Страница 42 из 73
Глава 28. Подработка для пыточных дел мастера
Я велел девушкам пока найти нам соответствующие наряды. Для Неки ничего не нужно, в своём стандартном стиле готик-лолиты, она и так вписывается в образ пойманной инквизиторами ведьмы. Что касается сестрички, то у неё и так есть прозвище констебль Натаниэль, а для нынешнего образа мы возьмём чин сразу епископа, как в известной присказке про миллион и принцессу. Тем более, чтобы отпускать настолько жирные грехи, нужен очень прокачанный сановник.
Для меня сойдёт невзрачная рабочая одежда и капюшон. Числиться буду помощником пыточных дел мастера. Ничего особенного не умею: связать ведьму, раздеть или разрезать одежду, подавать инструмент сановнику или мастеру пыток, надругаться над ведьмой после них.
Верёвку на чердак убрал я. Чисто на всякий случай, хотя на ней и не написано, что использовать только для связывания. Нам и так хватало подозрений, чтобы ещё Маргарита обнаружила эти мотки в комнате у доченьки. К счастью, никуда она от туда не делась. Круче того — там же на чердаке я обнаружил висящим на гвоздике старый кожаный плащь. Он оказался страшно пыльным, зато с капюшоном. Кожа местами пришла в полную негодность, сильно высохнув, но нам это было даже кстати. Я открыл окно на чердак и несколько раз потряс находку.
Девчонки за это время соорудили наряд волшебника, тоже в виде плаща. Белого, расшитого “золотой” нитью и лентами. Вместо статусного головного убора была корона принцессы. Белой подводкой, Неколина нарисовала на лице Сонетты усы и бородку, от чего обе долго смеялись и такими я их и застал. Прутик тоже нашёлся — пластиковый, длиной в полметра и достаточно упругий. Сонетта пожаловалась, что ей пришлось разобрать для этого рождественский адвент-календарь. Я заверил её, что Боженька будет только рад, ведь, во-первых, она выполнила все задания и адвент уже всё, а во-вторых, на благое же дело!
— Для начала садись на кровать, — велел я Неколине. — Нетта, сейчас мы должны сделать общую обвязку. Потом мы привяжем к ней её руки, словно Неколина молиться Богу. Классно же?
Мой наивный оленёнок счастливо кивнул.
— Для хорошего натяжения следовало бы протягивать верёвку между ног, но сегодня так не получится. Поэтому мы сделаем потуже на поясе и оставим петли для связки с ногами, когда будем обвязывать их.
— Я пока плохо понимаю, — сообщила сестра, помогая плести основу, — разве Линка не будет стоять?
Помотав головой, отвечаю:
— Мы бы могли вообще не связывать, только, знаешь, как она дёргаться будет при каждом ударе? Потом не попадёшь куда надо.
— Это значит, Самми, что ты хочешь поставить Линку каким-то особым образом?
Мне пришлось задуматься ради поиска нейтрального сравнения.
— Сама она будет как шея лебедя, такого, знаешь, молящегося Богу. А ноги в разные стороны, — показал я перевёрнутую V. — Да ты не переживай, сейчас вот с петлями закончим и сразу будет понятно. Та палка, которой мы фиксировали ноги, она всё ещё у тебя?
Чёрной Кошке нравится буквально всё: как мы ненароком касаемся её — уж мне-то видно!; какая рисуется перспектива, ведь она, уверен, сразу же поняла про какой положение тела идёт речь; ей должна нравится наша вынужденная близость, дыхание и даже разговоры, а точнее, их формат. Я уже слышу её запах. Может быть потому, что знаком с ним, а может быть он успел стать различимым и для Сонетты. Томный, скрывающийся за первым фронтом парфюма, но накатывающий как морской вал за предыдущим. Там намешано сразу со всех источников безусловно чистого тела. Тела не могущего сопротивляться соблазну и потому щедро источающему всеми доступными фибрами аромат любви. Даже дыхание пахнет иначе.
