Снежная сказка

— Нет у моего подзащитного никаких ботинок со стальными набойками! Это провокация! — завопил адвокат. — Он выскочил в домашних тапочках! На суде защита это докажет!

— В тапочках, так в тапочках, — поправилась судья. — Но со стальными набойками! Итак, «… нанес более десяти ударов по печени и почкам потерпевших. Собравшаяся вокруг толпа детей, на которых, как выяснилось, обвиняемый Арбацумян имеет преступное влияние, кричала: «Пните их сильнее, дядя Толик! Они нашего Дедушку Мороза обидели!»

Судья внимательно посмотрела поверх очков на смущенного адвоката и тихо спросила его: «Это какой, я вас спрашиваю, пример для молодежи?..»

— Ну-у… Это, безусловно, не очень хороший пример… Не самый лучший, то есть… Но мой подзащитный положительно характеризуется с работы! — выкрутился адвокат.

— Где работает директором торговой фирмы «Пиво-воды», — съязвила судья. — Вот что, Вадик, за три целковых твоего орла я все равно отпустить не имею права, не надо выкомыривать над дамой, которая тебя немножко взрослее. Я вообще твое дело и тех двух, что в очереди в коридоре ждут, рассматриваю исключительно по причине вот этой паршивой закорючки «Чао какао!» на заявлениях. А вообще-то я вполне могу сегодня по ОРЗ уволиться и рассматривать вас всех 8-го января. Тебя это устраивает? Нет? Я так и думала! Поэтому давай без акций протеста перед Новым годом обойдемся, лады? Что ты вредничаешь все время? Из-за почасовой таксы, что ли?..

Пока адвокат проверял по списку изъятые при задержании у подзащитного вещи, хмурый охранник привел в дежурку самого Арбацумяна, закованного в наручники.

— Та-ак! — привычно возмутился адвокат. — Это что за национализм какой-то?..

— Знаешь что, — буркнул дежурный, снимая с Арбацумяна наручники. — Забирай этого… подзащитного и кантуй его подальше отсюда… до суда. Когда ему вкатят срок и заключат под стражу в зале суда, лично я возьму парочку дежурств сверхурочно, понял? Телик свой не забудьте и магнитолу! Плевако!

На улице подзащитный Арбацумян и адвокат Гарфункель сразу зажмурились от яркого, почти весеннего солнца. Сев в машину, Арбацумян приказал шоферу ехать в офис.

— Ты, Вадим, со мной пойдешь, надо сводки затаривания проверить и еще кое-что с собой прихватить, — негромко сказал Анатолий Варгезович. — Ты достал, что я просил?

— Толя, я все достал, но поезжай лучше домой! Не надо больше ничего устраивать, поверь! — с излишней горячностью сказал ему адвокат. — Ты же видишь, как все вокруг негативно настроены против тебя, так ведь и мечтают, на чем бы еще подловить до Нового года! До суда, то есть. Хоть раз прислушайся к моему мнению, Толя!..

— Вадик! — обняв адвоката за плечи, с чувством ответил ему Арбацумян. — Ты поможешь мне совершить до Нового года несколько преступных деяний с особым цинизмом?..

Капитан милиции Серегин, играя желваками, рассматривал странную карту, испещренную красными и зелеными флажками. Время от времени раздавался телефонный звонок, капитан выслушивал чью-то скорбную повесть, вздыхал и менял зеленый флажок на красный. Чувствовалось, что какой-то странный круг, вокруг чего-то еще более странного, сужался на глазах.

Встанем, дети в хоровод!

Встретим, дети, Новый год!..

В углу кабинета, на черной ламинированной подставке с тонированным стеклом, надрывался включенный телевизор. На экране возле елки кружились девочки, одетые в белые платьица снежинок, и поджавшие руки к груди мальчики — в пидерках с ушами. Мальчики изображали зайцев, как догадался капитан. Передача для идиотов закончилась, начались ожидаемые капитаном новости местного канала «Дежурная часть». Прошли отрецензированные капитаном лично сюжеты о вреде пьянства в праздничные дни, с трогательными рассказами о случаях семейной поножовщины. За ними проехали заранее смонтированные ролики о пьяном вождении за рулем в зимнее время.

Завершая выпуск, диктор, младший лейтенант Тарасова, твердо и внятно зачитала обращение районного отделения милиции о содействии населения в поимке разыскиваемых милицией особо опасных преступников.

