Страница 11 из 13
— Всё-таки не скажешь? — вновь прозвучал рядом с моим ухом тихий женский голос.
Я повернулся к соседке.
Спросил:
— Не скажу, что?
— Куда Славика ранили, — сказала Боброва.
«Славика», — мысленно повторил я.
Обратило на себя внимание не только само имя моего соседа по комнате, но и то, каким тоном оно было произнесено — ласково, с придыханием.
Отметил: «У Аверина появился клуб поклонниц. Правильно. За геройство положены награды. Сомневаюсь, что можно считать за награду назначение старостой группы. А вот восторженные взгляды девчонок — в самый раз для паренька его возраста».
— Не спрашивал у него, — сказал я. — Честное… комсомольское. Но если хочешь, поинтересуюсь. Потом. Когда приедем в колхоз.
В глазах Бобровой промелькнул испуг.
Девица отстранилась от меня, будто я испортил воздух. Прижалась плечом к оконному стеклу. В то пространство, что освободилось между нами, запросто поместился бы мой рюкзак. Боброва посмотрела на меня сверху вниз — одарила суровым взглядом. Я увидел, как напряглись её мощные мышцы предплечий (руки этой девчонки больше, нежели те, что достались мне, напоминали мужские). Отметил и её мускулистые бёдра, обтянутые тонкой тканью трикотажных штанов. К ушам и скулам студентки прилила кровь.
— Да я… так, просто спросила! — сказала она. — Не нужно ему ничего говорить!
Я пожал плечами.
— Как скажешь.
И вдруг добавил:
— Советую тебе самой к нему подойти. И расспросить его о ранах и о китайцах. Мужчинам нравится о таком рассказывать, хвастаться своими подвигами.
— Вот ещё, — фыркнула Боброва. — Нашёлся… советчик.
— Я тебе хороший совет даю, — сказал я. — Таким можно и воспользоваться. Это сейчас Славка свободный парень. А будет ли он свободным, когда вернёмся из колхоза — это уже не факт. Смотри, уведут парня. Вон, как ему уже глазки строят. Герои — это штучный товар, на каждом углу не валяются и редко остаются бесхозными.
— Что ты болтаешь! — сказала девица.
Тут же спросила:
— Кто уведёт? Олька Фролович, что ли? Эта рыжая и тощая?
Посмотрела на бодро ворковавшую с парнями студентку фотографа. Недоверчиво ухмыльнулась. Вцепилась в поручни на спинке переднего кресла, не постеснявшись отодвинуть голову сидевшего впереди неё паренька. Прислушалась к рассказу рыжей. Не знаю, что она услышала (до меня доносились лишь обрывки фраз), но Боброва нахмурилась. И взглянула на Фролович уже иначе: как на соперницу.
— Ей этот… второй понравился, — неуверенно сказала она. — Могильный. Заметно же. Вон как она на него зыркает.
Я не продолжил беседу с Бобровой.
Потому что вдруг сообразил: видел лицо этой девчонки раньше. Как и лица Вячеслава Аверина и Павла Могильного.
И понял, почему не сразу опознал в своём отражении Александра Усика.
Среди бумаг, что я видел в папке с надписью «Комсомолец», была и одна фотография. Большая (форматом восемнадцать на двадцать четыре), чёрно-белая, но неплохого качества, хоть и местами пожелтевшая. На ней Светлана Пимочкина стояла по соседству с тем самым Комсомольцем; едва ли не прижималась к нему плечом. Выглядела счастливой. Людмила Сергеевна тогда сказала, что других фотографий Александра Усика в альбоме покойной сестры не нашла. Только эту, сделанную на фоне новогодней ёлки.
Я прикрыл глаза, попытался воскресить в памяти всё, что видел на том фото. Всех.
Пимочкина и Комсомолец стояли в самом центре снимка — создавалось впечатление, что они держались за руки. Улыбались. Казались примерно одного роста: должно быть, девчонка нацепила обувь с высокими каблуками. Платье Светланы украшала мишура и бумажный серпантин. Усик же, словно только вернулся с улицы, где гонял с приятелями в футбол: не выглядел нарядным. Я сообразил: не сразу узнал его лицо из-за дурацкой шапки, отвлекавшей на себя внимание — будёновки.
«Будёновка», — мысленно повторил я. Суконный шлем со складывающимися бортами и большой звездой над козырьком — именно в таком был Комсомолец на фото. О цвете шлема и звезды на нём я мог только догадываться (благо видел подобные штуковины в старых фильмах). Головной убор Усика показался мне нелепым и странным ещё при первом знакомстве с фотографией; совсем не подходящим для новогоднего костюма. Он сильно отвлекал внимание от лица парня, делая то незаметным при первом взгляде на фотографию.
А вот от лиц двух других парней, что стояли на снимке по правую руку от Комсомольца, внимание ничто не отвлекало. Напротив: их улыбки притягивали взгляд. Да и их одежда, пусть и была в стиле ретро, но гармонировала и с ёлкой, и с нарядами девчонок. Не постеснялись парни и украсить себя серпантином. Додумались не нахлобучивать на голову странные шапки со звёздами. Потому я и сумел сейчас воскресить их лица в памяти. Рядом с Усиком на том фото стояли Пашка Могильный и Славка Аверин.
«Ух ты ж, как интересно, — подумал я. — Получается, та Пашкина фраза: «Тебя ведь Олей зовут?», прозвучала не впустую. Усик, Аверин и Могильный жили в одной комнате. До Нового года успели сдружиться — это понятно. Оказались на одной новогодней вечеринке. Кто-то из них замутил с Пимочкиной или Фролович. Уж не Комсомолец ли? Понятно, почему Ольги Фролович не было на фотографии: она фотографировала. А вот как оказалась на том снимке Боброва? Сумела всё же охмурить Славку?»
Я покосился на свою соседку по автобусу. Тёмные волосы, короткая причёска, маленький нос — никаких отличий от той нахмуренной дамочки, что была на новогоднем фото рядом со Светланой Пимочкиной. Без сомнения, на то фото с Комсомольцем затесалась и Боброва. Три парня и две девицы под ёлкой… три девицы, если учитывать Олю фотографа. Мысленно тут же вообразил три счастливые пары… Вот только на том фото студенты не казались влюблёнными парочками (если только — Усик и Пимочкина).
«Усик и Пимочкина мутили любовь? — подумал я. — Не на попытке ли форсировать события парень схлопотал аморалку? Светке не понравилось? Или… он решил развивать отношения, но не с ней?»
Я снова взглянул на Боброву. Заурядная мордашка. Да и фигура — средняя, но слишком уж мощная. Не сумел представить её и тщедушного Сашу Усика, идущими по улице, держась за руки (или в нынешние времена непринято держаться на людях за руки?). Комичная получилась бы картина. С её мускулатурой, она Комсомольца и на руках смогла бы носить — особенно не напрягаясь.
Ухмыльнулся.