Страница 60 из 97
Но 30 декабря 1952 г. комплект материалов по «малому» линкору за подписью заместителя министра судостроения СССР Б.Г. Чиликина попал уже к новому военно-морскому министру вице-адмиралу Н.Г. Кузнецову. А тот направил его в Главное управление кораблестроения. Его начальник инженер-адмирал И.В. Исаченков обратился к Н.Г. Кузнецову с просьбой дать указание Морскому Генеральному штабу рассмотреть этот вопрос, а также одновременно доложил о необходимости разработки технического задания ВМФ «на проектирование авианосцев для обеспечения тяжёлых кораблей».
В итоге Морской Генеральный штаб с рассмотрением материалов по линкорам спешить не стал, а со смертью И.В. Сталина, в апреле 1953 г., при корректировке планов военного судостроения вопрос о продолжении проектирования и строительства тяжёлых артиллерийских кораблей с повестки дня был снят. Постановлением правительства СССР все работы в этой области, включая пр. 24, были закрыты578. Наступала ракетная эра.
После кончины «вождя» были исправлены ещё две его ошибки относительно разделения флотов на Балтике и Тихом океане. Жизнь доказала несостоятельность этих волюнтаристских решений И.В. Сталина. Хотя некоторые исследователи и объясняют их стремлением «хозяина Кремля» как можно быстрее вырастить после войны в рамках самостоятельных оперативных объединений «новое поколение флотоводцев» на смену проверенным «бойцам» 1920— 1930-х гг.579
Поистине крайне противоречивая личность И.В. Сталина мешала в 1930-е гг. и выработке Наркоматами обороны и ВМФ «единого взгляда на доктрину ведения воины... — вспоминал Николай Герасимович Кузнецов. — Доктрина, как нечто плохо осязаемое для нас, "скрывалась” в голове Сталина, а он неохотно делился своими мыслями и намерениями. Порой, правда, высказывался на сей счёт, но это были слишком общие соображения»580. «Сталин со свойственным ему стремлением к неограниченным правам и безграничной власти держал военное дело в своих руках...»581 Именно на это и ориентировалось его ближайшее окружение, строя свою деятельность исходя из его указаний.
Таким был, прежде всего, нарком обороны К.Е. Ворошилов, который хоть и спешил на себя натянуть морскую форму, как только приезжал на флот, флотоводцем при этом не становился582. Даже сам И.В. Сталин как-то бросил Н.Г. Кузнецову о К.Е. Ворошилове: «Да что он понимает во флотских делах! Ему лишь бы чтобы корабли давали самый полный ход так, чтобы песок летел из-под винтов»583. «Сталин, — писал нарком ВМФ, — к сожалению, в известной степени был прав»584. Или: «Больше всего меня удивляло не совсем доброжелательное отношение к морякам со стороны Ворошилова, который около 15 лет являлся его (флота. — Авт.) руководителем. Этому трудно поверить, но это так»585.
Теоретические изыскания и практические дела К.Е. Ворошилова в области обороны были направлены главным образом в сторону кавалерии. Осуждая тех, кто требовал вместо кавалерии создавать механизированные соединения, Клемент Ефремович предупреждал, что такую же позицию занимают генеральные штабы буржуазных армий. «Мы стоим на иной точке зрения, — говорил он в докладе о 20-летнем юбилее Красной Армии. — Мы убеждены, что наша доблестная конница ещё не раз заставит о себе говорить, как о мощной и победоносной Красной кавалерии586.
Эта линия наркома обороны упорно проводилась в жизнь. В 1935 г., к примеру, число кавалерийских дивизий увеличилось вдвое, а весной следующего года были созданы Красные казачьи войска. В 1938 Т4 уже имелось 32 кавалерийские дивизии. И лишь под влиянием опыта военных действий в Европе и на Дальнем Востоке, воспринятого с запозданием, численность их сократилась до 13 дивизий587.
