Страница 7 из 8
– О, да, – с готовностью соглашается он, – и тут мы переходим непосредственно к теме заявки. Не думаю, что Гриша легко согласится передо мной раздеться, так что решил подстраховаться и предоставить тебе время на его уговоры. Я заказал тебя на три твоих выходных дня как натурщицу. Жду завтра к трём. Охрана в курсе.
Я без сил падаю на спинку кожаного дивана в немом шоке. Обалдел?! Я? Натурщицей? Что это он имеет в виду?
– В каком смысле? – с трудом нахожу в себе силы прояснить ситуацию спокойно.
Богдан Алексеевич окидывает меня с ног до головы скептическим взглядом и непочтительно фыркает.
– Не в том, в котором ты себе придумала, Рита. На идеальную Венеру ты не тянешь – формами не вышла. – Я чисто на автомате сажусь ровно и выпячиваю грудь. Не то чтобы я мечтала стать его Венерой, просто формы у меня вполне приличные! Нечего наговаривать на мою двоечку! – Да и не хочу я её сейчас творить.
– Тогда, боюсь, я не понимаю смысла в ваших действиях.
– Не разочаровывай меня! Я думал, ты умная, – укоризненно качает головой мой наниматель. – Таким образом ты получишь возможность находиться в доме и поймать Гришу в удобное время и в хорошем расположении духа. А как бы ты это делала во время работы?
Как, как… Отвела бы в сторону и спросила. И уж точно не ловила бы Гесса по тёмным углам. Мысль кидается в этот самый тёмный угол, а потом уносится дальше, дальше, развивается там… Где-то внизу живота вспыхивает жар предвкушения… Да, блин же горелый!
– Я не понимаю, почему вы делаете из этого такую трагедию? – хмурюсь умышленно, чтобы Вязьмин не заподозрил меня в развратных фантазиях.
– Ты плохо знаешь Гришу, девочка. Он совсем не такой, каким кажется. А ещё он ярый гомофоб! Напрочь лишён толерантности. Он ни за что не разденется перед мужчиной.
– Да бросьте вы! Он что, даже в баню не ходит? – позволяю себе усомниться в подобных обвинениях.
– А при чем тут это? Баня это не то. Мне Гриша нужен, так сказать, в полной боевой готовности, если ты понимаешь, о чем я.
О, я понимаю! Прекрасно понимаю! От этого понимания заливаюсь краской и таращусь на Вязьмина с ужасом.
– И вы предлагаете мне её обеспечить? – выдыхаю еле слышно. – Боевую готовность его мужского достоинства?
– Ещё чего! Творчество – процесс интимный, и ты мне во время сессий в мастерской не нужна! – чуть ли не переходит на фальцет Вязьмин. – Просто уговори его и всё.
Я вообще перестаю что-либо понимать.
– Если сделать это так сложно, как вы утверждаете, то каким образом я должна его уговорить?
Вязьмин раздражённо ставит пустой стакан на столик из красного дерева.
– Ты дала ему телефон для секретного звонка. Ты слышала секретный разговор. Он предложил тебе вознаграждение и заявил, что твой должник, – раскладывает мне всё по полкам, как идиотке. – Все карты у тебя на руках. Действуй.
– Вы предлагаете ему угрожать? Я никогда на это не пойду, и пусть меня уволят! – заявляю решительно, задираю подбородок и отворачиваюсь от психа.
– Пятьдесят тысяч зелёных и моя лояльность, – оглушает суммой скульптор, и я непроизвольно опять разворачиваюсь к нему лицом. Он улыбается и поясняет: – Под лояльностью я имею в виду свою помощь. Любую. Я могу предложить тебе должность моего личного ассистента. Могу порекомендовать кому-то из знакомых. Поверь, у меня огромные связи.
Да он мне прямо руки выкручивает! Как отказаться от такого?! Мало того что этой суммы мне хватит заплатить за обучение и останется на жизнь, так ещё и помощь…
– По рукам! – прыгаю я в омут с головой.
– Вот и ладушки! – радуется мой подельник.
Богдан Алексеевич опускает перегородку, велит водителю отвезти меня обратно, и тут у меня опять звонит телефон. Кидаю взгляд на экран – это с работы. Трубку беру с опаской. Я пока ещё не успела обдумать, как на подобную странную заявку от резидента отреагирует начальство.
– Маргарита Удачина, слушаю, – услышав мою фамилию, скульптор довольно хмыкает.
