Страница 3 из 9
Глава 2
Точно такой же взгляд был у ее матери, когда ту едва откачал после передозировки знакомый врач. Вера по неопытности всадила ей слишком большую дозу и, когда поняла, что ошиблась, бросилась звонить Роману Израилевичу. Его она помнила с детства, он приходил к матери постоянно по пятницам и приносил постепенно подрастающей Верке сначала шоколадки, потом торты, потом духи, потом трусики и бюстгальтеры, а в последние свои визиты – только презервативы, остальное Верка брала с него деньгами, потому что он стал уже ее клиентом, а не материным.
Позже, когда она попыталась бросить ремесло, Роман Израилевич пропал, очевидно, нашел себе другую постоянную «малышку», как он выражался. Но он был врачом, а кроме того – просто хорошим человеком и никогда не отказывал старым друзьям в помощи.
Мать он откачал. Но ее взгляд, в котором ясно читалось знание того, чего Вера знать не только не могла, но даже боялась, она запомнила на всю жизнь. Это был взгляд женщины, побывавшей за чертой, отделяющей жизнь от смерти. Мать видела смерть и рассказала о ней дочери своим взглядом. Смерть заполняла ее глаза до краев и сочилась из них, как слеза. На такие глаза хочется положить ладонь и закрыть их, чтобы не видеть того, что человек видит один раз в жизни – перед тем, как умереть.
И еще Вера хорошо помнила, что долго не решалась посмотреть на себя в зеркало, боясь увидеть и в своих глазах тень того, что она увидела в глазах матери, – пустоту, притягивающую к себе все и не выпускающую обратно ничего. Глаза живого человека всегда что-то говорят, излучают какой-то свет, хотя бы очень тусклый. Глаза матери в тот день только вбирали в себя окружающее пространство. Это были две черные воронки, засасывающие в себя окружающий мир, чтобы унести его за черту.
Мужчина, сидящий напротив, смотрел точно так же – черными дырами, в которых Вера могла утонуть, если бы смотрела в них долго.
Но ей не было страшно. Еще полгода назад она шарахнулась бы от него, как от прокаженного, и постаралась бы даже из памяти выбросить этот взгляд, как воплощение ночного кошмара.
Вера поняла только одно – рядом с этим мужчиной была смерть. Она не могла еще понять, его эта смерть была или тех людей, которые ему встречались. Но она хорошо поняла, почему он ее заинтересовал и почему она не поехала сразу к матери, а пошла за ним.
Смерть была постоянным вопросом, который занимал ее мысли в последние месяцы. Смерть жила в ее квартире и стояла на пороге той комнаты, в которой лежала ее мать. И каждый раз, вводя той наркотик в вену, Вера чувствовала на своем лице ледяное, завораживающее дыхание.
Этот мужчина, глаза которого уже вновь были прикрыты, знал о смерти многое. И Вера твердо решила, что теперь не отпустит его, чего бы ей это ни стоило. Она уведет его с собой. Он нужен ей. Для чего, она не знала точно, но чувствовала, что нужен. И она ему тоже нужна. Она поможет ему преодолеть ту страшную усталость, которая сковала его лицо в неподвижную, безжизненную маску. Она даст ему себя. Не как женщину – женщин в его жизни, похоже, не существует. Женщина – это жизнь, как ни банально это звучит. А этот человек слишком далек от жизни, чтобы она представляла для него хоть малейшую ценность. Ему нужен только покой. А где еще мужчина находит покой, как не в женском теле?
«Я не буду торопить события, – решала Вера. – Все решит он сам. Проснется после "Октябрьской" – увезу его к себе, в Ховрино. Если раньше – к матери…»
Она даже мысли не допускала, что он не поедет с ней, захочет проявить свою волю и решить ситуацию по-своему. Она должна его увезти с собой, и она его увезет. Вера чувствовала, что сейчас с ней произошло одно из самых важных событий, из тех, что случаются за всю жизнь лишь пару раз, а то и однажды. Не воспользоваться таким шансом, который предоставила ей судьба, было равносильно преступлению перед своей собственной жизнью.
Она почувствовала его взгляд, когда поезд метро уже тормозил у станции «Октябрьская». Этот мужчина сам решил свою судьбу!
Мимо окон проплывали выложенные мрамором колонны. Двери зашипели и открылись.
– Станция «Октябрьская». Переход на Калужско-Рижскую линию.
– Вы нашли не лучшее место для отдыха, – сказала она, глядя ему прямо в глаза и не боясь сквозящей из них черной пустоты.
– Лучше найти не смог, – глухо ответил он.
Просьба о помощи ясно прозвучала в его ответе, и Вера почувствовала, что не ошиблась, что все правильно поняла в этом человеке. Может быть, он и сам не понял, что он только что сказал, но это и не важно. Мужчины часто многого не понимают, когда разговаривают с женщинами. Потому что те умеют понимать без слов, понимать и говорить то, что словами даже и не выговоришь, тем более что вряд ли в лексиконе этого человека вообще существует слово «помощь». Этого слова не знают многие мужчины, зато знают практически все женщины.
Вера встала со своего места.
– Пошли! – сказала она. – Я помогу вам найти такое место.
Они вышли из вагона и смешались с толпой спешащих к эскалатору пассажиров. Мужчина двигался чуть сзади Веры, и она постоянно чувствовала на себе его взгляд, словно шла под прицелом. Это было немножко неприятно, но особой опасности она не ощущала. Этот человек сам решил с ней идти, и, значит, от него не следует ждать никаких сюрпризов. Он понял, что Вера не опасна для него, что она его союзник. Если он, конечно, вообще знает, что такое союзник.
Вера не оглядывалась, но была уверена, что он следует за ней, – спину слегка покалывал его взгляд. Изредка она краем глаза улавливала его фигуру за своей спиной и убеждалась, что не ошибается.
На эскалаторе она стала так, чтобы ей, если скосить глаза, был виден его профиль, и отметила напряжение, с которым он бросал взгляды то в одну, то в другую сторону.
Он резко сунул руку в карман, и Вера заметила, что мужчина впился глазами в высокого негра, который ехал на соседнем эскалаторе, двищущемся тоже вверх.
Нервы! Он, наверное, уже на грани. Его нужно как можно скорее притащить домой и скрыть от этого множества глаз, которые вызывают его раздражение.
Мужчина немного успокоился, перестал сверлить негра глазами и вытащил руку из кармана. Негр смотрел вовсе не на него, он продолжал откровенно рассматривать в упор стоящую на эскалаторе ступенькой выше мужчины Веру.