В армейских кругах в 1930-е гг., как уже отмечалось, преобладало «сухопутное мышление», мало придавалось значения организации ведения войны на море и в прибрежных районах. Со слов Николаи Герасимовича Кузнецова: «Господствовали классические сухопутные доктрины ведения войны, и Генеральный штаб отмахивался от флотских вопросов, не придавая им большого значения. Только этим можно объяснить нежелание наркома обороны и начальника Генерального штаба принять участие в заседаниях Военно-морского Совета. Несколько раз я лично просил их побывать у нас, но когда убедился, что это напрасно, перестал быть назойливым. СК. Тимошенко588 отговаривался занятостью, обещал, но не приходил. Г.К. Жуков589, как новый начальник Генерального штаба, должен был проявить особый интерес к флоту, на управление которым в случае войны он претендовал, но чаще отшучивался в свойственной ему резкой манере»590. «Не берусь утверждать, откуда и кем были навеяны Жукову прохладные отношения к флоту и нежелание вникнуть более глубоко в наши морские дела. Ведь он, бесспорно, считал ГШ (Генеральный штаб. — Авт.) высшим оперативным органом всех Вооружённых Сил, что понимали моряки.
Мне думается, в то время сравнительно ещё малочисленный по составу флот (пока не реализована большая программа) не вызывал особого интереса у Сталина на случай скорой войны, и это, видимо, слышал и знал Жуков. ...Однако главное, что формировало мнение Жукова о флоте, мне думается, было его незнание кораблей и специфики флота. К сожалению, этот интерес к флоту у Жукова не проявился и в годы войны, о чём он сам пишет в своей книге "Воспоминания и размышления”, хотя и объясняет это своей занятостью. Сколько раз мне приходилось слышать из уст Жукова иронические высказывания о флоте.
...Кроме того, и среди других высоких военачальников не всегда было достаточное понимание роли флота и мне самому приходилось не раз слышать критические замечания в адрес моряков. ...В кабинете Ворошилова известный Г.И. Кулик591 однажды высказал мнение, что "корабли никому не нужны”.
...Об этом не стоило бы вспоминать, если бы взгляды на флот руководителей Министерства обороны не отражались на эффективности использования Военно-Морского Флота на случай войны»592.
В предвоенные годы, несмотря на предпринятые попытки в виде ряда директив по совместной подготовке округов и флотов к боевым действиям на приморских направлениях, на деле не оказалось разработанных положений о том, как будет осуществляться управление боевыми действиями из центра и какие взаимоотношения устанавливаются между фронтами и флотами на месте. «Произошло это потому, — как писал Н.Г. Кузнецов, — что армейское командование, с одной стороны, не хотело подчинять флоту ни одной крупной части, а с другой, не хотело брать на себя ответственность за оборону того или иного приморского объекта или военно-морской базы.
...В результате этот и все другие вопросы, которые требовали уточнения ещё в мирное время, были оставлены на начальный период войны. Сказалось это самым отрицательным образом. Особенно в Прибалтике.
...Вся беда в том, что два Наркомата (обороны и ВМФ) опирались в работе не на чёткую организацию, а на указания Сталина, А он в своём аппарате не имел даже советников, которые докладывали бы ему особо срочные письма.
...Когда я командовал флотом, мне казалось, что где-то в тайниках штабов всё-таки есть разработки и планы, в которых мы нуждались, и только на местах в силу особой секретности о них не знают. Но когда пришёл на работу в Москву, обнаружил: никаких тайников нет. Есть только "указания товарища Сталина", но они не сформулированы на бумаге, и руководствоваться ими нет возможности. Более того, на некоторые вопросы я не получал ответов даже у Сталина. А когда был настойчив, ловил на себе косые взгляды окружения Генсека: дескать, зачем лезешь в сферы тебе недоступные? А официально получал всегда один и тот же ответ: "Когда будет нужно, узнаете...”
Словом, накануне войны у нас не было чётко сформулированной военной доктрины, а поэтому не могло быть и чётко сформулированных задач флоту, не была определена и его роль в системе Вооружённых Сил. Без этого нельзя было приступить к разработкам конкретных задач флотам»593.