Очевидное-Невероятное

Я лежал на широкой кровати, в приличной комнате — чистой и ухоженной. Здесь было всё для комфортного и беззаботного существования. Это я понял сразу, как только открыл глаза. Открыл и тут же закрыл. Решил сыграть в «угадайку». Представлю себе что-то и проверяю, то ли, там ли и так ли? Такая-то люстра, хоп и — прям такая, какую загадал! Шторы, бабах и — всё сходится: расцветка, материал, длина! Дальше: цвет паркета, узор на обоях, даже запах — весеннего морского бриза: всё, как говориться, в яблочко! Единственное, что не требовало дополнительной проверки, это репродукция, висевшая на том же самом место, что и вчера.

Радость пробуждения возросла многократно, стоило мне распахнуть шторы! Даже вечером, в отсутствие солнечного света, я нашёл Очевидное-Невероятное весьма привлекательным и гостеприимным, чего уж говорить о том, какой восторг оно вызывало у меня днём, когда даже самое Невероятное становилось Очевидным!

С удовольствием совершив утренние процедуры, (прежде столь нелюбимые мною), я с приятным шуршанием откатил зеркальную створку шкафа и обнаружил внутри несколько костюмов, висящих на плечиках. Это мало походило на содержимое моего чемодана, воспоминания о котором заняли у меня ровно три секунды. Все костюмы были в безупречном состоянии, что-то мне подсказывало, что сегодня я должен надеть что-нибудь строгое и деловое, соответствующее моему новому назначению.

И кожанная тужурка, и галифе, и сапоги — всё подошло идеально! Только облачившись в обмундирование полностью, я с удивлением обнаружил, что костюм мой был покроен по старинному образцу и носил явный отпечаток прошлого. И меня это, признаться, здорово порадовало! Часто мне казалось, что лицо у меня какое-то уж совершенно не современное и к нему вполне бы подошло что-нибудь из минувших времён — в самых смелых фантазиях, это, например, могла быть греческая туника или латы римского легионера! И вот теперь я наблюдал нечто подобное, пусть не император в пурпурной мантии, но уж Железный Дровосек, изживший свои девичьи комплексы — точно!

В дверь постучали.

«Что ж, — подумал я, красуясь перед зеркалом, — как раз вовремя!»

В коридоре стоял молодой красивый человек в форме ВВС. Я сразу узнал его — это был Гагарин. Я подумал, немножко необычно видеть его на пороге своего дома в столь ранний час!

— Доброе утро, — обратился он ко мне со своею привычной улыбкой. — Я вас не разбудил?

— Ну что вы, что вы! — Я засмущался, хоть и понимал, что по рангу мне это вряд ли позволено. — Вы не представляете, как я рад я вас видеть. Именно, вас! Проходите, присаживайтесь.

Космонавт принял моё приглашение, мы прошли в комнату и сели за стол. Хотелось достать из бара коньяка, но я, если честно, постеснялся. Кажется, Гагарин раскусил меня.

— Зря смущаетесь, — сказал он просто, по-приятельски. — Это хороший коньяк. Вкусный и весьма полезный.

Я слушал его и думал, какой же у него приятный голос!

— А главное, — продолжал мой гость с тою же доброжелательностью, — в нём нет ни капли алкоголя, о котором так часто пишут в своих утопиях научные фантасты. Начитаешься таких и жить не хочется. А ещё лучше джин. Он делается из можжевельника, известного своими тонизирующими свойствами. Мы часто пьём его перед полётом!

Тогда выпили и мы. По вкусу напиток сильно напоминал микстуру Павлова.

— Ну как? — поинтересовался Гагарин.

Я утвердительно кивнул и показал большой палец.

— Не имеет противопоказаний даже при беременности и лактации. — Космонавт украдкой осмотрел мой живот. — Представляете? Ну, хорошо… Теперь о деле. Мы вас тут все очень ждали. Вы не представляете, насколько своевременным оказался ваш визит! Так что, примите наши искренние поздравления: и с прибытием, и с назначением!

Мы пожали друг другу руки.

— Я видел вчера ракету возле Храма, — мне показалось, что дальнейшее молчание может быть воспринято как неучтивость. — Ваша?

— Моя.

