах одного человека я теперь выглядела недостойно, а не всего коллектива, даже несмотря на то, что это мой руководитель, чьего уважения добивалась годами и которое за несколько часов уничтожила.

Звонок Валентины Васильевны окончательно расстроил меня. Мало того, что она ничего нового не поведала относительно вечера пятницы, потому что рано уехала домой, так ещё и напомнила о своём отпуске, который напрочь вылетел из моей головы. В тот день Валентина Васильевна со своей давней подругой отправлялась в двухнедельную поездку на теплоходе. Разумеется, за неё я была очень рада и пожелала хорошего путешествия, всеми силами скрывая своё состояние. Но то, что я осталась даже без её поддержки в такой сложный для меня момент, это было скверно.

Ночь перед работой прошла также беспокойно, как и предшествующая. Невыспавшаяся, обессиленная и полная безысходности я поплелась в офис в преддверии мучительной реальности.

Я одела чёрный брючный костюм под стать моему настроению и моей жизни, затянула волосы в тугой узел и нанесла минимум косметики, чтобы хоть немного замаскировать опухшие красные глаза.

Вовремя явившись к зданию конторы, я робко вошла внутрь с полными от ужаса глазами. Но на работе всё было как всегда, за одним лишь исключением – все сотрудники радостно обсуждали корпоратив.

– Анастасия Игоревна, доброе утро! Хорошо отдохнули после пятницы?

Казавшийся простым вопрос секретаря на входе меня тут же бросил в жар, а в голове промелькнула мысль о том, что она и двое стоящих с ней коллег в курсе произошедшего.

– Доброе утро всем! Спасибо, Ксения, всё хорошо, – заставила выдавить я из себя и без лишних комментариев прошла мимо.

Усевшись за своё рабочее место, я на автомате включила компьютер и стала просматривать принесённые на мой стол бумаги.

Наша контора работала по субботам, но только одним отделом. Нотариусы и их помощники чередовались по сменам. Бывало, что клиенты документы оставляли у нас, например, в случае, когда требовался заверенный перевод, а за отсутствием в выходные необходимого специалиста подготовить его не могли. Удобнее было сразу приехать за готовым результатом, нежели чем кататься лишний раз.

Вот и в тот раз договор, требующий перевода, был оставлен на моём столе. Это стало хорошим поводом приступить к работе немедленно, чем вспоминать с сотрудниками тот злополучный вечер.

Краем глаза я видела, как без десяти девять прошёл в свой кабинет Дмитрий Владимирович. Моё сердце ушло в пятки. Каждую минуту я ждала часа икс.

Почти до самого обеда я просидела за столом, оттягивая до последнего поход в кабинет нотариуса с готовыми документами. Больше тянуть было некуда.

Взяв два пакета с документами, я на дрожащих ногах медленно направилась к кабинету Дмитрия Владимировича. У самых дверей я встала как вкопанная, не решаясь постучать. Субботнее утро в номере гостиницы и спящий рядом обнажённый руководитель предстали перед моими глазами. Меня начало трясти. Как мне зайти к нему? Как вести себя? Что сказать?

– Анастасия Игоревна, у вас всё хорошо? Вы какая-то бледненькая. Как себя чувствуете? – раздался сзади голос проходящей мимо Евгении Петровны – одной из помощниц нотариуса.

– Со мной всё в порядке. Немного устала. Спасибо за беспокойство, – с улыбкой на лице тут же ответила я.

– Берегите себя.

«У меня всё лучше не придумает!» – подумала я про себя, глядя вслед уходящей Евгении Петровны. – «Я только что угробила свою карьеру, переспав с руководителем! Просто блеск!»

И не став больше раздумывать, я решительно сделала три стука и вошла.

Но вся уверенность испарилась стоило мне лишь закрыть за собой дверь и остаться с ним наедине в кабинете. Дмитрий Владимирович при виде меня тотчас поднял глаза, отрываясь от документов. Его взгляд не излучал какой-либо злобы или презрения, напротив, в нём можно было заметить удивление и даже игривость. Он продолжал молчать и пристально на меня смотреть, наблюдая, как я покрываюсь пунцовой краской и смущённо опускаю глаза, и, видимо, ожидая первой реакции от меня.

В конце концов я не выдержала этого морального натиска, подошла к столу и положила на него бумаги, хотя обычно я отдавала их лично в руки.

– На заверение, – еле слышно промямлила я.

Дмитрий Владимирович не пошевелился. Он так и продолжал свою пытку. А я не знала, что сказать. Пытаться оправдаться за своё недостойное поведение было глупо. Такие ошибки непростительны для нотариальной конторы, где изначально стоял запрет на любовные отношения в рабочем коллективе. Таково было требование компании, с которым письменно ознакамливался каждый новый сотрудник при приёме на работу.

Поэтому я молчала и ждала вынесения нелицеприятного вердикта относительно меня. Но руководитель так и не говорил ничего.

Я вновь на него посмотрела, не понимая, что делать: стоять или уходить. Взгляд Дмитрия Владимировича успел измениться и выражал уже больше разочарование и грусть.

– Вы ничего не хотите мне сказать? – вдруг спросил он спокойно, но требовательно.

– Не-е-ет… – заикаясь, промычала я.

– В таком случае вы свободны, – грозно рявкнул нотариус и вернулся к бумагам.

Я пулей вылетела из кабинета, схватила со стола сумку и телефон и чуть ли не бегом бросилась на улицу. Обеденный перерыв пришёлся как нельзя кстати. Мне требовалось время отойти от только что состоявшейся встречи и восстановить сбившееся дыхание.