Сонетта принялась рассказывать, что в школе их обучали навыкам оказания первой медицинской помощи. Конкретные ассоциации у ней случились с бинтованием ран и спасением пострадавших. Мне понятно, что таким образом она отвлекается от смущающих действий. Поэтому поддержал обсуждением, посмеиваясь, что если заставлять так стоять человека, как мы связываем Кошку, то действительно может понадобиться помощь.
Та сейчас лежит на спине и ждёт пока мы обвяжем ноги. Они согнуты в коленях и подтянуты к животу. Если действовать непродуманно, то фиксирующая угол раздвинутости ног палка будет впиваться в мышцы, так как зажата в коленях, а мне нужна более-менее стабильная форма. Конечно же можно попросить Неколину приподнять попку для нашего удобства, но это противоречит сразу двум моментам: идеологии связывания и крайнему ограничению свободы. Дашь один раз лозиной, так она сразу же жопку и опустит.
Чтобы этого избежать, я вначале шнурками обвязал оба больших пальца на ногах. Прям поверх колготок. К этому моменту у нас уже была готова основа вокруг тела, перетянутые в бёдрах ноги на несколько рядов и к ним присоединена основа через петли на животе. Мы качественно привязали к коленям расширяющую палку. Ограничили угол выпрямления ног так, чтобы попка торчала вверх, а вот уже чтобы Неколина не смогла сесть, согнув ноги в коленях, я соединил её большие пальцы с петлёй на шее. Таким образом, наша чёрная лебедица молящаяся Богу оказалась полностью обездвижена.
Всё это время была возможность пялиться на просвечивающийся под чёрными колготками персик. Лысенький и сочный. Но Сонетта, и я был не против, постоянно закрывала его краем юбки. Даже сейчас, когда мы вдвоём перевернули Неку попой к верху, длины платья всё ещё хватает прикрыть самое откровенное. Я знаю, что ненадолго.
— Так, теперь мой плащ, — объявил я и пошёл в коридор, куда Сонетта велела вынести его на время.
— Он такой страшный, братик!
Сама сестричка надела корону, что постоянно спадывала до этого.
— Ну, работа такая — людей пытать. Вот и плащ соответствующий.
— Хих! — прыснула она.
Неколина в это время пыхтела в пушистый плед на кровати и немного крутилась, подыскивая более комфортное положение.
— Итак, — посмотрел я на сестру, — бери в руки прутик. Неколина, прогни спину чтобы попа торчала.
— Так? — пропыхтела она.
— Ага. Если вздумаешь выгнуть я тебя по ней буду сечь.
— Поняла, Мастер.
— Сонетта?
Сестра кивнула и легонько ударила по ближней к себе половинке попки.
— Не туда и сильнее.
— Самми! — нахмурилась она и сделала как велю, кроме того, что опять по ягодице.
— Давай в серединку.
— Я не могу!
— Надо! Иначе она так и будет своим персиком светить.
Сонетта скуксилась и посмотрела на меня:
— Да я уже не верю, что поможет. Она потом опять без трусов придёт.
— Конечно придёт. Неколина ведь грешница, но вот насколько хватит сегодняшнего наказания зависит от его интенсивности. Представь, целый месяц она будет в трусах, как примерная девочка?
— Знаешь, это меня очень раздражает, — вдруг заявила сестричка и отвесила хлёсткий удар по жопке подруги.
— Спину! — скомандовал я, а ойкнувшая Неколина снова выгнула её.
— Не-е-е… — затянула перед новым ударом Сонетта, — …льзя ходить без трусов!
— Ай!
— За-пре-щаю!
— Ай!
— Плохая Линка!
— Ай!!!
— Не делай так больше!
Ткань съехала и прежде чем Сонетта спохватилась, я увидел утянутый тканью персик. Он так увлажнился, что влага выступила даже поверх ткани, поэтому не заметить её было совершенно нельзя.
— А теперь, — перехватил я руки Сонетты, прежде чем она одёрнула бы платье, — давай я покажу тебе как сделать это ещё доходчивее…
Вообще говоря, сестричка неплохо так отходила подружку. Под тёмной просвечивающейся тканью видны красные полоски. Это, конечно, ещё не то, что впечатлительным людям лучше не видеть, но вот такой розовый-насыщенный цвет есть.