Очевидное-Невероятное

— Разрешите доложить, товарищ Председатель ЧК?

Я согласно кивнул. Хоть и было противно! Честно!

Знаете, что я вам скажу, мой дорогой читатель, есть места в моей истории, привоспоминании о которых, я начинаю испытывать ком в горле и жуткую тошноту. Я буквально удерживаюсь, от того, чтобы не блевануть! Плохое слово, понимаю, мы ведь уговорились изъясняться в пределах допустимой лексики, но ещё раз повторяю: есть такие места! Вот это было одно из них!

«Часослов» мне в помощь!

— Как вижу, примерка прошла удачно? — сказал я прежде, чем он успел открыть рот. — Как кроссовки? Не жмут?

— В самый раз. — Левша показал большой палец сначала на одной руке, потом — на другой. — Решили предвосхитить вечернее торжество полётом в космос. Посчитали, что это важно именно сейчас. Вот в эту самую минуту.

— Кто посчитал то?

Я едва удерживался, чтобы не дать ему по морде.

— Вы.

— Я?

— В лице своего заместителя. Старшая сестра, как и Важный Специавлист, нашла ваше состояние слегка ненадлежащим. Сказала, не хватает решимости и хорошо, что есть я. Мы решили не давить на вас, ваш богатый духовный мир всем нам исключительно дорог.

— Кому это — вам?

Гагарин и юркий, ухватив Алконост за обе руки, заволокли её на помост, словно мешок с опилками. И тут я неожиданно вспомнил о том, какое жуткое смятение чувств вызвал в моём детстве тот факт, что Ленин тоже какал! Кстати, уж не этим ли объясняется его теперешнее отсутствие?

— Кому это вам? — повторил я с ещё большим напором.

— Народу Очевидного-Невероятного! Поэтому мы оставляем за вами право думать и сомневаться, а вот нам самая пора действовать. К тому же я успел осмотреть ракету и внести кое-какие конструктивные изменения. — Общаясь со мною, Левша не переставал следить за членами комиссии, которые, наконец, взобрались-таки наверх и приняли надлежащее положение. — С топливом в баках полный порядок, но вот с топливом в головах надо что-то делать! Оно испаряется с каждой секундой! — Левша помахал новой рукой коллегам на помосте, ребята ответили ему тем же. — Понимаете, народ должен явиться к ёлке в соответствующем эмоциональном состоянии. Только в этом случае мы можем рассчитывать на максимальный эффект. Вам где удобнее — тут или с нами?

В толпе появилась Арина Родионовна, и народ бурно приветствовал её, подкидывая в воздух всё, что оказывалось под руками. Преимущественно, это были использованные памперсы.

— Короче, думайте…

Левша ловко взобрался по лестнице и встал где полагается.

«Мне к вам?» — жестом обратилась к членам комиссии Арина Родионовна.

«Ещё чего не хватало! — жестом же ответила Алконост. — Будь там и не лезь в «Бутылку».

Интересно, понял ли этот обмен любезностями ещё кто-то, кроме меня?

— Дорогие друзья, — обратилась к народу Алконост. — Совсем недавно мы встречались с вами в Пищеблоке, где сдвинули наши разрозненные хлебальни-выпивальни, а это только так и можно было назвать, в одно большое дружественное застолье! И вот ещё один наш общий стол собрал нас сегодня вместе — стартовый стол ракеты в наше будущее! Впрочем, не буду много говорить, лучше буду жевать. — Она достала из кармана халата коробочку с драже и ловко закинула несколько леденцов в рот, вследствие чего её безупречная дикция обрела весьма забавный и даже подкупающий, дефект. — Потому, что говорить сейчас по большому счёту может только один человек, наш Герой!

— А что же делать нам? — грубо поинтересовался Степан Разин. — Кому ракету, а кому даже вшивого челна жалко!

— Очень просто, — ответила Старшая Сестра. — Соблюдать режим приёма лекарств!

Судя по грязному ругательству, последовавшему далее, данный ответ атамана не удовлетворил. Зато поэт Барков нашёл комментарий вольнодумца весьма перспективным и предусмотрительно записал его в блокнот.

Поскольку аплодисменты не прекращались, их и не надо было начинать заново.

Я смотрел на Гагарина, будто видел его в первый раз. Никак не мог избавиться от навязчивого образа — в короткой юбке.

