Время перемен

Воспитанием занималась мать, поэтому к пятнадцати годам Лиля была не только отличницей, но и умела готовить, шить, прилично играла на пианино и пела нежным голосом советские лирические песни. К десятому классу мать задумалась было о женихах, но дочь ее опередила.

Лиля ехала в автобусе к учительнице английского языка (английский входил в обязательный список навыков и знаний, которыми должна обладать девушка из интеллигентной семьи. К тому же Тамара Леонидовна хотела, чтобы дочь училась в инязе и работала в солидной внешнеторговой организации). Проезд тогда стоил пять копеек, но у Лили не оказалось денег. Вывернув все карманы, она, покрасневшая от стыда, уселась в конце автобуса, но водитель все увидел и громко потребовал оплатить проезд. Он говорил в микрофон, все оглядывались на Лилю, а Лиля что-то тихо бормотала себе под нос. Водитель с какой-то издевкой несколько раз повторил:

– Я ничего не слышу, что вы мне говорите. Оплачивайте проезд!

Лиля была готова тут же выйти из автобуса, но, во‐первых, она не знала не будет ли это бегством, а во‐вторых, промежуток между остановками был длинным.

Эта мука продолжалась бы бесконечно, если вдруг не встал высокий парень, который опустил в кассу пятачок, оторвал билет и отдал его Лиле. А вслух сказал:

– Перестань волноваться. Подумаешь, пятак.

Лиля, все еще пунцовая, сказала:

– Спасибо.

Водитель еще бросал гневные взоры в зеркало заднего обзора, их могли наблюдать пассажиры, ехавшие впереди, но Лилю это больше не трогало. Более того, ее внимание было поглощено молодым человеком, который пришел ей на помощь. Первым делом она пообещала этот самый «пятачок» вернуть.

– Вы не волнуйтесь, скажите, куда вам деньги привезти, – вежливо спросила Лиля.

– Да не надо никаких денег, – смутился парень.

– Как же, как же… – пробормотала Лиля.

– Так, не надо. Пять копеек – это всего лишь пять копеек. И моя стипендия не заметит нанесенного урона, – рассмеялся он.

– Как вас зовут? – спросила Лиля и покраснела до слез. Получалось, она сама знакомилась с парнем. Это в ее представлении было совершенно недопустимо. Одно дело в школе с мальчиками-одноклассниками быть на короткой ноге, а другое дело – взрослый парень, в автобусе…

– Стас, – ответил тот, – а тебя?

– Лилия. Но все зовут меня Лиля.

– Это хорошо, – кивнул Стас, – Лиля – это хорошо, а то Лилия – очень длинно.

– Да, я согласна с тобой. И мне имя мое нравится.

Они проехали еще пару остановок, и Лиля спохватилась:

– Я выхожу на следующей, у меня занятия здесь. Урок.

Стас кивнул:

– Мне еще пилить и пилить. У нас «лабы» в другом корпусе.

– «Лабы»? – удивилась Лиля.

– Лабораторные работы. Студенческий жаргон.

– Понятно. Пока. Спасибо еще раз. И я бы деньги отдала…

– Нет, не надо, – махнул рукой Стас и вдруг спросил: – А ты всегда этой дорогой ездишь на свой урок?

– Да, раз в неделю. Если ничего не меняется у педагога.

– Тогда через неделю в этом автобусе, договорились?

Мельникова покраснела. «Он что, шутит? Он же через полчаса забудет о том, что мы ехали вместе!» – подумала она, но вслух сказала:

– Попробуем! Может, и встретимся!

– Обязательно встретимся, – рассмеялся Стас, – если, конечно, ты лодырничать не будешь и урок свой не пропустишь.

– Не пропущу. – Лиля стала пунцовой.

В этот раз ее педагог по английскому языку Алла Иосифовна удивлялась рассеянности своей лучшей ученицы. В дверях, прощаясь, она ей сказала:

– Понимаю, третья четверть тяжелая, сложная. Сил мало, весна на носу, зима вымотала. Но ты все равно держи темп. Не расслабляйся. Потом легче будет.

– Хорошо, – быстро ответила Лиля и зачем-то соврала: – У меня третий день голова болит и контрольные сплошные.

– Понимаю, понимаю, – кивнула Алла Иосифовна.

