Страница 100 из 106
– Держи карман шире! – огрызнулась Галина Ивановна. Но Сырцов готов был простить ей любую брань. Главное, что с ее уходом всем им дышать станет легче. – Прощай, товарищ Сырцов! Признаюсь, меня от одной твоей жирной рожи воротит, бежать хочется хоть на край света! – и, словно предупреждая ответный выпад, Галина Русич метнулась к двери…
Мало кому прежде знакомый в Старососненске приезжий писатель-анималист Субботин медленно, но верно, словно острый нож в сливочное масло, «прорезался» в самые верхи областной власти, обзаводился нужными знакомствами. Активно помогал ему в этом побаивающийся писателя Петр Кирыч, готов был исполнить любую просьбу. То ли интуитивно чувствовал за спиной Субботина некую силу, то ли боялся, что с помощью писателя всплывет на свет Божий роковая связь между ним и преступным дядей. Вполне вероятно, что подливал масла в огонь рассказ Пантюхина, верной «шестерки», который «напевал» давнему благодетелю про своего соседа-писателя. Как бы там ни было, отстраненный от должности Петр Кирыч еще больше потянулся к Субботину.
И когда тот попросил свести его с генералом Ачкасовым, Петр Кирыч не смог ему отказать.
Встретились они будним днем на даче бывшего первого секретаря обкома партии, где отныне Петр Кирыч проводил большую часть времени.
Субботин привез с собой бутылку коньяка «Мартини», шампанское, бутылку водки. Нашлось что выпить и в холодильнике Петра Кирыча, который не прочь был «расслабиться» как следует. Генерал Ачкасов вышел из дома, подошел к дежурному сержанту:
– Меня здесь ты не видел, понял?
– Так точно, товарищ генерал! – отчеканил сержант.
– На, хозяин угощает, – Ачкасов сунул в руки оторопевшему сержанту бутылку «Пшеничной», – выпьешь после дежурства…
Для форсу Петр Кирыч растопил камин, включил боковой свет, хотя на дворе еще было достаточно светло. Как водится, выпили первую за знакомство, вторую – за встречу. Постепенно разговорились. Словно невзначай упомянул Субботин покойного генерала армии Щелокова.
– Кстати, давно хотел вас спросить, Павел Эдуардович, – оживился Петр Кирыч, – откуда вы знали Николая Анисимовича?
– Я писал о нем книгу, которая по известным вам причинам не вышла. Жаль, оклеветали его враги.
Петр Кирыч и Ачкасов дипломатично промолчали: оба боготворили бывшего министра. Щелочихин был обязан дяде всем на свете, а генерал – своим званием. Улучив момент, ловкий Субботин поинтересовался майором Андрейченко, что, мол, это за человек.
– О, это наш Мегрэ, – широко разулыбался Ачкасов, – фанатик сыскного дела. Волкодав! Ежели в кого вцепится – загрызет. Чудаковатый, наивный, но дотошный. А что, чем-то он тебе тоже досадил?
Пришлось Субботину открывать карты, рассказал, что этот «Мегрэ» ворвался к нему в квартиру, учинил незаконный допрос, намекал на связь с неким Пантюхиным. При этих словах Петр Кирыч и Ачкасов невольно насторожились. Когда-то Петр Кирыч передал его «по цепочке»
Ачкасову, а тот сделал Пантюхина своим личным сексотом.
– Устрой-ка ты, генерал, головомойку этому майору, – дружески посоветовал Петр Кирыч, – пусть лучше жуликов ловит, а не фантазирует. Человек прибыл по рекомендации министра.
На том и расстались. А сегодня чуть свет майор Андрейченко снова появился в квартире Субботина, вежливо предъявил хозяину ордер на обыск.
– Вы меня, майор, верно, с кем-то путаете, – хладнокровно заметил Субботин, понимая, что «Мегрэ» за что-то зацепился, ибо копал настойчиво и смело, не подозревая, что в любом случае роет себе могилу. Видимо, генерал еще не успел с ним разобраться. – По какому поводу обыск?
– Вы, гражданин Субботин, подозреваетесь в связях с преступной группировкой, которая занималась бандитизмом, убийствами. Кстати, как свидетельствуют задержанные, они участвовали в покушении и на вашу жизнь. Странно, вы не находите ли? Чем вы им не угодили? Это для меня пока неясно, а остальное…
– Послушайте, товарищ майор, – ни один мускул не дрогнул в лице Субботина, – вы мне по-человечески очень нравитесь своей напористостью, смелостью, однако нельзя руководствоваться одними эмоциями. Зачем «шить» несуществующее дело? К примеру, на меня никто никогда не нападал. Зачем злоумышленникам это делать? Золота не имею, врагов – тоже.
