Страница 30 из 106
Заседание членов бюро Старососненского обкома Компартии завершилось точно в намеченное время – ровно в 17.00. Здесь строго придерживались регламента. Петр Кирыч Щелочихин, как всегда, сказал:
– Благодарю, товарищи, за плодотворную работу. Все свободны! Товарищей Ачкасова и Жигульскую попрошу остаться.
Эта просьба первого секретаря обкома никого не удивила. Все привыкли к тому, что Петр Кирыч всегда что-то недоговаривал, оставлял «на закуску», выдергивая из состава бюро то одного, то другого. Это создавало видимость особой доверительности. Каждый, кого оставляли после заседания, обычно денек-другой чувствовал себя именинником. Однако на сей раз все произошло по-иному. Сделав долгую артистическую паузу, первый секретарь привычно подвигал густыми бровями «а-ля Брежнев», что означало глубокую озабоченность. Выйдя из-за своего генеральского стола, Петр Кирыч запросто подсел к начальнику областного УВД и директору завода «Пневматика», заговорил:
– Я сегодня не стал заострять дискуссию членов бюро, хотя о многом нужно срочно посоветоваться. Вы мои закадычные друзья, а не только члены бюро, мы с вами прошли огонь и воду.
– Петр Кирыч, что стряслось, не тяни, пожалуйста? – насторожился генерал Ачкасов.
– Я тоже начинаю волноваться, – вступила в разговор Нина Александровна.
– Тебе, генерал, пора бы улучшить работу, лично и вовремя докладывать первому секретарю о всякого рода дичайших случаях, а ты желаешь получить у меня информацию.
– Замечание принято, – покорно согласился начальник УВД, сделав обиженный вид: дескать, мне ничего подобного не известно. Вроде старается изо всех сил, наводит порядок в области.
– Сегодня мне доложили: в очереди за хлебом скончался фронтовик, кавалер двух орденов Славы, сердце не выдержало давки и духоты.
– Какая в том моя вина? – насупился Ачкасов.
– Сердце может у каждого не выдержать нынешней жизни, – Петр Кирыч не обратил внимания на вопрос генерала. – Дело в ином. Люди, наши советские люди, члены общества, в котором человек человеку друг, товарищ и брат, переступали через мертвое тело, рвались к прилавку. До чего мы с вами дожили, товарищи!
– Перестройка! – вновь вставил Ачкасов, пытаясь сгладить впечатление от грозного начала разговора.
– Вы, члены бюро, хоть знаете, какие нынче цены на рынке? Молчите. То-то же. Вам по старым, не мною заведенным порядкам, отборную жратву домой привозят, да еще по льготным ценам.
– Можно подумать, Петр Кирыч, что твоя милая супружница или прислуга томятся в очередях! – огрызнулась Нина Александровна. Она никогда не упускала случая подколоть жену Петра Кирыча, хотя давно не испытывала при этом никаких чувств.
– Прикуси язычок! – одернул Жигульскую Петр Кирыч и как ни в чем не бывало продолжал: – Помню, получив назначение в Старососненск, – умело закруглил тему Петр Кирыч, – я первым делом направился на рынок, ибо любой город познается тремя вещами: рынком, вокзалом и церковью. Гляжу, мать честная, ряды гусей потрошеных, все белые, жирнющие. На Севере, откуда приехал, такие по два червонца шли, а тут… Спрашиваю бабулю: «За сколько отдашь гуся?» – «За трояк, сынок, бери!» За трояк! Гусь! А сегодня… – Петр Кирыч безнадежно махнул рукой. – А что нас с вами ждет завтра?
– Резонный вопрос, – вновь с открытым вызовом подхватила Нина Александровна, – вот мы с товарищем генералом и ждем, когда депутат Верховного Совета Щелочихин прояснит нам, грешным, ситуацию.
– Без дураков?
– Режь прямо, Кирыч! – воодушевился Ачкасов. – Подслушивающих устройств в твоем кабинете нет, а мы… мы твоя кровь и плоть.
– Я уверен в вас. Итак, Горбачев. Это хитрющий диктатор, который умеет так обволакивать невидимой сетью слушателей, что никто ничего не понимает. Вроде все правильно, и вроде вообще ничего не запомнил. Но главное не это. ЦК, Политбюро были сильны коллегиальностью, общим разумом. А этот все решает один. Стыдоба, как заискивает перед Западом! Думает выклянчить миллионы? Шиш!