— Собираетесь лететь?

— Ещё бы! Дело всей моей жизни!

Мы выпили ещё. Никогда раньше коньяк не казался мне противным до такой степени!

— Один летите? — спросил я вообще ни к селу, ни к городу, хотя по-настоящему меня заботило только одно — как всё это проглотить до конца?

— Мысленно со мною вся прогрессивная часть человечества! — как «Отче наш» выпалил космонавт.

— Это верно!

Я прополоскал рот слюной и глубоко вздохнул. При этом мне хотелось как-то поддержать этого чудесного улыбчивого парня!

— Через полчаса мы должны быть в офисе ЧК. Там вас будут ждать представители Консилиума, так называется наш высший государственный орган управления. Сразу предупреждаю, сколь бы широки не были их полномочия, члены Консилиума — это простые, душевные люди, только облечённые в белые одежды. На повседневную жизнь страны они непосредственного давления не оказывают — Консилиум решает лишь самые насущные вопросы, вопросы жизни и смерти. Передаточным звеном между верховной властью и гражданским обществом является Верховный Комиссар, иногда его ещё называют Регистратором, а его ведомство Регистратурой. Регистратура — второй по значимости институт ВКП(б). — Гагарин доверительно заглянул мне в глаза, а лучше сказать — в душу. — Алконост предупредила меня о степени вашей компетенции, надеюсь, я ничего не напутал?

— Всё точно, — похвалил я космонавта. — Точность — вежливость королей…

— И космонавтов, — добавил Гагарин и простодушно рассмеялся. — Почему-то Алконост сочла, что я лучше всех подхожу для роли проводника. Вы не против?

— Ну что вы, — признался я абсолютно искренне, — для меня это такая честь! А почему она не позвонила, разве так не проще?

— Вы имеете в виду сотовую связь? — Гагарина явно забавляло моё невежество. — Мы отказались от неё в самом начале. При всех очевидных достоинствах подобного типа коммуникаций, у них есть один не менее очевидный недостаток, пользование сотовыми аппаратами вызывает деперсонализацию. Вот скажите, лично вы хотели бы чувствовать себя одновременно Иваном Грозным, дворником Касымом и, к примеру… кухонной табуреткой?

— Я — нет! — решительно сказал я.

— Вот видите? — Гагарин поднялся, подошёл к стене и долго рассматривал бессмертное творение Малевича. — Жуть какая — ни одной маломальской звезды!

Я подумал, что это замечание касалось также и его мундира.

— Сколько раз я видел эту картину, столько раз мне хотелось дорисовать хотя бы пару созвездий! А вам?

— Вообще — ни разу, — искренне признался я и тут же испугался, а не обидел ли я его?

Гагарин тем временем перевёл взгляд с картины на часы.

— Хорошо, отложим этот разговор до лучших времён. Вы готовы?

— Так точно! — отрапортовал я, чуть не сказав «Ваше благородие».

— Тогда на посошок.

— !!!

Через пять минут мы покинули спальный корпус № 1 и вышли прямо на Площадь Вздохов. А минутою раньше, проходя по коридору мимо соседской двери,

которая в тот момент была слегка приоткрыта, я услышал позвякивание стеклянных предметов, укладываемых в коробки, и тут же получилисчерпывающий комментарий на сей счёт. Оказалось, это комната министра культуры с труднопроизносимой фамилиейЖдименяиявернусь. По фамилии её, впрочем, тут никто не называл — себе дороже, звали просто Арина Родионовна, чему она была несказанно рада! На сегодняшний вечер был назначен важный государственный праздник с ёлкой и ёлочными игрушками, так вот Арина Родионовна была его главным куратором.

— Поверьте, — сказал Гагарин, — нет в мире человека, который подбирает игрушки лучше неё!

Мы пересекли площадь по диагонали и оказались на главной улице страны, а именно так с этого момента я буду называть территорию, где мне предстояло прожить лучшие дни своей жизни!

Улица называлась «Коридор» и вызывала только самые положительные чувства, когда хотелось петь! Это был тот самый Коридор, по которому мы с Алконост вчера добрались до лифта. Только вчера это был тёмный тоннель, уводящий в неизвестном направлении, сегодня же это была дорога, ведущая к Храму!