— … Таким образом злоумышленниками похищена дорогостоящая импортная аппаратура, изделия из меха и кожи, деньги, ювелирные изделия… Учитывая вышесказанное, товарищи, районное отделение Министерства внутренних дел призывает вас не открывать двери визитерам, именующим себя Дедом Морозом и Снегурочкой, если вы, конечно, не вызывали аналогичных праздничных персонажей из коммерческих служб организации досуга, о чем у вас должны иметься на руках оплаченные в установленном порядке квитанция и кассовый чек. Не принимайте подарков от незнакомцев — у вас могут быть неприятности по соответствующим статьям УК РФ за хранение и укрывание краденого имущества. О всех несанкционированных попытках проникновения в жилище, на территорию государственных учреждений, частных предприятий якобы с новогодними поздравлениями — убедительно просим сообщать по телефонам, которые вы видите на экране! С Новым годом, дорогие товарищи!

Еще шли заключительные титры, в которых фамилии Серегина, конечно, не значилось, когда дверь кабинета распахнулась, и в помещение ворвался, удерживаемый сержантом Васильченко, растрепанный мужчина в заснеженной дубленке на бобровом меху. Васильченко попытался вежливо вытолкать посетителя в коридор, уговаривая при каждом пинке: «Говорят же вам, нельзя сейчас к капитану, капитан думают! Ну-ка, пшел отсюда, господин…э-э…хороший!»

— Перестаньте пихаться! — отбивался от сержанта мужчина. — Капитан, прикажите ему! Я — Наумов!

«Наумов! Сам Наумов!» — молнией сверкнуло в голове Серегина. Почти машинально он выпер из кабинета любопытного сержанта и закрыл дверь на ключ.

Наумов был казначеем города. Мэр, депутаты Думы, большой и малый чиновный люд, безусловно, кое-что значили на своем месте. Но все стекалось в единый центр этого сложного механизма — к казначею Наумову. Любая копейка, слабо шевельнувшаяся в городе, тут же, сама по себе, без напоминаний и внушений отстегивала на счета, контролируемые господином Наумовым, положенный процент с оборота. На вид Наумову было лет пятьдесят. А может, восемьдесят. Он был вечным, непотопляемым казначеем.

Появление такого лица райотделе милиции без пышной свиты, без предварительных звонков и согласований… Да само по себе появление, а не вызов на ковер к какому-то менее значительному лицу — означало либо Конец Света, либо равнозначное ему событие.

Наумов прошел к столу, смахнул карту с флажками на пол, упал головой на стол и тихо проговорил в пространство: «Вы что же это, суки, делаете? Вы что это творите, гаденыши?»

Выпив предложенной капитаном воды, посетитель сообщил следующее. Буквально несколько часов назад в известный всем в городе банк явилась странная группа лиц. В составе этой группы было два высших чина городского ОБЭП, начальница КРО госпожа Печорина и какой-то ветеран, весь обвешанный, как новогодняя елка, боевыми медалями и орденами. За собой ветеран вел хороводом двух понятых старух-общественниц. Все упомянутые лица направились прямиком в зал, где располагались клиентские сейфы.

— Расскажите-ка нам, — заявил ветеран-поводырь собравшимся, — Чей это сейф сбоку не привинченным стоит? Интересно нам, знаете ли. А то все сейфы привинчены, а этот стоит себе побоку.

Ну, ему, естественно ответили, что не знают — что это за сейф, почему он тут стоит… Как, мол, заехал банк в это помещение, так этот сейф уже стоял здесь. Трогать его не стали. Зачем? Есть-пить ведь сейфы не просят. Так что решили — пускай он тут и стоит.

На такое объяснение ветеран разорался с патриотическим подъемом в том смысле, что, в связи с развернувшейся в стране борьбой с международным терроризмом, не может общественность города, как и официальные лица, само собой, смириться с тем, что в банковских залах стоят неопознанные сейфы. Поэтому они его сейчас заберут и уж в ОБЭП вскроют — вдруг там взрывчатка? И старухи-понятые тут же влезли с моралями: «Вы в автобусах объявления читаете, что обо всех странных предметах, неизвестно кем в помещениях оставленных, надо в милицию сообщать?» Издевательство, просто. Хотя, еще парочка таких набегов — и ведь точно только и останется, что на работу в банк на автобусах ездить.