– Что же его не поправят друзья, что с ним на «ты»? – подколола Жигульская.
– В прежних Политбюро были, помните, фигуры, личности: Молотов, Маленков, Булганин, Жуков.
– Жуков до Политбюро не дорос!
– Нина! – возвысил голос Петр Кирыч. – Можешь помолчать? Итак, его нынче и поправлять некому. Горбачеву нужны не соратники, а исполнители заранее глупой идеи. Взял и приблизил к себе алкаша Янаева, профсоюзную вошь. Бакатина вытянул из Кировской области. Идет борьба за единоличную власть. Многомиллионная партия сегодня в загоне. Горбачев, скажу вам под большим секретом, – страшный человек! Да, да, не удивляйтесь. Соратники ему нужны лишь на время, а потом он разом, не раздумывая, отбрасывает любого как отработанный материал. Ныне всячески пропагандирует тридцатилетнюю дружбу с Лукьяновым, но ежели понадобится, отшвырнет и его. – Оглядев лица друзей, Петр Кирыч заговорщицки подмигнул им и сказал нечто такое, отчего у генерала Ачкасова заалели уши, а Нина Александровна зажмурилась. – Вы знаете, други мои, у Петра Кирыча остались крепкие связи в органах, на высшем уровне. Так вот, исследования показывают, что разрушение СССР идет по чужому дьявольскому плану с применением контроля над сознанием. Это страшное, смертельное оружие, используемое на расстоянии экстрасенсами.
– Извини, Петр Кирыч, – смешалась Нина Александровна, – смерть не спрашивает, когда ей приходить.
– Люди управляют смертью. Судите сами, Андропов во время прогулки в Крыму, будучи совершенно здоровым, вдруг почувствовал резкий озноб, у него с невероятной быстротой развилась флегмона. И вскоре наступил конец. Черненко, опять же в Крыму, съел рыбу, подаренную Федорчуком. Последовала острейшая токсикоинфекция. После смерти Черненко на пост лидера партии мог претендовать только Устинов. Но и он умер в конце того же года. Причина? Очень странная. На совместных маневрах советских и чехословацких войск Устинов и министр обороны ЧССР генерал Дзур вдруг почувствовали общее недомогание. Затем появились изменения в легких, лихорадка и… итог известен. Рок это или закономерность? То-то. Мы о многом догадываемся…
– Петр Кирыч, – взмолился генерал Ачкасов, – не пугай ты нас, грешных.
– Я, наверное, пойду. – Нина Александровна встала, поправила платье, демонстративно посмотрела на часы. – У меня в девятнадцать ноль-ноль беседа со спецами по качеству.
– ОТК? – задвигал бровями Петр Кирыч. – Понимаю, Русич. Опять будоражит?
– Совсем наоборот, дело ставит с головы на ноги. Изголодался он по любимой работе. Я очень ему благодарна. – Запоздало поняла, что сказала лишнее, похолодело внутри.
– В девятнадцать, говоришь, встреча с Русичем? – посмотрел на настенные часы. – Успеешь. А пока… У подъезда нас ждет машина. Сейчас мы совершим налет, как любит повторять генерал, на торговые точки. Внезапно подкатим и… – Заметив, как странно дернулся начальник областного УВД, не сдерживая торжества, пояснил: – Лично убедимся в положении дел, нагоним страха на нерадивых, принародно снимем пару завмагов, потолкуем с людьми, узнаем настроение. Видели по телевидению, как товарищ Горбачев себе имидж строит? Встанет на самом неожиданном перекрестке, обратится к людям: так, мол, и так, скоро будем жить в цивилизованной Европе.
– Товарищ Горбачев в стране царь-батюшка, а ты, Кирыч, – в Старососненске, – польстил генерал, толком не поняв, шутит хозяин или говорит серьезно.
…К немалому удивлению секретаря обкома партии и его спутников, в универсаме «Старососненский» полки сегодня не пустовали. Народу здесь было полным-полно. Мало того, два невесть откуда взявшихся офицера милиции зорко следили за порядком в очереди.
Петр Кирыч сам ничего не мог понять, недоуменно переглянулся с Ачкасовым. Генерал все прекрасно знал, но тоже недоуменно пожал плечами. Само собой разумеется, что окружение первого секретаря обкома не дремало. Торговое начальство хорошо оплачивало нужную информацию. Поэтому ничего не могли обнаружить многочисленные ревизии…