Каратель

— Здравствуйте, товарищи — я взял стульчик у одной из кроватей и с искренней улыбкой присел к своему знакомцу. Тишина была мне ответом, но уши всех обитателей палаты развернулись в мою сторону.

— Привет, гражданин Веснин. Узнал?

Алексей Михайлович с трудом повернул ко мне лицо, украшенное двумя синяками, что говорило о верности диагноза СГМ, и ватной нашлепкой на лбу, закрепленной лейкопластырем накрест.

— Узнал. Что, прибежал уговаривать, что бы я заявление забрал?

— Какое заявление, дорогой?

— Я тебе не дорогой. А заявление о том, как вы меня избили.

— Ты знаешь, мне твои заявления неинтересны. У меня заявлений целый воз — я потряс стопкой листов, густо исписанных убористым почерком: — По сравнению с твоей статьей, твои синяки — это тьфу, плюнуть и растереть.

— Какой моей статьей? — мужик резко вскинулся и болезненно сморщился: — Ты меня не запугивай.

— А мне что тебя запугивать? Что твое, то твое, лишнего тебе вешать не буду. Ты в чужую квартиру вчера ворвался? Ворвался. Девчонку пытался изнасиловать? Пытался….

— Ты что несешь? Никого я не пытался изнасиловать!

— Да? А у меня тут заявление… Сейчас… А, вот оно! Ранее мне незнакомый гражданин, оттолкнул меня, ворвался против моей воли в квартиру, схватил сзади за шею, зажал рот, пытался вытащить в подъезд, применив физическую силу… Был в сильной степени опьянения… Ты куда ее тащил?

— Никуда не тащил… Я это… познакомится хотел….

— Ну вот, следователю и судье так и объяснишь— хотел познакомиться с девушкой, поэтому, преодолевая ее сопротивление, тащил ее в квартиру, где было еще три мужика в сильной степени опьянения. И кстати, нож твой я тое изъял, с которым ты на милиционеров бросался. Так что кроме попытки изнасилования у тебя еще и нападение на сотрудника милиции при исполнении служебных обязанностей.

— Какие служебные обязанности? Вы же девок этих трахаете. Мне мужики все рассказали….

— Ага. То ест, ты решил, что раз девки с милиционерами спят, то и с тобой обязаны, в обязательном порядке. Правильно я тебя понял, дорогой товарищ?

— Ну мне мужики сказали, что они со всем спят….

— Слушай, ты дебил? Это тебе те мужики сказали, которые из квартиры выглядывали?

-…..

— Понятно. Ну, тогда, слушай меня внимательно. Девочки спят с кем хотят, а не с теми, у кого зачесалось в одном месте. Милиционер, если пресекает преступление, он в любом случае, при исполнении. А ты совершал преступление. Семь лет, тебе конечно, не дадут, но года три отвесят, только в путь. Ты же не местный?

— Нет, с Иртыша. В командировку приехал.

— О, почти земляк. Ну вот, слушай меня внимательно, земляк. Так как ты не местный, то заступиться за тебя, дурака, некому, поэтому отвесят тебе по полной. А сидеть ты будешь здесь, с местными, а это, поверь, очень грустно. Я сейчас пойду, а к тебе придет местный участковый. Ты можешь конечно рассказать ему, что тебя милиционеры побили, а ты ни в чем не виноват. В этом случае все эти бумажки сегодня будут пущены в дело — я помахал перед носом Алексея кипой: — а можешь сказать, что ничего не было. Но, тогда это первый этап…

— А второй?

— Ну ты девочку напугал, платье ей помял. Моего друга напугал, да и я, от размера твоей сабли, чуть не обгадился. Два дня лечись, ну а на третий извинения пострадавшей — шампанское, конфеты, ты уж сам думай, чтобы извинения искренне прозвучали. Ну и парням коньяк и посидеть. Ну ты понял. Если не появишься через три дня, тогда извини, бумажки пойдут в ход.

Ладно, давай, выздоравливай. — я пошел к выходу.

— Земляк?

Я обернулся.

— А если я извинюсь, ты меня точно не посадишь?

— Слушай, я даже жуликов не обманываю. Скажут девчонки, что ты извинился — все бумажки порву. Кстати, ты своим друзьям передай, что они не меньше тебя виноваты. Так что, пусть активно к тебе подключаются. Если не поучаствуют, то через три дня я к ним сам зайду. Все, бывай, не болей.

