Каратель

Дежурный перелистнул лист желтоватого цвета и забегал взглядом по следующей бумаге:

— Ага, дальше — час назад экипажем ГАИ похищенный автомобиль, принадлежащий гражданину Белову был обнаружен возле здания общежития сельскохозяйственного училища по адресу улица Дружбы дом десять. На месте работает следственно оперативная группа.

Капитан поводил пальцем по плохо пропечатанным машинописным строкам, затем с удовлетворением захлопнул папку.

— Теперь указание для вас. В связи с указанным происшествием на территории района объявлена операции «Вулкан» и «Крепость». У здания общежития стали собираться люди, а в интернате живут несовершеннолетние. Вам дано указание — оцепить здание общежития и обеспечить работу следственно— оперативной группы. Где ваш старший, что-то я его не вижу?

— Старший сержант Пахомов заболел — с кресла встал напарник по райотделу: — Сегодня я его заменяю, старший сержант Викторов Алексей Николаевич.

— Ага, сейчас запишу — дежурный уткнулся в очередной журнал: — Вам все понятно?

— Все понятно, сейчас выдвигаемся.

Спросив у постового, внимательно наблюдавшего за окрестностями, прилегающими к зданию милиции, дорогу до улицы Дружбы, мы, быстрым шагом, двинулись в указанном направлении.

Здание общежития, предназначенного для проживания сельской молодежи, ничем не отличалось от тысяч аналогичных зданий, разбросанных по просторам необъятной родины — серый кирпич, трещины в кладке, неряшливо замазанные раствором различных оттенков все того же серого цвета, отсутствие балконов и щелястые рамы, покрытые краской самых диких оттенков. Только многие из этих окон были распахнуты настежь, откуда торчали нестриженные головы, что-то дерзкое выкрикивающие людям, собравшимся внизу.

За чахлыми кустами вездесущих кленов, обрамляющими здание «общаги», виднелся красно-оранжевый кузов «жигуленка», уткнувшегося капотом в дерево, и жалко зияющего на мир распахнутыми дверями и крышкой багажника. Метрах в пятидесяти от здания стояли машина канских гаишников и местной вневедомственной охраны. А на невысоком крыльце проходила линия противостояния.

Человек двести граждан не титульной нации подступали к входному тамбуру, который, пока, удерживали немногочисленные представители власти, в лице начальника РОВД и пяток людей в форме. Сбоку, в стороне от линии соприкосновения, сидел на штатном, черном чемодане — «дипломате», типичный эксперт-криминалист, с глазами философа и дешевой сигаретой в зубах, над которым, не поднимая головы, что-то быстро записывал, прижав к груди кожаную папку, в человек в прокурорской форме. Кроме этих двоих, остальные присутствующие что-то яростно орали, абсолютно не слушая друг друга. Ау соседнего здания, пока молча, собирались уже аборигены, с мрачными, но решительными лицами.

Алексей Викторов поспешил к начальнику милиции для выяснения ситуации, а я пошел в сторону канских гаишников.

— Здорово. Что тут за блудняк?

— Здорова. Да, вот, нашли машину по сегодняшнему убийству, сообщили в отдел. Пока следственно-оперативная группа сюда телепалась, начал местный народ собираться. Орут, что власть их не хрена не защищает, хотя вчера Первый секретарь лично обещал. Прокурорский с экспертам начали машину осматривать, но тут местные прокурорскому что-то предъявили, видно есть претензии. Следователь, от греха подальше, в общежитие забежал, начальника РОВД вызвал. Но, сам видишь, пока плохо справляются. А вас что сюда выдернули?

— Поставили задачу обеспечить работу следственной группы…

— О, вот и хорошо. А мы тогда, раз вы здесь, подальше отъедем, а то чем-нибудь в машину кинут, а мы потом здесь ее задолбаемся чинить.

В это время произошло два события — в конце улицы показалась черная «Волга», а старшему сержанту Викторову какой-то местный Вильгельм Телль, из числа учащейся сельской молодежи, метким броском прикроватного тапочка, под одобрительные крики других жителей общежития, сбил с головы форменную фуражку.

Глава 12

Глава двенадцатая. На грани массовых волнений.