Несколько минут тишину нарушал только рукотворный журчащий ручеёк соприкасающихся ладошек. Так и уснуть недолго. Хорошо, в небе пролетел самолёт и все, как по команде, задрали головы. Ракета занимала почти весь проём в крыше — небо просматривалось еле-еле и самолёта поэтому никто не увидел. Но именно в этот момент стало понятно, как далеко улетает Гагарин и как мало у него шансов вернуться обратно! Понял ли это сам космонавт, сказать трудно, но выглядел он весьма уверенно. Перед тем, как начать речь, он вынул из-за пазухи бутылку джина и хорошенько хлебнул из горла.

— Я вот тут встал поутру и думаю, а почему не сегодня, собственно?

Аплодисменты немного мешали, поэтому пришлось попросить полной тишины. Хлопки стихли, после чего многие подумали: как странно, но тишина, оказывается, может быть куда более приятной наградой, чем любые, пусть даже самые искренние овации!

— Вот вы только представьте себе, дорогие соотечественники, сегодня вечером вы будете отмечать начало новой эры, вы будете отмечать его на главной площади нашей великой страны, мне же предстоит это сделать там — в моём звёздном далеке! Вы представляете, до каких высот возрастает при таких делах статус мероприятия! Кто-то ещё в мире может позволить себе подобный формат?

— То есть, вы будете с нами, — поспешил прокомментировать слова космонавта Семён Семёныч, — а мы — с вами?

— Ну да! — воскликнул Гагарин, совершенно не скрывая радости, что рядом с ним такие чуткие сообразительные люди. — Да, мать вашу через Нептун твою к Сатурну!

— И мы сможем сразиться с вами в межгалактический настольный хоккей!

Выражение космонавта так понравилось юркому, что он даже попытался его процитировать. Но вышло у него, как всегда грязно и, главное, с явным перевесом в сторону «матери»!

Потом настала оглушительная пауза, кто-то попытался возродить аплодисменты, но его зашикали.

— Я думаю, всё сказано?

Левша похлопал себя по накладному карману гимнастёрки, вынул оттуда коробок спичек и прямо обратился к космонавту.

— Вы готовы?

Он потряс коробком возле гагаринского уха. Потом — возле уха Алконост.

— Я тоже хочу! — попросил разгорячённый Семён Семёныч.

Потом попросил ещё кто-то. И ещё. Многие попросили. Стало ясно, что пропустить коробок мимо, значит, остаться в стороне от великих свершений эпохи! Типа, у соседа потрясли, а я что — хуже? Пока Левша ходил вокруг, да около, тряся спичками возле каждой головы, он по ходу дела пояснял, что в точности обозначает эта процедура.

— Бегло осмотрев силовой агрегат ракеты, я пришёл к мнению, что за время, пока двигатель находился в пассивном режиме, в его основных узлах произошли существенные изменения. Особенно пострадала система впрыска. Понятно, что если без тормозов ещё можно куда-то слетать, особенно, по-быстрому, то без впрыска и с места не сдвинешься. Не так ли, Дмитрий Иванович?

Левша в этот момент как раз «ездил по ушам» великому химику.

— Смотря, что впрыскивать, голубчик, — доброжелательно сказал Менделеев. — И сколько.

— До Луны, я подсчитал, трёх кубов достаточно, — заверил учёного Левша. — Тут главное — не переширяться.

— Может, и так… — Химику не очень нравился этот разговор. И вообще, мыслями, похоже, он был отсюда далеко-далеко, где-нибудь между рубидием и стронцием. — В любом случае, считаю, что водка, как горючее, куда эффективнее обойной смеси.

Тут в голову ему неожиданно пришла какая-то конструктивная мысль. Будь Менделеев Архимедом, он, возможно, воскликнул бы «Эврика» и на его зов из толпы провожающих скорее всего выбежала бы женщина с похожим именем. Но вместо того, чтобы кричать непонятно что, учёный обратился к Гагарину.

— А можно вас, голубчик?

Просьба не очень понравилась космонавту. Подумайте сами — кому же захочется возвращаться из дворца в палатку? Может, он бы и не пошёл никуда, но Алконост показала жестом: идите, мол, всёже Менделеев просит, не Вася Пупкин!