– Клевета получается, да? Наоборот, интересное мероприятие проклевывается. Сейчас вы в этом убедитесь. – Майор приоткрыл дверь, и Субботин успел разглядеть на лестничной клетке людей в милицейской форме, мысленно возблагодарил небеса за то, что сдержался, не принял мер самозащиты. – Семенихин, войди!
Вот кого не думал увидеть Субботин в квартире. В сопровождении сотрудника в гражданском появился тот самый субъект, который с дружком покушался на его жизнь. Был уверен, купил их всех и каждого с потрохами. И вдруг… Раскололся, подлец!
– Встаньте, Семенихин, вот здесь! – Майор указал арестованному место у стены, ближе к двери. Тот повиновался, двигался неуверенно, словно в полусне. – А теперь прошу повторить, ничего не скрывая, что записано в протоколе.
– А чо повторять-то? Записано ведь, – тупо проговорил Семенихин. – Подступил Пантюха: мол, надобно проучить за «полкуска» доходягу-писателя, сует, мол, длинный нос куда не следует. Темнил Пантюха, а теперича я вот какой больной, – для убедительности ухватился за стенку.
– Дальше продолжайте.
– Ну, вошли мы в тот вечер в подъезд, там и Пантюха проживает, выкрутили лампочки, встали вдоль стенки, я должен был его первым огреть по кумполу, а Лорд лежачего отметелить. Пантюха нам его личность заранее показывал. Приготовились. И туточки, мама родная! Вроде как из огнетушителя на нас брызнуло, по мордам. Я брякнулся и отключился, до сих пор шишка на башке. Сколько лежал, не знаю, очухался – слезы из глаз ручьем, задышка в груди. Видать, газом он нас траванул. С тех пор у меня и начались припадки. Чуть что и… закрутит, жизнь не мила…
– Что вы теперь скажете, гражданин писатель? – прищурился майор. – Отпираться будем или… Чем это вы их шуранули, а?
– Спьяну наговаривает, – небрежно отмахнулся Субботин. – Богатая у вас с ним фантазия. Вы, кажется, хотели обыскивать квартиру, пожалуйста, но – прежде я позвоню вашему начальству.
– Хоть самому министру! – Майор Андрейченко распахнул дверь, и в нее вошли еще двое сотрудников, без лишних разговоров начали производить обыск.
Субботину казалось, что внутри у него все дрожит. В квартире было столько скрытых механизмов и тайных средств нападения и защиты, что даже малая толика найденного выдала бы его с головой. Конечно, все упрятано профессионально, этим ментам из провинции отыскать тайники не по зубам, но все же, все же… Случается, раз в год и палка стреляет. Сконцентрировав всю волю, Субботин мечтал только об одном, чтобы генерал Ачкасов был на месте.
– Ачкасов у аппарата!
– Здравствуйте, товарищ генерал, – ровным голосом заговорил Субботин, заметив, что все сотрудники приостановили поиск, затаили дыхание. – Это писатель Субботин Настроение? Неважное. Хочу звонить в МВД, но прежде. Да, именно, майор Андрейченко. Производит обыск. Есть какая-то писулька, вроде бы от районного прокурора. Что? Передаю трубку – Полуобернулся к майору – Вас генерал просит.
– Товарищ генерал, – бойко заговорил майор Андрейченко, – приступил к обыску. Да, есть веские основания. Как это прекратить? Все строго по закону. К вам? Сейчас? Слушаюсь, но… Хорошо, доложу лично. – Майор Андрейченко положил трубку и сказал ледяным тоном – Вижу, товарищ писатель, у вас крепко завязано Ничего, и не такие узелки распутывали. Посидите дома, пожалуйста, часа два, а потом продолжим. А ты, Сергеев, побудь с ним неотлучно. Лиса рыжая, смотри в оба.
Майор, арестованный Семенихин и еще двое сотрудников уехали. Субботин остался наедине с рыжеволосым немолодым сержантом, который демонстративно сел у дверей, с вызовом поглядывая на хозяина квартиры. Ситуация возникла чрезвычайно сложная.
«Нужно убрать микрофоны и другие устройства, лежащие на поверхности, – решил про себя Субботин – Как это сделать? Попробую сконцентрироваться на подсознании этого рыжего, а потом… подавив его волю… А может, брызнуть нервно-паралитическим? Нельзя. Это крайний ход»