А вот я бы про Удачину поспорила. Мне вообще-то всю жизнь не везёт, поэтому не могу разделить радость с Вязьминым.
– Это Николай, старший менеджер сегодняшней смены. Надеюсь, не разбудил?
Ага, поспишь тут с вами!
– Нет, все в порядке.
– Отлично. Дело в том, что резидент из тридцать восьмой квартиры Вязьмин Богдан Алексеевич сделал заявку на ваши индивидуальные услуги, но мы не можем её принять без согласования с вами. Услуга несколько…
– Да-да, я в курсе, – избавляю Николая от неловких объяснений, – мы с ним это обсуждали.
– Тогда завтра перед тем, как приступить к выполнению, подойдите к старшему третей смены Анатолию ознакомиться с инструкцией и поставить подпись, – голос менеджера звучит ровно, осуждения вроде не слышно.
Может, и обойдётся.
– Непременно, Николай. Спасибо, что позвонили.
Водителя Вязьмина я прошу во двор не заезжать, а высадить меня на проспекте, и прощаюсь с Богданом Алексеевичем до завтра.
А дома начинаю-таки подготовку к заданию с очень важного дела – ищу на Гесса информацию в сети. Только вот меня на этом поприще постигает неудача: ничего полезного или секретного в открытом доступе нет. Только общие сведения. Григорий Эрнестович Гесс: тридцать один год, не женат, постоянной спутницы нет. Золотой мальчик, которому повезло родиться в богатой семье. Но в отцовской фирме он не работает, живёт на баснословное состояние деда по матери, которое получил в наследство. Предположительно вкладывает деньги в ценные бумаги и занимается продюсерством. Ещё по сети ходят слухи о его закрытых вечеринках, но ничего конкретного про них нет – ни фото, ни показаний свидетелей. В публичных скандалах не замечен. На интервью языком не мелет. Опять же, по слухам, отношений с отцом Григорий практически не поддерживает.
Потираю лоб ладонью. М-да, прав Вязьмин. Первое впечатление о Гессе оказывается обманчивым. Григорий явно не легкомысленный раздолбай, а только им прикидывается.
Копаю дальше.
Про Эрнеста Гесса тоже информации в сети мало: владелец заводов, газет, пароходов, шестьдесят пять лет. А вот мачехе Григория двадцать семь. И младшему брату три года.
Наверняка новоявленный Аполлон поэтому с папкой и не общается! Думал, все ему достанется, а тут конкурент родился. Да и жена у отца в таком возрасте, что успеет ещё пяток новых наследников родить.
Ну и про маму Григория тоже скудная информация нашлась: Софья Гесс умерла, когда сыну было десять.
Тут мне красавчика-викинга так жалко стало, что слезы на глазах навернулись. Бедняжечка, видимо, тяжело ему пришлось, раз таким вырос… Таким большим, красивым и богатым! Ага, ага! Прям обнять и плакать. Что за размазня я такая?
Решительно утираю слезы, отбрасываю телефон и принимаюсь мечтать о своём приближающемся богатстве, курсах и наступлении скорой счастливой жизни. Мечты – это то, что я люблю и умею делать. Это куда занимательнее, чем жалеть всяких успешных миллиардеров.
Глава 5
– Ну наконец-то! А ты чего в таком виде? – прямо с порога сшибает меня с ног напор Богдана Алексеевича.
Хлопаю ресницами недоуменно. Я позвонила в дверь его квартиры ровно в три, как он и назначил. А на работу вообще приехала заранее: получила инструкции, расписалась в том, что их получила, переоделась в форму – про неё в инструкции строго-настрого прописано – и поднялась по служебной лестнице на четвёртый этаж. Что его не устраивает?
– Это форма работника консьерж-сервиса, находиться в «Созвездии» я могу только по форме, – объясняю, одновременно показывая скульптору экран телефона со светящимся табло времени.
Богдан Алексеевич закатывает глаза, как какая-нибудь гламурная фифа, а не взрослый дядька.
– Хорошо, что у меня есть гардеробная! – продолжает удивлять заявлениями. – А то ведь в таком виде ты все дело завалишь. И пошевеливайся! У нас мало времени!
Скульптор тянет меня через порог в квартиру и буквально тащит в одну из комнат. А там! Там у него действительно гардеробная. Женская. Смотрю с подозрением, но вот обвинить Вязьмина в любви к переодеваниям не выходит. Размеры у нарядов разные, только он ни в один не влезет.