Фуражка с высокой, тянутой тульёй, как у генерала Пиночета, смешно подпрыгивая, поскакала по ступенькам крыльца вниз, ее упорно преследовал, матерясь вполголоса, старший сержант Викторов. Наконец, соскочив с крыльца и совершив еще пару оборотов, фуражка упала на асфальт, чуть-чуть не докатившись до лужицы, с тонкой бензиновой пленочкой на поверхности, после чего, навсегда ушла из нашего повествования. А на сцене, выкарабкавшись из черной «Волги»,появился Первый секретарь райкома партии товарищ Сакаш Байрым Самданович. Правда, за прошедшие сутки, с момента нашей последней встречи, товарищ Сакаш сильно переменился. Если вчера это был уверенный в себе Хозяин окрестных земель, вод и сел, то сегодня на крыльцо вступил ординарный чиновник местечковой администрации, сильный своей принадлежностью к роду и клану, со всех сторон прикрытый национальной квотой и «местными обычаями». Еще вчера, это восточное божество грозило и обещало быть милостивым и справедливым, считая, что тонкие моменты разрулились и Москва, взбешенная отсутствием внятных результатов, не громыхнет кулаком, отправляя не справившегося с усмирением плебса местного главу на персональную пенсию или руководить банно-помывочным комплексом в отдаленном таежном райцентре. Но прошла всего лишь ночь, и, как все обоснованно считали, местная молодежь, на волне «демократического» безумия, почему то посчитавшая что «мы тут власть», принесла новые проблемы, которые надо решать здесь и сейчас. И урусы, как сорвались с цепи, не хотят больше слушать, что «органы разберутся», все время что-то требуют, пишут слезливые письма «наверх», собираются в опасные стаи.

И понимал Первый секретарь, пожимая руку начальнику милиции и пытаясь разглядеть в его бездонных угольных глазах надежду на быстрое решение проблемы. Но, майор, встретившись взглядами с главным партийцем, отнял робкую надежду, незаметно отрицательно мотнув головой. И в тоске сжалось сердце пожилого политического бойца, в предчувствии грядущих проблем.

— Здравствуйте, товарищи — повернулся секретарь к притихшей толпе: — Как я и обещал, я приехал, что бы лично взять на контроль ход расследования и порядок привлечения к суду всех виновных, невзирая на лица. Да, товарищ майор? Дайте мне пять минут товарищи, чтобы вникнуть в обстановку…

— Ну, докладывай, майор, что выяснили?

— Товарищ первый секретарь, сегодня около двенадцати часов дня…— майор докладывал то, что доводил нам на разводе дежурный по отделу, единственное, добавился результат осмотра машины потерпевших: — из машины изъяты смывы вещества, похожего на кровь с напольных ковриков и педалей и многочисленные отпечатки пальцев рук.

— Так молодцы, майор, давай, раскрывай, вечером доложишь о раскрытии…

Начальник РОВД мысленно закатил глаза к небу. Как бы то ни было, но он был профессионал, закончил Омскую высшую школу и два года отработал в Канске опером. Это потом родня перевела поближе к родным стойбищам и стала помогать, двигаться вверх. Майор прекрасно понимал, что с вероятностью девяносто процентов, виноваты в кровавой расправе на пустынном гаражном проезде. Сейчас в общежитии болтались только те, кого родня не желала забирать домой на каникулы, то есть самые— самые. И картинка произошедшего рисовалась майору вполне банально: несколько ублюдков, болталось по городу, одурев от безделья и желания употребить каких-нибудь нехороших излишеств, и их извилистый путь, на беду пересекся с дорогой несчастной пары, судьба. И не свалишь, как всегда, на бытовой конфликт, взаимную драку молодежи. Придется всех (сколько их там — восемь человек?) везти в отдел и начинать пытать, и пытать жестко, а иначе, кроме дурацкого ржания в лицо, от одуревшего от безнаказанности, полупьяного сопляка, ничего не услышишь. Но стоит только, кому то «поплыть», твои же подчиненные, тут же, «сольют» информацию, и начнется давление.

Авторитетные люди, узнав, что их родственники, про которых они даже вспоминать не хотели, стыдились их, которые плевать хотели на старших, на род, на родню, могут попасть под уголовное дело… И попрут в отдел милиции ходоки из самых отдаленных мест, вплоть до таких, кто норовит въехать в кабинет начальника милиции, даже не слезая с коня… Другой вариант — найти полностью «пробитого» забулдыгу, подвязать его «доказухой», и давить, пока человек, в отравленных мозгах которого давно плещется спирт, или смесь наркотического «крокодила», который за порцию убойной дури «вспомнит» как бил мужика и пилил горло бабе. Майор посмотрел на приплясывающего от нетерпения Первого, потом кивнул: