Страница 29 из 75
Глава 10
Сказать, что я охренел — это ничего не сказать. Я молча пялился на мичмана, который внимательно смотрел на меня, не упуская ни малейшей эмоции, жеста, дерганья бровей. А я с трудом удерживал невозмутимое лицо, но чуял, как моя хваленая выдержка, о которой ходили легенды в отряде, дает трещину.
Мысли куда-то исчезли, в черепной коробке болтался один единственный вопрос: какого черта он несет? Ни разу за годы жизни мой отец не говорил, что у него есть родня. Вся наши многочисленные родственники со стороны матери, у которой было пять братьев и три сестры, включая её, самую младшую, которую бабушка родила в сорок пять лет.
Батя, он вроде как сирота. Рано потерял родителей, попал в детский дом, насколько я помню. Отчего-то в нашей семье, при всей отцовской любви к истории города и судьбам чужих людей, не принято было вспоминать батиных предков. Отец на мои редкие вопросы о дедушке с бабушкой скупо отвечал, что не помнит своих родителей, маленький был. Фотографий тоже ни одной не сохранилось.
Даже если предположить на мгновение, что это правда и у отца был брат, почему его фамилия Лесаков? Сидор Кузьмич уверяет, дядя — родной, значит, братишка или младший или старший. Но родственников не разлучали, если случалась беда, детей одних родителей отправляли в один детский дом. Во всяком случае в моем времени это делается так. Неужели в советские годы правила были другие?
Черт, хреново, что я не помню почти ничего про семью студента. Бабушки-дедушки, были или не были. Так, стоп Лесовой, включи мозги. Вспоминай, у студента была бабушка, которая его и воспитывала после смерти отца-матери. Старушка приказала долго жить не так давно.
Похоже, придется съездить-таки к Алексею в гости, поискать семейные архивы и все такое. Собственно, это нужно было сделать сразу же, дорогой товарищ, а не распускать хвост перед аппетитными загадочными курортницами и не встревать в спасательные авантюры.
— При всем моем…хм… уважение, Сидор Кузьмич, очень сомневаюсь в Вашем утверждении, — я, наконец, взял себя в руки. — Родителей я своих хорошо помню, да и бабушка у меня была. Мамина мама, мы с ней жили, да и меня потом она же и воспитывала, пока жива была.
— А что ты знаешь про отцовскую родню? — Кузьмич гнул свою линию, и вот на этот вопрос мне нечего было ответить. Кроме того, что они погибли, когда пацану до пятнадцатилетия оставался месяц, я мало что знал.
И отец, и мать Алексея оба увлекались альпинизмом. Клятвенно обещали взять сына с собой, так сказать сделать подарок на будущий день рождения. Но судьба распорядилась иначе: Лесаков младший заболел, подвести группу родители парня не могли, потому ушли без сына и сгинули в горах, когда внезапно сошла лавина при очередном восхождении. Весть о том, что поиски прекратили, мальчишка вместе с бабушкой получил как раз в день своего рождения. С тех пор он его не просто не любил, даже не праздновал.
Мамина мама про отца Алексея если и знала что, то не считала нужным рассказывать. Насколько помню, жили они более-менее дружно, с тещей Лесаков старший не конфликтовал, но и любви к ней особой не испытывал. Уважал как мать своей женщины, помогал. Бабушка не одобряла его увлечение «старьем», как пренебрежительно называла отцовскую страсть к истории , мифам, легендам и поискам утраченных сокровищ.
Так, стоп, еще одно несоответствие. Мы оба — и я-Лесовой, и Алексей Лесаков — Степановичи. Это ж каким идиотом нужно быть, чтобы обоих сыновей одним именем назвать? Или это как в том анекдоте, когда у бабы было семеро детей и все Иваны, и различала она их исключительно по отчеству?
— Про отцовскую мало что, — подтвердил я. — Кроме того, что… как Вы там сказали? Лесовой Степан Иванович? — уточнил у особиста.
— Именно, — кивнул мичман.
— Тогда вопрос: Вы утверждаете, что Лесовой Степан Иванович и Лесаков Степан Николаевич — родные братья, так? — я намеренно сделал паузу перед отчеством Лесакова.
— Именно так, — в глазах Кузьмича заплясали черти, сбивая меня с мысли.
— Вас ничего не смущает. Сидор Кузьмич? — я уставился на собеседника.
— Ничего.
Ах, ты ж, гад! Что ж ты такое знаешь, раз даже отчества и одинаковые имена тебя не смущают. Я мочал, буравя хозяина кабинета взглядом. Мичман тоже молчал, насмешливо глядя на меня, ожидая дополнительных вопросов. Ну. я и рассказал ему анекдот про даму с семью Иванами.
— По-Вашему, так получается, — хмыкнул я, не дождавшись реакции.
— Хороший анекдот. Смешной. Только, Алексей, правда, она другая.
— Слушайте, может, прекратим ходить вокруг да около? Что Вам от меня нужно? — не люблю я эти танцы вокруг шеста. Вроде все видно, а главного не разглядеть.
— Ну, хорошо, — Сидор Кузьмич поднялся, прошелся по кабинету, остановился возле окна, стекла которого были закрашены белой краской, оперся на подоконник и оглядел меня длинным изучающим взглядом.
Честно говоря, даже мне, бывалому спасателю, на минуточку стало не по себе от этого рентгена, что уж говорить о настоящем Лесакове. Тот уже давно должен сжаться от страха, отвечая только «да» и «нет», и соглашаясь на все предложения дорогих товарищей безопасников.
— Предлагаю сделку.
— С удовольствием выслушаю Ваше предложение, — кивнул я.
Если Сидор Кузьмич и удивился моей такой самоуверенности, то вида не подал.
— Итак, сделка. Я рассказываю историю твоей семьи, в обмен на ответную любезность: ты делишься со мной информацией, которую передал тебе дед. Всю информацию, включая документы, которые ты привез из Лиманского. Кстати, где ты их отыскал? — начальник буровил меня взглядом, считывая эмоции, но я держал лицо.
— Какие документы, начальник? — включил я дурака. — Говорил же: конспекты забрал, тетка передала.
«Вот черт! Ну, дурак я, ох, какой, дурак! Подставил Анну Сергеевну по всем статьям выходит!» я едва не застонал вслух от огорчения. Кто ж знал, что мичман, которому я впаривал легенду о своей поездке в Лиманский, окажется такой… таким… короче, засланным казачком! И как теперь выкручиваться?
— Давай договоримся сразу: я тебе ты — мне правду и только правду. То, что в сумке далеко не конспекты, я уже знаю. Собственно предполагал с самого начала. У Игорька ничего не вышло, туповатый он для таких поручений. Фантазии не хватает подойти к поискам с огоньком, — хмыкнул Сидор Кузьмич, демонстрируя свое доверие мне.
Гляди, мол, Алексей, я от тебя ничего не скрываю. Видишь, про Игоря рассказал как на духу, раскрыл карты и про соглядатая, и про поиски документов. Ну, а чего бы и не поделиться информацией, которую я и так уже знаю.