Страница 21 из 83
— Нам не удалось добиться устойчивых изменений. Хаотичные мутации, приводящие к уродству, нарушению жизненно важных функции. Как итог — смерть.
— Как тогда выжил Спар?
— Алисия. Она нам помогала, снабжала всем необходимым, но не знала, чем именно мы занимаемся. А когда узнала — сожгла всю лабораторию. После этого они с Марией даже подрались и разругались вусмерть.
— Сожгла с детьми? — уточнил Такен.
— Нет... Не знаю. Мы тогда разочаровались в эксперименте и признали его тупиковым.
Чудовища. Я отчётливо понял, что передо мной стоят чудовища.
Люций говорил это обыденно. Не раскаивался. Не стыдился. Убить шестьдесят два ребенка — ерунда, если это оправдано целесообразностью.
— У Алисие были... другие дети. Они погибли. Думал, от болезней, — припомнил я смутные воспоминания.
Слишком маленьким я тогда был. Как-то всё расплывалось.
— Ты не помнишь, как было в лаборатории? — спросил Такен.
— Нет... ничего... — я честно попытался вспомнить, но, как и многие разы до этого, пустота.
— Это уже к Алисии вопрос, — сказал Люций. — Мы с памятью детей не работали. А ты, Такен, не осуждай. Мы уже видели, чем ты поишь своих учеников. Результатом наших наработок. Которые были получены в ходе и тех экспериментов в том числе.
Я покосился на учителя. Он чем-то поит учеников? Нас тоже поил?
— Это не отменяет того, что вы серьезно перешли черту.
Когда Такен сказал это, Мария куда-то отправила дочь, а сама направилась сюда. Как оказалось, она прекрасно слышала наш разговор.
— Черту? — спросила она с насмешкой. — Не надо этого лицемерия, Такен. Про твои отборочные мы уже слышали. Всякие слухи ходят. Сколько там детей погибло? А сколько подохло от твоей учёбы?
— Я никого не покупал и не принуждал. Ты путаешь решение взрослого человека и маленького ребенка, которого, как скотину, пустили на убой, — холодно ответил Такен.
— Да-а? — протянула Мария. — А в чем отличие? Сколько этим взрослым лет? — кивнула она в сторону нового набора. — Пятнадцать-шестнадцать. Да, очень взрослые люди, отдающие себе отчет в том, на что они подписались, — рассмеялась Мария.
— Мы сами делали свой выбор, — процедил я.
— Конечно, — улыбнулась она мне насквозь фальшивой улыбкой. — Твои родители тоже сами сделали выбор. Получить немного денег, чтобы прокормить остальных. Пожертвовать малым, чтобы спасти большее. Впрочем, я не уверена, что ими двигало благородство. Возможно, они просто хотели напиться в очередной раз, получив легкие деньги.
В глазах у меня потемнело. Я дернулся, но Такен положил руку на плечо, и как-то разом весь запал ушёл. Кажется, меня чем-то придавило.
Мария на это с разочарованием посмотрела. Провоцирует? Тварь.
С той же силой, какой рвался к этой встрече, я возненавидел её.
— Так значит, тебя воспитала Алисия? — подошла она ближе. — А ты, Такен, не утомляй своей дешевой моралью. Сам-то половину прозвищ получил вовсе не из-за добрых поступков. Да и детей убивал, есть и на твоей душе грехи.
— Война и эксперименты — это несколько разное, — ответил он.
Но в этот раз твердости в его словах я не ощутил.
— Да неужели, — фыркнула Мария. — А итог один. Страдали дети. Справедливости ради скажу, что мы никого не похищали. Не отбирали силой. Платили хорошие деньги, давали их семьям поправить свои дела. Ты бы видел, с какой радостью некоторые отказывались от бремени, которое не знали, как кормить.
Она эту мысль мне словно в голову вбила. Мои родители продали меня.
— И ты зря отказываешь мне в изучении мальчика. Возможно, в нем скрываются многие секреты и ответы на наши вопросы. Что он усвоил? Какие способности пробудились? Характерные внешние признаки — это неинтересно. Контракты с камнями? Да, определенно, — её глаза светились, и она буквально сканировала меня, словно я открытая книга. — Повышенная адаптивность, регенерация, более крепкий скелет... Или это результат обучения и освоенных камней? Мальчишка так и сверкает энергией. Этого не достичь одними лишь камнями. Так всё же какие-то тренировки? Ты поделился тайным знанием?
— Мария, хватит, — попросил, а не осадил жену Люций. — Прояви уважение к мальчику. Видимо, он рассчитывал, что в нас найдет родителей.
— А нашёл вивисекторов, — сказал я тихо.
— Вивисекторов, ученых, первооткрывателей, — перечислила Мария. — Не самый плохой вариант. Куда лучше, чем бедняки, продающие ненужное дитя.
Сука. С каждым её словом я ненавидел её всё больше.
— Мари, — голос Люция прозвучал строже.
— Да-да! — отмахнулась она. — Пусть мальчик не смотрит так вызывающе, тогда и я буду вести себя скромнее.
— Ты неправа. Любые родители лучше тебя.
Удара я не заметил. Вспышка, и я отлетел назад, чувствуя, как по телу разбегается мощнейший разряд.
Думал... Да ничего я не думал. В тот момент воздух глотал и пытался переработать вложенную, чужеродную силу, которая не давала встать. Справился, пусть и с трудом. А когда встал, увидел Такена стоящего рядом.
— Цел? — спросил он. — Как-то нехорошо получилось. Идем, поговорим.
Семейка Вологодских к этому моменту ушла в неизвестном направлении. Их я не увидел.
Нам ещё на первом курсе говорили, что самый опасный удар — это которого не заметил.
В данном случае удары я заметил, но был совершенно к ним не готов. Поднялся, посмотрел на Такена. Тот меня куда-то повёл. Ноги сами за ним пошли. Краем глаза уловил, что Кузня со своим отрядом стоит внизу, у входа в наш корпус. Они всё видели.
Слухи о том, как я встретился с «родителями», быстро разойдутся.
Да и плевать.
Чувствовал я себя ровно так, как бывает, когда пропускаешь незамеченный удар. Полностью разбитым, деморализованным. Казалось, не хватает воздуха. Легкие работают, я дышу, но воздуха не хватает. Но это всё ерунда. На самом деле мне катастрофически не хватало понимания, как жить дальше.
Я привык жить с мыслью, что мои родители крутые ныряльщики, которые ради какой-то великой мысли бросили меня. Что бы я себе ни говорил, как бы ниосаживал, какие бы версии ни допускал, исходил именно из этой мысли.
А сейчас что получается. Я не потомок ныряльщиков, а товар. Лишний рот, который продали по бросовой цене, чтобы избавиться от груза. Мои родители — нищие люди, которые ничем не прославились. Сам я кто после этого? Никто. Пустое место. Не удержавшись, нервно хохотнул. Такен повернулся, но ничего не сказал.
Привёл он меня к себе в кабинет. Усадил в кресло, отошёл к шкафам, открыл и достал графин. Снял свой шлем, положил его на стол. После мне налил янтарной жидкости и пододвинул стакан.
— Пей. До дна.
Я и выпил, плохо в тот момент соображая.