Стоило мне отойти от палаты на несколько шагов, как через открытую дверь меня догнал шум нескольких голосов, наверное, соседи Алексея интересовались подробностями и причиной моего визита.

Вечером, на разводе по постам, в Ленинскую комнату вошел весьма недовольный начальник РОВД. Махнув рукой на команду «Товарищи офицеры», он с недовольным видом уселся в президиум, бросая оттуда на нас быстрые и злые взгляды. Дождавшись окончания доклада дежурного, майор взял слово.

— Товарища прикомандированные. Руководство района и РОВД очень недовольно порядком несения вами службы и правил социалистического общежития. Имеют место уход с района патрулирования, самовольное завершение дежурства. Отмечены злоупотребление алкоголем в личное время и появление на службе под хмельком. Оперативная обстановка опять стала ухудшаться. Мы на вас возлагали большие надежды, а результаты очень слабые, даже отрицательные. Громов кто?

— Сержант милиции Громов — я приподнялся, изобразил строевую стойку.

— Вы товарищ сержант что-то очень много на себя взяли. Опознания какие-то проводите со своей собакой, с женщинами драки учиняете. Я сегодня разберусь с бумагами в отношении вас, и приму….

— Вы меня извините, но собака моя опознание проводить пока не умеет. А вот мероприятие «выборка», с целью установления хозяина предмета, является стандартной, и в вашем отделе проводилась в присутствии следователя прокуратуры. И, если он никаких нарушений не заметил, что заверил своей подписью, то... — договаривать о рыле и калашном ряде я не стал, но майор меня понял.

— В любом случае всех задержанных мы вынуждены были отпустить, потерпевшая их не опознала…

— Извините, товарищ майор, разрешите вопрос.

— Задавай….

— А что, в вашей республике статья об уголовной ответственности за угон отменена?

— Какой угон?

— Машину беловых угнали? Угнали. Катались, разбили и бросили возле своего общежития? Или скажите, что на машине парни не катались?

— Садитесь, Громов. Я разберусь. В любом случае, я ваше подразделение беру под особый контроль и за вашим поведением буду следить очень жестко. Вопросы есть?

Не дождавшись вопросов, майор вышел из Ленинской комнаты, провожаемый запоздалым «Товарищи офицеры».

Сказав Пахому, что мы будем патрулировать берег реки и пляжи, через час мы с Вицке любовались быстрыми водами Енисея, изгибающимися между скалистыми возвышенностями и зарослями ивы.

— Достало меня здесь все. Домой хочу.

— А мне здесь нормально — Слава довольно жмурился на вечернее солнце: — Девчонки из трусов выпрыгивают, лишь бы с тобой уехать. Коньяк вкуснейший. Начальников нет. Ну, погуляли несколько часов в свое удовольствие, так в Городе все жестче, а здесь свободнее. Не, мне здесь нравится. Я бы еще на месяц остался.

— Да, предчувствия у меня какие-то нехорошие. На душе что-то тошно. Не хочешь завтра на мотоцикле к горам прокатиться, все равно выходной?

— Не, Паша, у меня завтра мероприятия. Тебя кстати тоже звали…

— И кто?

— Да, ты их не знаешь, но девчонки хорошие, симпатичные, веселые. Мы вон туда, на берег поедем— Слава ткнул пальцем в сторону небольшого пляжа, видневшегося в километре от нас: — Ну, а ближе к вечеру баня, шашлыки, все дела. Если надумаешь, то приезжай. Вон там дом, крыша из нержавейки и ворота голубые с красными петухами, металлические.

— Да меня вроде бы Наташа устраивает полностью.

— Ну, мало ли… Короче, если надумаешь, то приезжай.

Вечер закончился спокойно, ночевал я в казарме, так как предыдущую ночь несколько часов потратил на документирование похождений гражданина Веснина Алексея Михайловича, изъятия ножа в присутствии соседей, не проживающих в квартире Наташи и прочей ерундой, которая, впрочем, позволила мне «загрузить» побитого речника по самые гланды. И хотя девочки на меня обиделись, что я не давал им спать, заставляя читать и подписывать какие-то глупые бумажки, но мне было все равно. Жизнь, она как-то научила, что отсутствие или наличие какого любо документа может очень сильно поменять судьбу любого человека.