К автобусной остановке Лиля бежала бегом – ей казалось, Стас должен поехать обратно, после своих лабораторных работ. Уже на остановке она вспомнила, что денег у нее нет. Покрутившись и пропустив автобус, она пошла пешком. Ей не хотелось, чтобы на нее опять накричали или, что еще хуже, высадил контролер.

Дома она была очень поздно – родители уже раза три позвонили Алле Иосифовне. Та тоже обеспокоилась и сбегала на остановку, расспросила ожидающих автобусы людей.

– Не волнуйтесь, она, наверное, решила пешком пройтись. Жаловалась, что уже третий день болит голова, – успокаивала родителей встревоженная Алла Иосифовна.

Когда Лиля своим ключом открыла дверь и вошла в прихожую, отец так рявкнул, что хрустальные подвески люстры вздрогнули.

– Ты где шляешься? – закричал он.

Мать тут же отозвалась испуганным шепотом:

– Перестань, соседи услышат, разговоры пойдут.

Это был правильный ход – разговоров и огласки Мельников не хотел, а потому стих.

– Ты объясни дочери, что нервы у нас не железные. Что мы волнуемся и сегодня у нас прибавилось седых волос! – буркнул Мельников и скрылся в своем кабинете.

– Лиля, как так можно?! – развела руками мать.

– Как?! Я задержалась всего на полтора часа. И я не шляюсь! Я забыла деньги на автобус и шла пешком. В метро же точно не пустят… там турникет. Я устала, замерзла, а вы еще кричите!

А тихая и послушная до сей поры Лиля вдруг повысила голос и обнаружила возмущение. И мать вынуждена была согласиться – дочь не давала до этого никаких поводов для беспокойства. Наоборот, приходилось ее выгонять на школьные мероприятия. «Девочка взрослая, зачем мы так на нее накинулись! Но это все от волнения!» – подумала она.

– Послушай, надо уметь дружить, надо общаться, надо ладить со сверстниками! – говорила мать.

Лиля только пожимала плечами – она ладила и дружила. Но ей было скучно среди девочек, которые большую часть времени посвящали разговорам о мальчиках и косметике. Лиле хотелось проводить время, занимаясь более интересными делами. Она одна ходила в музей, иногда ходила на концерты. И подруга у нее была, одноклассница. Они вместе ездили учиться танцам. Кира была чем-то похожа на Лилю. Она не любила безделье, была любопытна и энергична.

– Знаешь, меня так долго ругали, что я бездельница, что я ленива, что даже когда сделаны все уроки и дополнительные занятия, я не могу спокойно сидеть на месте.

– Та же фигня, – кивала Лиля, – мне тоже говорили, что надо быть чем-то занятой. Вот теперь и занимаюсь так, что времени нет свободного совсем.

Девочки тогда вздохнули, не понимая, что этот темп им привит на всю жизнь. И что благодаря этой родительской науке они добьются многого и рядом с ними будут такие же волевые, подвижные люди, с которыми гораздо интереснее общаться, чем с теми, кто не знает, куда себя деть от безделья и тоски.

В этот же вечер Лиля на родителей обиделась. Она быстро сделала домашние задания и легла спать. Только оставшись, наконец, одна, Лиля дала себе волю – подробно, до мельчайших деталей она вспоминала события сегодняшнего вечера – как вышла из дома, как села в автобус, как стал орать водитель, и, наконец, как этот незнакомый парень заплатил за нее и познакомился с ней. Лиля вспоминала его лицо, одежду, руки. Она вспоминала, как они попрощались и эти его последние слова о том, что они обязательно встретятся через неделю в этом же автобусе и в это же время. «Этого не может быть! – думала про себя Лиля. – Во‐первых, автобусы не ходят по расписанию. Они опаздывают или приходят раньше. Сама сколько раз это замечала. Во‐вторых, он может не поехать на эти свои лабораторные. И в третьих, самое главное, он может забыть, что сам же говорил. Он просто забудет, что встретил ее, Лилю, десятиклассницу без пяти копеек на проезд в автобусе».

– Пусть все случится, пусть все случится, пусть все случится! – забормотала Лиля, сжавшись в комок под одеялом. Ей так хотелось, чтобы этот самый Стас оказался в том же автобусе. Она понятия не имела, что они друг другу скажут, но ей отчаянно хотелось, чтобы все сбылось и встреча состоялась.

На следующий день она умудрилась получить тройку по алгебре. Это было так удивительно, что весь класс притих, когда математичка недоуменно произнесла: